Флешмоб! Давно не было! Правила просты: вы отмечаетесь в этой записи, а я задаю пять альтернативных вопросов. Развернутые ответы нужно написать у себя в дневнике, но желательно без "и то, и другое" или "ничего из".
гелевая и желательно сумасшедшего цвета)) но это в общем) на самом деле пишу ручками теперь уже крайне редко) отвыкаем совсем, увы) Шахматы или шашки?
ход конем)))) это все, что я знаю о шахматах))) так что, шашки) в них хоть как-то еще смогла бы сыграть)) Цвет белый или чёрный?
черныыыый forever)))) начиная с цвета волос и заканчивая постельным бельем)) Книга бумажная или электронная?
электронная) бумажные сто лет в руках не держала) позор, да) но все теперь можно найти тут)
Пирсинг или татуировка?
дырочка в носу и 6 в ушах, это ж пирсинг?))) или не считается?)) плюс 3 татухи) как и говорила, подумываю о четвертой)) а вот колоть себе больше точно ничего не буду) выходит - тату)
от Юли читать дальше 1. Есть или пить пить)) причем, воду))
2. Бороться или отступать.
если есть цель и уверенность в своей правоте, то, безусловно, бороться) если видишь, что совсем швах, то можно уступить в каких-то ситуациях) но не отступать никогда) 3. Смерть или неволя.
ууу, сурьезный вопрос) можно было бы гордо заповеть - смерть) только человек так устроен, что ему жить очень хочется) а в неволе, может, получилось бы как-то приспособиться?)))
4. Парень или девушка. девушки, это - сладко, нежно, ласково))) мои воспоминания такие, во всяком случае) но все же парни)) 5. Подарок или деньгами. Деньгами))) и чем больше, тем лучше))) но! это только от своих) от людей, с которыми свела судьба тут, я получила много изумительных подарков) и это память, в первую очередь)
пусть все же любовь) вы ж помните, наверняка, все мои ответы по поводу чувства любви)) я и друзей люблю))) поэтому, любовь)
2. Нежность или страсть ох))) обожаю нежности)) и, если я правильно поняла контекст, то пусть нежность будет) да и в любом другом деле) чтобы растянуть удовольствие от любого процесса))) потому как, ежели стастно все делать, то и кончить закончится все в разы быстрее))) 3. Купаться или загорать загорать! буду лежать и балдеть, ходить и балдеть или сидеть и балдеть))) в воду зайду до середины бедра, присяду пару раз и хорош)))
4. Фруктовый салат или овощной
охохонюшки)) фруктовый, безусловно, вкуснее) но начинаю морочиться по поводу того, что он сладкий, а это сразу сигнал тревоги))) поэтому, пусть будет овощной)
5. Проживание на отдыхе - удобства и много места или хорошая компания в тесноте
может, потому, что уже мнооого лет езжу только с мужем, предпочту удобства и много места)) когда-то в седой молодости, мы поехали компанией и места было... его не было))) спали, как селедки в бочке))) это было ужасненько))
от Насти читать дальше 1. Тюль или плотная занавесь плотная занавесь!!! ну, пожааалуйста))) у нас тюль и занавески красивые, только их трогать низзя))) патамушта, цветы))) все подоконники уставлены) муж очень любит))) они разрастаются и их трогать не можно))) поэтому вечно, как в аквариуме) дом напротив довольно близко и по вечерам я очь неутно себя чувствую)
2. Царапающее перышко или мягкая плёточка
гы))) пусть все же перышко))) плёточек не было в моей практике)))
3. Кисло или солёно
про солёно ответила Наташе)) блин, но и кисло не люблю)))) но из двух зол... пусть кисло))
4. Шнурки или липучка яркие и разные чтобы)))) шнурки, ага)) 5. Поцелуй или касание
пусть будет варенное)) как-то у меня бывают периоды, когда я горячую пищу не ем совсем) и, когда таки да, то начинаешь понимать весь кайф))
2.. осень или весна
веснаааа, эта женская наша весна))) очень люблю) ручейки на тротуарах, солнце, которое начинает уже греть, окна чистые и открый балкон)) и занавеска колышится от ветерка)) обожаааю))
3. цветное или черно белое
черное)))
4. японская или традиционная кухни
у нас есть один любимый японский ресторан) но, что ест Мотя у японцев?)) курицу, ёпта))) курица forever)) поэтому, ответ все же -традиционная)
5. стиль минимализм или ампир ой, нэ))) я, конечно, сорока, но не до такой степени))) такша, минимализм))
блинский блин)) выбор не ахти)) но раз так, то пусть лапочка) стервоз ненавижу)
2) Отдавать приказы или исполнять
