Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
treffdame и Laarme в рамках моба zosiapupkina.diary.ru/?tag=5153891
какие же вы замечательные
на картинки
читать дальше
из всего огромного выбора))) две пары авторов умудряются выбрать одну и ту же)))
Listen or download Tropkillaz HIDEHO for free on Pleer
Listen or download Tropkillaz Mambo for free on Pleer
Listen or download Baby Don't Forget My Number for free on Pleer
Listen or download Ich was ein chint so wolgetan for free on Pleer
Listen or download Fiddler's Green Fields Of Green for free on Pleer
Listen or download Bardo for free on Pleer
читать дальшеДело привычки
Настроение у Лиама О’Фланнигана портилось с каждой секундой.
Начать хоть с того, что в «Ночные окна» за каким-то хреном в одно время с ним припёрся и этот итальянский недоносок, юный и цветущий.
Ну, может, не совсем уж и юный, но в свои тридцать пять Лиам перевидал столько, что не совсем небезосновательно полагал десять лет разницы между ними пропастью величиной с Гранд-Каньон.
В довершение всех бед из динамиков, выкрученных едва ли не на полную громкость, орала свою «как-молитву» знаменитая «как-девственница» Мадонна [1].
Лиам и саму по себе её не больно жаловал, а уж вкупе с этим новомодным хитом, которым загажен весь эфир, куда ни плюнь…
И тоже ведь итальянка. Проклятье какое-то просто.
Ровно в тот самый момент, когда Лиам делал первый глоток ледяного пива, его личное итальянское проклятье нарисовалось у него за спиной с вечным своим язвительным:
- Фланни, dio bono! Ты пьёшь пиво? Пиво в Маленькой Гаване? Пиво – в баре Консуэло Пас? Ты что, обидеть её хочешь, что ли? У неё лучший кубинский ром во всех штатах, а он тут цедит эту мочу. Ah, merda! [2] Поверить не могу!
За одно это «Фланни» уже хотелось вломить Джино в табло со всего маху, не говоря уж обо всём остальном, но сегодня Лиаму было, как на грех, слегка не до того.
Сегодня, буквально через четверть часа, в комнате за баром, которая, если требовалась приватность, обычно использовалась посетителями как своего рода деловой кабинет, его ждала встреча с неким загадочным клиентом, о чём ему, виляя и выкручиваясь изо всех сил, сообщил Райан-Лепрекон ещё с утра.
Глаза у Райана при этом были загадочно-ебанутыми – мол, «я тут знаю кое-что, просто охренеть, но тебе не скажу!».
Лиам красноречиво поморщился тогда, но заострять не стал. Клиент – это деньги, деньги были нужны, а этот глумливый пигмей Райан… да пусть себе выёживается, если хочет, тоже ещё любитель сюрпризов…
- Рива, - светски улыбаясь, сказал Лиам, не поворачиваясь – видеть Джино Винченте Риву глазами ему не хотелось принципиально. – Потеряйся, ради бога. Съебись от греха подальше.
- Чего-чего? – Джино ожидаемо плюхнулся на соседний табурет и недобро прищурился.
- Проблемы с английским? – выгнул бровь Лиам.
- С твоим английским у всех проблемы. И у тебя – у первого, – презрительно хохотнул Джино. – У тебя ж по жизни будто хуй во рту застрял!
- Ага, - почти удовлетворённо кивнул Лиам. Он терпеть не мог, когда ему тыкали в нос откровенно эмигрантское происхождение, да ещё кто… да ещё в таком вот ключе. – Я понял. Ладно, - он крутанулся на табуретке, вольготно откинулся и облокотился на стойку и со всем своим удовольствием выдал единственное итальянское ругательство, которое знал наверняка, хоть и не помнил, что конкретно оно означает: - Vaffanculo [3], Джино, детка, - и заботливо уточнил: - Так понятней?
- Si! – радостно подтвердил Джино. – В твою – без вопросов. Ну, если это приглашение, конечно…
- Эй, парни! – строго прикрикнула с другого конца стойки Консуэло, хозяйка бара, на секунду отвернувшись от своего собеседника, огромного кубинца-негра Хименеса. – Не устраивайте грызню. Чтоб не как обычно… хватит, надоели!
Обычно заканчивалось отличным мордобоем.