может, я ошибаюсь, но мне кажется, что отдавать приказы не умею от слова совсем)) и, когда мне приказывают, тоже не люблю)) вот просьбы - другое дело))
3) Движение или звук звук пусть будет) музыка, шум дождя или ветра, гром) люблю очень) 4) Холодное или горячее
горячее) 5) Бить словами или кулаками однако)) училась драться, училась, а толку ноль))) не била никого и никогда) только на тренировках, да и там оно было ненастоящее) словами меня били слишком много и слишком больно, поэтому, сама очень аккуратно выбираю выражения) но выбрать надо, поэтому, пусть будут все же слова) если меня довести окончательно, то скажу коротко, но доходчиво)
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
песни спели, а теперь поступило предложение от Юли посягнуть на святое)))) то бишь, на какой-нить рассказ))) озвучить)) кто в деле?)) и какой рассказ?)) надо ченть не очень длинное, но чтобы много персов было)))
роли: Дюймовочка Настя Женщина Наташа Колдунья Наташа С Жаба Оля Сын Жабы Наташа С Птички Лена Майские жуки Наташа С Мышь Юля Крот Солнце Ласточка Алена Эльф Света автор Мотя 2 Рыбы Оля и Вика Рак Таня Друзья крота Майские жуки так же разделены на: Жук-джентльмен Массовка
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
надеюсь, я не буду за эту историю гореть в аду)) вообще, национальность это мой довольно больной вопрос) не в том смысле, что я часто чувствовала антисемитизм) пронесло в этом смысле очень) но слышать плохое в их сторону не могу совсем) сразу щерсть на загривке дыбом))) просто сегодня искала и увидела этих двоих, которые не могут быть вместе от слова совсем) но у Моти в дневе всегда есть место чудесам, даже, если они соверешенно невероятные))) один из сильно религиозной семьи, второй аще мусульманин... оттаке дела))) и вот хоть ты тресни, но любовь побеждает все и всегда))) ладно, в моем дневе уж точно) поэтому, однажды еврейский мальчик все же посмотрит в глаза тому, кто каждый день ждет пусть и короткой встречи с ним, не обращая внимание на то, что в его сторону не то, что посмотреть не могут, но и, проходя мимо, задерживают дыхание и сжимают в руке Маген, чтобы не сорваться.
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
замечали за собой такую весчь, как заимствование чужих слов или выражений?) мы тут много болтаем все, уже есть какие-то чуть ли не крылатые фразы)) Симкино "понял, не ору", например))) я часто использую)) когда-то Ян смеялся над тем, что моё "таки" просто намертво осело в его лексиконе) я у малой уволокла "дооо" и часто вижу тоже теперь у других)) у вас появились новые слова, после общения тут?))
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
от автора Вишневый "Манлихер"
он очень-очень сильно пишет, имхо. опять же повторюсь, читать дальшепростила даже ненавистную ладошку))) жаль, что рассказы короткие( финал, да, слегка не вписался, но здорово, что он такой)
читать дальше В церкви было странно. Пусто и холодно. Горели, потрескивали тонкие гнутые свечки в высокой серебряной штуковине, похожей на вазу для фруктов, стоявшую у них дома в серванте. Вазу доставали только по праздникам, ну, новый год там, первое мая и все такое, но в последний год из нарядных, веселых гостей к ним никто не приходил. И телефон на полочке в прихожей почти всегда молчал. Саньке было настрого заказано подходить к черному дисковому мастодонту. Не дай бог даже не то, чтобы поднять – тронуть тяжелую гнутую трубку на обвислом шнуре. За это мать хлестала его чем придется – посудным полотенцем, половой тряпкой, а то и сеструхиной резиновой скакалкой. Скакалкой было особенно больно и долго чесались потом розовые вспухшие рубцы. И на пыльную, веселую улицу его уже давно не выпускали. Хотя вот же она, сразу за палисадником, за низеньким занозистым штакетником, сигануть бы из окна, первый этаж же – всего и делов, а нельзя. Ни тебе футбола, ни гремучего ржавого железа на крышах гаражей, ни первой, выворачивающей желудок наизнанку и от этого особенно манящей сигареты, одной на четверых. Каждому по два раза затянуться. Ну ладно, вот уж это Санька успел. Чуть не выкашлял душу вместе с легкими, но считал, что уже приобщился к взрослому, мужскому миру. Лучше бы мать заныканную «Приму» нашла, чесслово, чем то, что вышло.