Лиам скверно выругался про себя – на родном английском. А вот в итальянских ругательствах он чего-то явно не учёл…
А Джино, засранец, привычно вытянул губы трубочкой, будто бы для поцелуя. Только у него это обычно символизировало крайнюю степень задумчивости. Хотя Лиам иногда сомневался, что Джино вообще умеет думать чем-то ещё, помимо хуя и задницы.
«Вот насчёт поцелуя было бы неплохо… а насчёт задницы – ещё лучше», - тут же вкралась не менее привычная мысль, и Лиам так же привычно отпихнул её в самые дальние задворки.
Джино ему не светил ни при каком раскладе, ибо этот ехидный скот был натуральнее, чем изумруд в платиновом кольце на правом мизинце Лиама – единственная память, оставшаяся об отце и о покинутом двадцать лет назад Изумрудном острове [4] – а уж изумруд там был самый что ни на есть натуральный…
К тому же в банде Хромого Микки пидоров, мягко говоря, недолюбливали.
Так что и Лиам считался вполне себе натуральным…
Хотя до своего изумруда втайне не дотягивал, совсем не дотягивал.
Лиам привычно зажал в зубах спичку – так и не смог избавиться от этой привычки, которую приобрёл, бросая курить – ухмыльнулся самым паскудным образом и ядовито процедил:
- Всегда знал, что ты ко мне неровно дышишь, Рива.
- Ты так радушно пригласил, Фланни, - очаровательно улыбнулся Джино, а голубые глаза остались по-волчьи холодными и настороженными. – Хоть ты и пидор, а я по пидорам, прошу заметить, не спец… но тебе разве ж откажешь, когда ты так просишь?
Он явно нервничал. Чуткие пальцы профессионального вора и без того ни секунды не оставались в покое – он вечно вертел в пальцах какую-нибудь мелочь: то обёртку от карамели, которую он поглощал тоннами, то скрепку, то монетку, то зажигалку. А сейчас под рукой у него ничего не оказалось, и он выписывал пальцами замысловатые кренделя просто так, в пустоту.
Нервничал… ну да, как же. Не зря.
Лиам уже даже просчитал, куда бить так, чтобы Риву ещё полдня со стойки соскребали, и уже размял было затёкшие суставы пальцев левой руки.
Краем глаза заметил, как замолчала и напряглась Консуэло, а Хименес мягко и осторожно – как умудряется только при своих габаритах? – едва заметно сдвинулся на пяток шагов в их сторону.
Тут весьма некстати нарисовался и Лепрекон.
- Лиам, дружище! – счастливо заорало, сияя гнилозубой улыбкой, это рыжее полутораметровое чудовище, не успев ещё и порог переступить. – Давай, дуй в кабинет! Пора! - и многозначительно подмигнул, от чего шрам в уголке веснушчатого века с белёсыми ресницами причудливо вытянулся, перекосив половину и без того неприятного лица.
- Иду, - буркнул Лиам неизвестно кому – Райан уже испарился снова, повёл клиента на место, стало быть. – А тебе, - он повернулся к Джино, - лучше бы потеряться отсюда, когда я вернусь.
- О! – вкусно округлил губы Джино. – Я уж лучше дождусь тебя. Когда ещё такой случай представится, - он многозначительно поиграл тонкими бровями.
Лиам пожал плечами.
- Да похуй. Твои похороны всё равно не мне оплачивать, - и нарочито неспешным шагом двинулся в сторону «кабинета», опрометчиво, хоть и неизбежно, повернувшись спиной к Риве.
Вслед ему донёсся восхищённый свист.
- Я просто уже влюблён, Фланни! – сквозь смех выкашлял Джино. – Обязательно дождусь… детка.
Лиам его ответом не удостоил.
Чего с покойниками разговаривать, в самом-то деле?
Он раздражённо пнул неприметную дверь слева от барной стойки и ввалился внутрь.
И как раз вовремя – прямо в этот же момент отъехала панель потайного хода, ловко замаскированная под сервант, стоящий в противоположном конце кабинета.
Этот ход вёл в едва освещённый коридор, соединявший здание бара Night Windows с соседним. О нём знали совсем немногие, а код замка на двери, перекрывающей доступ в соседнее здание, был известен ещё более узкому кругу.
И Лиам, благодаря давней интрижке с Консуэло – о, своё натуральное реноме он блюл отчаянно и всерьёз – по счастью, в этот круг входил.
Эта полезная архитектурная хитрость осталась ещё со времён бутлегеров, и Лиаму приходилось иногда пользоваться ей и самому – когда надо было прийти или уйти незаметно для основной массы посетителей бара.
Мало ли, для чего приличному джентльмену может понадобиться вдруг стать невидимкой…
В открывшийся проём влетел, будто подброшенный пружиной, Лепрекон.
- Братуха! – завопил он так радостно, будто не виделись пять минут назад, прыжком преодолел разделявшие их с Лиамом метры и хлопнул того по плечу. – Рад! Как сам?!
- Ай, не верещи ты, - хмыкнул Лиам. – Кто с тобой?
- Эд, заходи! – гаркнул Райан, обернувшись к застывшей на пороге внушительной фигуре, после чего ещё раз двинул Лиама по плечу. – Всё, я побёг. Бывай, удачи! – и метнулся на выход, едва не сбив с ног упомянутого Эда.
«Ах ты ж… вот дьявол!» - выругался про себя Лиам, когда рассмотрел вошедшего.
Эдвард-мать-его-Джефферсон. Хотя точнее было бы сказать – Эдвард Пристли…
Муж Марго Пристли, единственной наследницы техасских нефтяных магнатов, которая неизвестно отчего родной Даллас невзлюбила и потому осела в Майами, оставив управление империей на совести своего кузена и довольствуясь всего лишь львиной долей прибылей, не делая при этом нихера.
Парочка Пристли была чем-то вроде легенды в светских хрониках…
Марго было под пятьдесят, и уже к сорока смотреть на неё стало страшновато, хотя пластические хирурги и диетологи старались… впрочем, не очень успешно.
Она и при жизни-то красавицей не была…
Никто толком не знал, где, как и самое главное – зачем она подцепила Эда, квотербека «Сан-Диего Падрес», к тому моменту уже вышедшего из игры после тяжёлой травмы бедра, которую он получил три года назад – на самом взлёте карьеры, в неполные двадцать восемь.
Эд был прекрасным спортсменом – если бы Лиам любил бейсбол, непременно им восхищался бы. Хотя бы внешне…
Типичный калифорниец – высоченный, загорелый, белозубый блондин со светло-медовыми глазами и умопомрачительным телом.
Лиам поклялся бы, что он занимается в спортзале не меньше четырёх часов в день.
Ну, хотя бы потому, что больше он, пожалуй, ни на что толком не был способен. Увы – при всех своих внешних достоинствах Эд был туп, как совковая лопата.
Весь Майами знал, что Эд Джефферсон – запойный игрок.
А некоторая часть Майами точно знала, что Эд Джефферсон готов подставить задницу под чей-нибудь здоровенный хуй. Правда, до усрачки боится потерять дойную коровку Марго, на это хоть ума хватает, поэтому хотеть – хочет, но так и не решается.
Над ним втихаря покатывалась вся Маленькая Гавана, куда он наведывался регулярно, чтобы сыграть в покер, а ещё робко поулыбаться и построить глазки понравившемуся парню – на большее он один хрен не претендовал.
Над ним смеялись за глаза – а иногда и в глаза – но никогда не трогали. Это ж как младенца обидеть. Ну, или дурачка блаженного какого-нибудь.
«А вот интересно, - подумал Лиам, - а к Риве он клеился когда-нибудь?»
От этой мысли он чуть было не заржал в полный голос – до того забавная представилась картинка: Рива вспыхивал в долю секунды, только спичку поднеси – образно говоря. И вроде бы Эд до сих пор изукрашенной физиономией не засветил нигде…
Лиам лениво подумал, что чёрта с два Рива последует благому совету потеряться подальше. Нарываться же будет до последнего, мелкий скот итальянский.
И вот очень жаль, кстати… Чем реже Лиам его видел, тем оно ему было спокойней.
Тем более, учитывая, что вспоминал он про Джино гораздо чаще, чем сам себе хотел бы позволить.
А в это время объект регулярных размышлений Лиама теряться, естественно, и не помышлял, скорее наоборот. Он метким прицельным щелчком смахнул со стойки изгрызенную спичку. Попал в бутылку рома на витрине за стойкой - точно в глаз изображенному на этикетке кубинцу - и счастливо оскалился.