От запаха ладана Саньке всегда хотелось чихать. Он до слез тер нос и к концу службы несчастный орган обоняния становился похожим на красную поролоновую клоунскую нашлепку. Санька помнил свою единственную поездку в цирк вместе с классом, помнил чудесный тревожащий запах арены – так пахла свобода, так пахла настоящая жизнь. С некоторых пор Санькина жизнь пахла иначе. Мертвым едким запахом ладана, желтыми ломкими страницами Библии, горем и страхом пахла. Некого теперь винить, что уж. Ему подробно объяснили, кто он – урод, одержимый, проклятый. Не убили и ладно. Так, покричала мать, хлестанула несколько раз армейским отцовским ремнем, правда, пряжкой по губам попала здорово. Сама же и испугалась брызнувшей фонтанчиком крови, бросилась обнимать, жалеть. Качала в руках, как маленького, причитала. Санька запомнил из материных бессвязных рыданий только одно: «кровь в тебе, сынок, порченая, поганая. Отмолю, отплачу. Господи Иисусе, спаси и помилуй его, грешного».
Да, был грех. И еще какой. Страшный, раскрашенный багрово-черными языками адского пламени, пахнущий серой и смолой в булькающих огромных котлах. Санька честно пытался представить себе ужасную боль, которую в посмертии ему обещали новые материны знакомые и не мог. Даже для опыта потрогал раскаленную чугунную сковородку, на которой мать наладилась печь блины. Долго потом дул на пальцы, сразу же взявшиеся водянистыми волдырями, удерживал стыдные слезы. Вот, значит, как оно будет там, куда его настойчиво спроваживает сестра Катерина – толстая до оторопи тетка в черной, мятой, воняющей кислым рясе, вроде как мешок надела, если вообще бывают мешки таких размеров.
Санькин грех имел имя и фамилию. И рыжие стрельчатые лохмы. Санькин грех пах скошенной травой и разогретым сосновым соком, склеивающим пальцы так же, как то, что оставалось на его ладони, ну … после. Этот самый грех присох к спине мелким речным песком, остался вышибающим дыхание прыжком в ледяную волжскую воду. Только в первый миг ледяную, а потом - в теплую, невозможно теплую, потому что находят, обнимают, тянут в черную глубину Валеркины руки, а обветренные мальчишеские губы по шее, по скуле, вверх, через мутную волну – к солнцу, к счастью. Глотнуть воздуха и поперхнуться смехом, опереться на острые плечи с веснушками, оплести ногами, ближе, как только возможно ближе, ведь мы – одно, я твой, ты – мой. Держи меня над водой, не отпускай и я никогда не отпущу тебя, не разомкну скрещённых на твоих плечах рук. Прошло лето, сгинуло. Нет больше надутых теплым ветром ситцевых занавесок с корабликами и окно не настежь, не рыскает шустрый солнечный зайчик по полосатым обоям – эй, Санек, я здесь, к тебе можно?
Вот так оно все и вышло. Его руки на твоей спине, худые ссаженные коленки бесстыдно раскинуты, рыжая голова мечется по подушке. Не успел зажать ладошкой его вскрик, не хотел. Когда все впервые, когда вселенная сожмется в точку перед взрывом – до того ли? И через склеенные то ли от слез, то ли от пота ресницы сразу и не разберешь, кто это застыл у дверного косяка с карандашными черточками – Саньке пять лет, десять, пятнадцать… Мама? Прости меня, мама…
Сестра Катерина теперь приходила каждый вечер. Оставалась на ужин, потом долго и старательно пила чай, так, словно выполняла ужасно трудную и ответственную работу. С брезгливой жалостью смотрела на Саньку, замершего над зеленой школьной тетрадкой. Вот уже год он не мог толком разобрать слов и цифр, не запоминал стихов. Это раньше скворчиным тенором, телеграфным пунктиром - с одного прочтения мог выдать любимое: «Был у майора Деева Товарищ — майор Петров, Дружили еще с гражданской, Еще с двадцатых годов. Вместе рубали белых Шашками на скаку, Вместе потом служили В артиллерийском полку…» и дальше еще звонче, почти что фальцетом: «Подсадит снова на лошадь: — Учись, брат, барьеры брать Держись, мой мальчик: на свете Два раза не умирать. Ничто нас в жизни не может Вышибить из седла!— Такая уж поговорка У майора была»* Может, еще как может - теперь Санька это знал. Вышибает из седла вовсе даже не пуля и сабля, не вражеский подлый удар. Надежнее всего бросают на обе лопатки, да так, что и дух вон - материнские слезы. Ее прижатые к щекам белые пальцы, обвисшие русые тусклые пряди, всегда раньше забранные в модную «бабетту». За год мать изменилась непоправимо. Не пела, как раньше протяжных русских песен, не распахивала окон утром в воскресенье с веселым: «Санька, вставай, лето проспишь». И так славно было шлепать босыми ногами по нагретым желтым солнечным квадратам до кухни, где уже исходят паром самые вкусные на свете золотистые мамины оладушки. Ничего не стало. Ни песен, ни солнца, ни книжек про лихих пиратов и ковбоев. Вместо них – заунывные непонятные слова молитв, обязательное ежедневное чтение вслух толстенной Библии в коричневом кожаном переплете. Текст в ней, мало того, что был невозможно скучным, так еще и напечатан с какими-то лишними твердыми знаками. И как это читать? За запинки и попытки пропустить кусок текста сестра Катерина всегда наказывала – дергала за волосы, тыкала лицом в страницы. Однажды перестаралась и целый книжный разворот был безвозвратно потерян под алой Санькиной кровью, хлынувшей из разбитого носа. Мать не вмешивалась, одобряла, наверное. А Саньке уже все было безразлично.
Он стал таким не сразу. Сначала кричал, хватал мать за руки, захлебывался в словах. Потом неделю гордо молчал, но сломался, услышав, что мать собирается к Валеркиным родителям. Вот этого он вынести уже не мог. Он враз представил Валеркиного батю, вечно пьяного волосатого мужика и то, что стало бы с Валеркой, если… Он согласился на перевод в другую школу, на самой окраине городка, пообещал, что никогда – никогда даже близко не подойдет, только, пожалуйста, мама, не надо, его – не надо… Валерка пришел сам. И еще и снова. Караулил по дороге в школу, загибая первые уроки. Звонил, когда Санькина мать была на работе, не понимал – почему? Потом пытался разработать шпионскую схему знаков и меток, только чтобы вместе, как раньше. Санька долго не мог сказать, что выпросил Валерке жизнь в обмен на собственное глухое одиночество. А когда все же признался, почувствовал себя предателем, фашистом прямо. Мазал потом соплями подушку, рвал зубами запястья, хотел, чтобы хлынуло, чтобы кончилось все уже. И не смог, слишком уж больно оказалось, почти так же больно, как видеть сгорбленную Валеркину спину, когда сам же оттолкнул его - уходи, убирайся.
Сестра Катерина давно толковала матери про какого-то старца Нектария. Санька, впервые услышав чудное имечко, подавился смехом, раскашлялся. Нет, ну это же надо – Нектарий! И пчелки, небось, жужжат, и… додумать смешное не дала пощечина. Вот тогда и позвучало это его нынешнее клеймо: «бесноватый». Сестра Катерина трясла Саньку за шкирку, выплевывала ему в лицо обидные слова, обдавая противным запахом гнилых зубов, торжествовала: «Гляди, морщится как! Вон как корчит его от святого слова, говорю же тебе – бесноватый он. Отчитывать его надо, изгнать беса». Санька пытался не вдыхать Катеринино зловоние, отворачивался и хихикал, только укрепляя этим мать в страшном подозрении. Ему действительно было смешно слышать, что его снова собираются отчитывать. Да сколько можно уже? Мать этим каждый день занимается, Санька вполне мог и сам повторить до запятой набившие оскомину речи. А бес – это вообще что-то школьное, пушкинское: «бедненький бес под кобылу подлез». Как так вышло, что ежевечернее чтение Библии не оставило в его памяти ничего, кроме невнятной истории про свиней, попрыгавших в море? Там тоже, кажется, были какие-то бесы?
Для подтверждения эффекта «бесноватости» его стали водить в церковь. Мать поначалу сама смущалась и путалась в пальцах, крестясь на все иконы подряд. Шутка ли, члену партии, знаменосице на всех демонстрациях, вот так сразу и нацепить черный старушечий платок, согнуть гордую спину, смиренно целовать пухлые, поросшие черными жесткими волосками поповьи пальцы? Вечером, дома, мать тихо, жалобно всхлипывала: «Ради тебя все, грешного! На все пойду, на коленях поползу, спасу тебя, сынок». В эти моменты Санька отчаянно хотел умереть, только бы не она не плакала больше. И верил, признавал себя отвратительным сказочным чудовищем, смирялся, постепенно забывая вкус прозрачных, переливающихся алмазами капелек воды на Валеркиной коже, его худую, розовую, припеченную речным загаром спину с россыпью веснушек, его глаза, те самые, опрокинутые, когда сам же толкал его в черную болоньевую грудь с жестоким, но спасительным: «уходи, убирайся».