- Не живется тебе спокойно... - Консуэло грохнула бокалом перед носом Джино и одним движением стёрла брызнувшие мелкие капли полотенцем. - Обязательно устраивать бучу в моём баре? На той стороне улицы есть отличное заведение «У папы Педро», в самый раз для таких дебоширов.
- И оставить столь шикарную женщину на растерзание всей этой швали? - возмутился тот, махнув рукой в сторону тихого полупустого зала. - Консуэло, mia bella, я же умру от тоски, если лишусь возможности лицезреть твои прекрасные... глаза!
Он всхлипнул, с намеком заглядывая в глубокий вырез.
- Скорее, без возможности регулярно громить тут все подряд.
Полотенце игриво шлепнуло Джино по макушке.
- Ну прости! Прости меня! И за то несчастное чучело в шляпе, что я раздавил прошлый раз, прости тоже!
- Не чучело, а манекен, - лениво поправила Консуэло. Усмехнулась: - Ты доиграешься, и рано или поздно чучело из тебя сделает Лиам. Скорее, рано, судя по всему. Правда, не могу сказать, что я так уж против… ты будешь чудненько смотреться вон в том углу. Этакий ядовитый милаха...
Джино не стал бы настолько определенно прогнозировать и делать ставки. Даже учитывая, что чёртов ирландец был его на порядок тяжелее. И мышцы его внушали уважение... ну и вообще много чего внушали, если говорить совсем уж честно. Джино давно облизывался на это вкуснейшее мужское тело, мысленно примерив каждую его часть в приложении к себе в самых разнообразных сочетаниях. Исключительно тайком облизывался - привлекательный поганец был натуральнее всего натурального во всем Майами, если верить слухам.
Проверять, так это или нет, на деле Джино не рисковал.
- Кстати об О’Фланнигане... - Рива невинно хлопнул глазами. Сделал солидный глоток рома, поболтал содержимое в бокале. Поинтересовался скучающим тоном: - Ты случайно не в курсе, что у него тут за делишки?
Не прокатило.
- Случайно в курсе, что делишки не твои совершенно. Я говорила, что тебя спрашивал Рико? И старший Маньяни забегал с утра. Да, ещё твой дядя что-то вынюхивал и интересовался твоей скромной персоной.
Джино молча оценил элегантную смену темы, попялился пристально на дверь, за которой скрылся Лиам, и хитро прищурился.
- А Тео уже вернулся?
- Я за ним не присматриваю, - Консуэло небрежно пожала плечами. - А зачем тебе мой пройдоха-братишка?
- У меня есть кое-что для него.
Он многозначительно повращал глазами.
Вдаваться в подробности, к счастью, было вовсе не обязательно - не принято в семье пуэрториканки интересоваться, чем зарабатывает на жизнь каждый из многочисленной родни. А для Теодора у него действительно кое-что было. Вполне себе значительное и определенное, что после перепалки с О’Фланниганом прилично давило в штанах.
Ну и так ещё, по мелочи.
Из-за которой, собственно, Джино сюда и явился.
- Так и быть, посмотри сам, - Консуэло кивнула в сторону неприметной двери справа от стойки.
- Я твой должник, mia bella [5]! - Рива мгновенно сорвался с места и устремился к цели, на ходу послав воздушный поцелуй.
- Я учту, querida [6], - ударилось в спину.
А Тео бессовестно дрых.
Джино нагло вломился в его каморку рядом с кухней, а эта ненадежная скотина валяется, развалившись на кровати в одних пижамных штанах, и сладко спит.
Пришлось попинать его легонечко в бок. Аккуратно, самым кончиком ботинка.
Лениво приоткрылся один глаз, уставился раздраженно.
- Ты проспал, - уведомил его Джино.
Тео широко зевнул, потер лицо ладонью, потянувшись, неспешно переместился в вертикальное положение, уселся поудобнее. Поддернул сползающую резинку штанов.
- Это ты опоздал.
- Я пришёл вовремя. Мы договаривались встретиться в баре.
Невозмутимые чёрные глаза уставились столь недоуменно, что Рива на мгновение даже усомнился в том, что верно помнит договоренности.
В этом был весь Тео. Мелкое, юркое, вертлявое вместилище идеальной бессовестности. Вполне себе привлекательное вместилище, кстати, да ещё и темпераментное. К тому же Тео знал все ходы и выходы, был бесконечно полезным кладезем информации, а еще без разбора скупал краденую мелочевку, отчаянно мухлюя при торге.
Что-то серьёзное Джино бы ему ни за что не принёс, а вот дешевенькие безделушки сливал регулярно. С приятным дополнительным бонусом.
- Что там у тебя? - Тео снова зевнул, почесал за ухом, воззрился выжидающе.
Джино плюхнулся на кровать, вытянул ноги и расслабленно откинулся на тонкую фанерную стенку. Стянул из вазочки на полке яркий леденец, споро зашуршал фантиком.
Малиновый… повезло.
- Карамель вообще-то денег стоит, - ворчливо буркнул Тео, но Джино благополучно пропустил ворчание мимо ушей, с видимым наслаждением сунув конфету в рот.
Высыпал на покрывало между собой и Теодором горстку разнокалиберных монеток, внимательно прислушался. Отличную «слуховую» щель он обнаружил в каморке Тео уже давно, во время одного из регулярных кувырканий на этой самой койке. И неплохо, кстати, заработал на находке пару раз.
За стенкой явственно были слышны негромкие, неразборчивые голоса.
- Тебя мама не учила, что нищих на паперти грабить низко, Джино? - протянул Тео.
Сполз с постели на колени и, чуть ли не тыкаясь носом, аккуратно, одним пальцем пошебуршил антикварные медяки.
Джино ему обязательно ответил бы, чему его учила мама, тем более что мама Рива совершенно не гнушалась ни мелочью, ни нищими - многие из которых могли поспорить богатством с нефтяными магнатами - ни даже папертью. Но в данный момент он был слишком занят попытками разобрать, о чём идёт речь за тонкой перегородкой, и излишняя болтовня тому явно не способствовала.
Поэтому Джино только фыркнул.
- Вот за эту кучку я тебе дам в общей сложности пять баксов. Дешёвка. И состояние печальное. За серебряный дайм [7] пятьдесят третьего года - десятку. И за шесть штук слепых [8] трёхцентовиков по два бакса за штуку, - Теодор споро сортировал мелочь пальцем по покрывалу.
- За дайм - десятку?! - Джино аж на мгновение оторвал уши от стены. - Четвертак, не меньше! И слепые на чёрном рынке идут по десятке!
- Ну так и вали. На рынок, - невозмутимо возразил Тео. - Пятнадцать за все слепые. И пару баксов накину за дайм.
На пах Джино, вроде как между прочим, улеглась мягкая ладонь.
Рива нетерпеливо заелозил, а голоса за стенкой явно перешли на повышенные тона. Как бы не проворонить всё самое интересное…
Тишина. Ему сейчас необходима тишина.
- Сорок за всё, и мы в расчёте, - буркнул нетерпеливо.
Дёрнул за ремень, вытаскивая его конец из пряжки.
- Тридцать пять.
- Согласен, чёрт тебя подери! - выдохнул раздраженно.
Прикрыл глаза и снова откинулся назад, поплотнее вжимаясь ухом в стенку.
В ширинке моментально закопошились проворные пальцы. Замерли.
- Ты дверь запер? - осведомился Тео.
Да замолчит он сегодня уже или нет?! Ещё бы Джино не запер дверь! Стоит спалиться, и вся его многочисленная ебанутая семейка дружно оторвёт ему все выступающие части тела за такие похождения. И семейка Теодора присоединится с не меньшим энтузиазмом. А то, что останется от бедняги Ривы, с удовольствием покромсает на мелкие кусочки Консуэло - вряд ли ей придёт по душе конкуренция с собственным братцем.
- Заткнись и займись уже делом!
Тео хмыкнул и занялся делом.
Бормотание...
Бормотание...
Бормотание...
Два голоса? Вроде два… Определенно.
Отчетливый мат. Это уж точно О’Фланниган.
- ....в понедельник и вынести по-тихому. Они в аквариуме, на втором этаже, - шипение другого собеседника.
Чёрт! Начало фразы перекрыло пошлое чмоканье губ Тео и гулкий шум крови в ушах. Джино начинало казаться, что минет - не такой уж удачный способ заткнуть скупщика на время.
Что вынести-то? И главное - откуда?!