К старцу нужно было ехать больше суток. Сначала промерзшей насквозь электричкой, потом дребезжащим пригородным автобусом, а после - пешком, по тропке через бескрайнее снежное поле с торчащими мертвыми пучками прошлогодней травы. К концу пути Санька вымотался настолько, что белые, торжественные монастырские стены видел нечетко, размыто. Ему было жарко, шею грыз серый жесткий шарф, в голове тоненько звенело. Всю дорогу сестра Катерина шипела историями о бесноватых, воющих дикими звериными голосами, катающихся по полу в храме, что-то там извергающих. Даже мать не выдержала, попросила перестать. А Санька то отчаянно мерз, жался к материнскому боку, то проваливался в пульсирующий раскаленный сон, тот, где лето, где слепят глаза блики на речной волне, где обжигают кожу то ли солнечные лучи, то ли горячие губы.
В маленькой, пряничной церковке было непривычно тихо. Горели тонкие погнутые свечи, дробились огоньки желтыми жарптичьими перьями. Санька старался стоять ровно, но все равно переступал ватными, непослушными ногами. Сестра Катерина ликовала, с трудом удерживая постную мину. Еще бы – вот оно, подлинное подтверждение наличия беса в бледном до синевы пацане. И корежит его точно по описаниям, вон как шатает. Сейчас войдет в алтарные двери старец Нектарий и свершится великое святое чудо. Будет что рассказать сестрам, ведь не каждой доведется такое увидеть. Острое волнующее чувство сопричастности к тайне жгло ее изнутри, кололо сладким внизу живота. Сестра мелко, торопливо крестилась, бормотала несвязное. Санька не слушал, прикипев взглядом к лику Спасителя на большой иконе. Сквозь волны жара тянулся к нему карий, добрый ответный взгляд. Этот нарисованный тонколицый Иисус кого-то смутно напоминал, не нес угрозы, и даже, кажется, сочувствовал. Саньке чудились странные слова: «попали мы с тобой, брат». Ему хотелось услышать что-то еще, он даже было шагнул навстречу, но тут дрогнули изукрашенные алтарные дверцы и в этот самый миг Санька рухнул прямо под ноги старцу Нектарию.
В поселковой больничке он провалялся почти месяц. Выныривал из душных снов, как из мутной речной волны, слышал незнакомые голоса, искал среди них тот, единственно нужный, к которому прилагался понимающий теплый взгляд карих глаз - и не находил. Очнулся окончательно от веселого матерного грохота: «А ну, с***сь отсюда, кликуша толстожопая», - открыл глаза, чтобы увидеть, как вылетает из дверей палаты сестра Катерина. А высоченный мужик в белом халате поворачивается к нему: «давай-ка, просыпайся, парень, хватит койко-место занимать, ишь, раскис». Санька и сам не ожидал, что запинаясь, цепляясь сухими, колючими губами выдаст в ответ почти что уже забытое: «ничто нас в жизни не вышибет из седла». «Вот правильно, парень. Так и надо» - и куда-то в сторону: «хватит плакать, мамаша. Раньше надо было плакать, да не над ним, а над тобой, дурой». И решительный хлопок крашеной дверью, как точка в конце строки.
Очередной рабочий день размера XXL вроде бы заканчивался. Санька, нет, теперь уже доктор Александр Юрьевич К***, КМН, с сопутствующими регалиями, досадливо оборвал лямку хирургической маски, порядком натершей за ухом. Под дверями его кабинета, размером со школьный пенал, маялась дамочка с приметным цветастым пакетиком. Александр Юрьевич даже не пытался напрячь память, дабы идентифицировать объект женского пола по степени родства к его многочисленным пациентам. На привычное: «доктор, спасибо, я свечку за Вас в храме поставлю» - хмыкнул, отмахнулся от всучиваемого пакетика, пробормотал: «все прошло успешно, дальнейшее лечение назначено», - скрылся за дверью, щелкнул замком. Не глядя, рухнул на стул, нашарил в ящике стола мобильник - так и есть, девять неотвеченных. Все потом, кроме одного номера, зашифрованного как «Лерка». Смартфон словно почувствовал тепло хозяйских рук, отозвался мелодией и Санька, невольно улыбаясь, услышал Валеркино бурчание: «Я тебя на парковке уже час жду». Открывая дверь кабинета Александр Юрьевич обернулся, подмигнул коричневому лику Спасителя на позапрошлогоднем календаре, поймал взгляд все понимающих, добрых карих глаз: «прорвемся, брат».