Ну, давай же, Фланни, ты же никогда не мог сдержаться, чтобы не орать своим очаровательным баритоном на всю Флориду!
А за стенкой, как назло, всё стихло…
Джино внимательно вслушивался, напряжение нарастало, а особенно - в определенных частях тела. Тео, довольно урча, трудился, старательно отрабатывая выторгованную скидку.
Сосал он мастерски и, как правило, укладывался в пять минут, не более.
- И какой будет моя доля с бриллиантов на два миллиона? - бархатное мурлыканье проклятого ирландца раздалось неожиданно громко и почти у самого уха. - А, ми-и-илый?..
У-у-у-х-х-х!
Джино дёрнулся, яйца крепко сжала ладонь Теодора, прошибло мощным спазмом аж до середины спины, и минет внезапно и бурно финишировал.
В общем, что там было насчёт размера доли, Джино благополучно пропустил.
Замер, твёрдой рукой вжав излишне старательного Тео лицом в пах, и, лихорадочно восстанавливая дыхание, тщательно вслушался в шипение незнакомого голоса за стенкой.
- ...Фишер-Айленд-драйв пятнадцать-шестьсот двадцать один. Запомнил? Пятнадцать-шестьсот двадцать один! И если решишь хапнуть все камушки себе, пожалеешь!
Отдаленный стук двери, продублированный парой секунд спустя ещё одним похожим, но уже чуть глуше.
Всё?..
Отпущенный на волю Теодор, сердитый и взъерошенный, шустро отвалился, плюхнулся на задницу и, помогая себе всеми четырьмя конечностями, поспешно отполз подальше.
- Рива, ты не охренел?! Я чуть не задохнулся!
Обтёр рот ладонью.
Джино со вкусом потянулся, довольный и умиротворенный.
- Тео... Ты же частенько бываешь на Фишер-Айленде?
- Случается, - взор Теодора моментально стал цепким. - Ты решил расширить ареал своей деятельности?
- Я сомневаюсь, что тебе известно хоть что-то о её границах. А дом номер пятнадцать-шестьсот двадцать один случайно не знаешь кому принадлежит?
- Особняк Марго Пристли. Ты решил выставить жилище старушки Марго? Вполне реально, она вечно где-то шляется, в доме обитает только её муженёк, а он туп как пробка. Возьму всего тридцать процентов за всё, что ты найдешь там ценного.
Марго Пристли? А муженёк у нас, значит, старина Эдди... Эд Джефферсон. Спортсмен, идиот и голубой, как любимые стринги красотки Консуэло. Рива как-то пересекся с ним в одном из глубоко законспирированных и не менее глубоко тематических клубов, и активное слюноотделение, вызванное у Эдди своей персоной, запомнил очень хорошо. Тогда реакция не вызвала у Джино особого энтузиазма, да и как сказали знающие люди, бедняга Эд шастает по клубам под девизом «и хочется, и колется» уже давно. Обрабатывать такого пришлось бы ну очень тщательно, а у Джино подобного желания совсем не наблюдалось.
Зато брильянты на пару миллионов значительно повышали привлекательность Джефферсона.
Надо обдумать. Уточнить детали и обдумать. Сегодня – пятница. Остаются всего сутки на подготовку, и на дело – в воскресенье вечером. Раз уж с О’Фланниганом договоренность у неизвестного сообщника на понедельник.
Кстати, тот шикарный прикид из мягкой тонкой кожи, припрятанный для особых случаев, вполне подойдёт...
Джино снисходительно глянул в сторону настороженного Тео. Лениво усмехнулся, вскочил, споро привёл себя в приличный вид.
- Да я так… пока только прикидываю, - скрипнул широкий ремень, продетый в шлейки проворными быстрыми пальцами. - Было здорово, милый, всё такое, а сейчас мне уже пора бежать, извини.
- Эй, Джино! А как же я?! - Теодор многозначительно ткнул пальцем в свой требующий внимания стояк. – Так и быть, двадцать пять процентов, исключительно из-за моей большой любви к тебе.
- В следующий раз, Тео, в следующий раз… - пропел Рива, воюя со старым замком на двери.
- Двадцать!
- Я жутко тороплюсь, прости!
И, звучно чмокнув губами воздух, поспешно слинял.
Тео привычно проследил поспешное бегство, выслушал торопливый стук захлопнутой двери, подобрал небрежно брошенную конфетную обёртку и лишь вздохнул разочарованно.