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
руссо туристо в Арабских Эмиратах, это, знаете ли, опасное дело))) хотя... когда спецом растегиваешь рубашку, читать дальшеа живот волосатенький такой неслабо))) рассматривая достопримечательности, и молча бесишься, когда же он наконец решиться))) а вот, кто он есть, я нинаю) гид?))
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
я старею, ага))) но я расплакалась))) а еще, я обожаю реакцию судей всегда))
еще додам) тока чета я ее тут не узнала)) ну, собсна, поэтому и не узнала, что не она))))))) имя для девочек у них там одно, видать))) но тоже классная)
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
она еще далековато, знаю))) просто она весь день сегодня на повторе)) можете закидать меня чем угодно, но я оооооообажаю ее голос и эту песню))) особенно момент 2:58, когда орет))) мне сдохнуть хочется или наоборот взлететь))))
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
Удав Питонивич Гадюкин какой у вас ник прикольный))) чур, не жалить)) добро пожаловать) традиционно Ночная по случаю приветствия)
не знаю, любите ли вы индейцев так, как люблю их я, но сегодня будет вот такая любовь и волшебная индейская музыка)) я, правда, не знаю всю их историю, но думаю, что познакомились они еще совсем мальчишками) может быть, белый мальчик приехал в резервацию на каникулы?))) какой-нить типа лагерь для знакомства-дружбы детей) и индеец влюбился в него сильно пресильно) да и блондин, скорей всего тоже) первое самое красивое, нежное и хрупкое чувство) но они же дети еще были, да и из разных соврешенно миров)
конечно, они расстались на долгие десять лет) но однажды, переходя улицу, блондин увидел индейца сразу нахлынули воспоминания, сразу забилось сердце и он решился окликнуть)) а, увидев глаза, понял, что не ошибся) его это был мальчик, его Хоуи (дикий голубь), который, конечно, тоже его сразу узнал))) и не расставались они больше
в некоторм царстве, в некотором государстве жил Король читать дальше
был он слегка ипанутый странный, но при этом очь добрый и справедливый))) правда, детство у него было не простое... потому что, мама, а мамы они ж разные бывают
зато потооом, ночью они с Евлампием играли в прятки читать дальше
король дюже любил такие игры)))) но про любовь евоную знать не должны были, поэтому периодически ему сватали прынцесс но чета не очень они ему после Евлапушки нравились
читать дальше чаще всего, после таких сватаний, он срывался в город к другану своему, тоже королю, кстати))
-да хуйня, братан, опять козу какую-то приволокли мне
как-то так, видимо, разговор происходил))) выпустив пар, Король ехал назад к своему милому-любимому))) которой был тем еще стервецом, но разве это может быть помехой любви?)) собсна любовь корольская)))
и вот однажды, не пойми откуда, свалилось к ним во дворец чудо дивное)))
Король наш не упал в грязь лицом, и державу не опозорил, руки за спину завел, изобразил умного и спросил прямо в лоб:
- ты кто такая и откель взялась, красавица?
- я не красавица, я Федя, - потупив взгляд, тихо произесло чудо
- вот только тебя мне тут не хватало для полного счастья! поимей ввиду, Федюлька, что жаниться я на тебе не буду!- сразу кинулся отстаивать свои права Король
- не надо на мне женится, - гордо ответил Федя, - я другого люблю и пришел за ним к тебе.
- Евлашку не отдам и не мечтай, - начал озираться в поисках любимого топора Король
- да не нужен мне твой Евлашка, мне начбез твой нужен!
- отоно чо, - задумчиво произнес Король. - то-то я смотрю загрустил он весь, а оказыцца он, пока в твой мир летал, влюбился Евлампий, солнце мое, я же знаю, что ты подслушиваешь, морда твоя наглая, давай лучше зови героя нашего
дальше я не придумала, но уверена, что все у всех будет супер-дупер, впрочем - как обычно
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
когда занималась вечером, был включен музыкальный канал, там увидела песню старую, которую любила когда-то безумно))) ща пошла еще их поискала))) бля, такая ностальгия, афигеть)))) каким же праздником был любой шанс увидеть зарубежную музыку)))