Всё, как всегда. Всё привычно.
______________________________
Примечания.
[1] Like a prayer («как молитва») – известнейший хит Мадонны 1989 года. Like a virgin («как девственница») – её же, но более ранний, 1985 год.
[2] Dio bono (итал.) – «боже мой»
Ah, merda (итал.) – «вот дерьмо»
[3] Vaffanculo (итал.) – «иди в задницу» (букв. «иди делать это в задницу»)
[4] Изумрудный остров – поэтическое название Ирландии
[5] Mia bella (итал.) – «моя красавица»
[6] Querido (исп.) – «милашка, дорогуша»
[7] Дайм - американская монета достоинством в 10 центов
[8] Cлепой трёхцентовик – монета чеканки 1851-1853г. без указания года выпуска
Наживка на крючке
К делу Лиам готовился серьёзно. Аж целое утро в воскресенье под это выделил. Ну, первым делом, побрился, конечно – кто ж на Фишер-Айленд небритым поедет кражу со взломом совершать? Несолидно как-то.
Потом в кладовой раскопал набор отмычек – это ему от дядюшки Рональда достался, а тот ещё в Килкенни, у мастеров О’Коннор заказывал.
В штатах ведь разве найдёшь надёжно сработанную вещь? Где уж… сплошной новодел из редких сплавов картона с фольгой. Соплёй переломить можно, куда там ими чего-то взламывать.
Потом нашарил в куче грязного белья – которое, кстати сказать, почему-то множилось едва ли не в геометрической прогрессии – те самые джинсы, в которых был на встрече с «мистером Пристли». В кармане валялся скомканный клочок бумаги, про который Лиам чуть было не запамятовал: схематичный план дома, который ему быстро начертил Эд - ну, чтобы грабить было удобнее. Лиам заботливо переложил бумажку в карман чёрных «рабочих» джинсов.
Долго и придирчиво выбирал футболку и остановился, наконец, на такой же чёрной. В комплекте с джинсами костюм будет впотьмах и вовсе незаметным.
Ну, если Лиам под фонари не полезет, конечно.
Вчера ранним утром он осторожно погулял возле дома Пристли – просто посмотреть, как нынче обстоят дела, а заодно и дом хоть раз увидеть, прежде чем туда руками лезть.
Двухэтажный дом с мансардой выглядел огромным. А ещё – на удивление роскошным и безвкусным одновременно. Эдакое сочетание модерна «хай-тек» и добротной немецкой классики в одном флаконе. Белёные стены второго этажа и мансарды, перечёркнутые тёмно-коричневыми балками, и рыжая черепица выгодно дополнялись полным отсутствием стен на первом этаже – всё заменяло стекло – и подчистую слизанными с шедевров Гауди [1] ступенями из мрамора, которые «сплывали» волнами в сад, на дорожку, мощёную морской галькой.
Лиам сначала даже не смог оценить этот архитектурный шедевр во всей полноте, а потом, когда прикинул всю картину целиком, аж сдавленно хрюкнул от восторга и с трудом удержался, чтобы не заржать – привлекать внимание всё-таки было не с руки.
Старый добрый Техас… за деньги можно купить всё, и желательно, как можно больше этого самого «всего».
Лиам тут же вспомнил и свою единственную встречу с Марго – он тогда работал на каком-то благотворительном приёме и столкнулся с ней у фуршетного стола.
Припомнил он и обширный бюст, упакованный в поразительной глубины декольте, щедро декорированное пышными воланами, как юбка танцовщицы фламенко.
И золото на Марго было навешано обильно и вперемешку с платиной и дешёвой бижутерией. Помнится, Лиам мило поболтал с мадам Пристли и попутно ловко вслепую стянул с неё пару тонких браслетов и кольцо. Он был уверен, что она даже и потом этого не заметила – столько их было, этих побрякушек.
Один из браслетов оказался платиновым с крохотной бриллиантовой подвеской – неплохой улов. Второй, серебряным с позолотой, хоть и довольно крупного плетения – дешёвка.
А кольцо и вовсе было из дармового ювелирного сплава, с большим прямоугольным цирконом, который Лиам в адском освещении из-за характерной огранки сдуру принял за изумруд.
С тех пор Лиам свято верил в то, что Марго, как истинно богатой даме, абсолютно плевать, что там и сколько стоит – главное, чтобы ей нравилось.
И при постройке дома она явно не отступила от своего правила ни на йоту.
Можно было, конечно, заморочиться и вломиться через парадный вход – как закоротить пульт этой конкретной модели охранной системы, Лиам совершенно случайно знал.
Но возиться с электроникой он не любил, да и большого опыта в этом не было, а потому было решено влезть через крышу – по словам Эда, на единственном окне в мансарде, со стороны внутреннего двора, датчика не было.
Запросто можно влезть по водосточной трубе, например. Или по стремянке, которая всенепременно валяется в саду у таких богатеев – полуграмотные мексы, которые вкалывают в таких местах садовниками, обычно беспечно бросают её во внутреннем дворе, возле двери в подвал.
В парадные двери, оно, конечно, всё-таки надёжнее. Достойнее как-то. Внушительнее, что ли...
Резать стёкла Лиам не любил, пожалуй, ещё больше, чем ковыряться в электронике, но рисковать с сигнализацией было опасно, поэтому в сумку без колебаний был уложен круговой резец – тоже наследие дядюшки, дай бог ему всяческого счастья.
И последнее – в списке, но не по важности.
Сачок, чтоб он был здоров…
Без сачка лезть в аквариум Лиам считал абсолютно нецелесообразным. Какими скользкими засранцами бывают эти милейшие создания, рыбки, Лиам помнил ещё с детства, когда рыбачил с дядей Рональдом в бухте Бантри, в графстве Корк, что на юге Ирландии – там он пацаном обычно проводил лето у четы О’Фланниганов-средних, как они гордо именовались в клане.
Сам Лиам был из О’Фланниганов-младших. Почётно, чего уж тут.
В общем, как бы там ни было, рыбу Лиам умел с горем пополам ловить только удочкой. И сетью с траулера – это если и вовсе вприглядку.
Сачок для него был оружием до сих пор неиспытанным, и именно это рыболовное упущение он и планировал исправить сегодня вечером на Фишер-Айленде, когда стемнеет.
Но сачок сначала ещё надо было где-то взять, и тут вдруг выяснилось, что все окрестные зоомагазины охотно соблюдают требования профсоюзов и по выходным просто-напросто закрыты.
То есть, вот прямо хоть носком загребай эту хренову рыбу в брильянтовом аквариуме Марго Пристли.
Лиам успел почти начать впадать в панику, но по счастью вспомнил, что его сосед, Джерри Гольдмунд из квартиры напротив – чокнутый на всю голову аквариумист.
По счастью, тот оказался дома и проникся душевно изложенной аквариумной проблемой сестры Лиама.
Фиона, правда, уже который год обитала в Нью-Йорке, и аквариум у неё, конечно, может, и был, только Лиаму об этом известно уж точно не было – со старшей сестрой они крупно расплевались лет пять назад, после того памятного дела с брачной аферой в Сан-Антонио.
Всё-таки не стоило, пожалуй, уводить у неё того клиента…
Тем не менее, Джерри, который об истинных семейных ценностях клана О’Фланниган, само собой, не подозревал, всё-таки милостиво соизволил одолжить Лиаму на некоторое время сачок, размерами годный для рыбок, не крупнее гуппи.
А вот упитанного вуалехвоста, например, в эту пародию на приличный сачок для бабочек утрамбовать удалось бы разве что лопатой…
Лиам, бережно пакуя в компактную спортивную сумку хрупкий инструмент, от души понадеялся, что в аквариуме у господ Пристли и Джефферсона обретаются именно гуппики.
К восьми вечера окончательно стемнело, и основная масса обитателей Фишер-Айленда занялась тем, чем они обычно занимаются вечером в воскресенье – вечеринки, шикарные рестораны, виски и сигара с такими же богатенькими приятелями, шлюхи и подпольные казино.
Именно это благословенное время выбрал Лиам.
Он припарковал машину за пару кварталов от резиденции Пристли, прогулочным шагом дошёл до места, где, укрывшись в густой тени каких-то неопознанных кустов, облачился в лыжную маску и чёрные кожаные перчатки, с учётом которых в августовском пекле адски потели лицо и руки, и в таком вот костюме ниндзя-невидимки бесшумно перемахнул через невысокую кованую ограду, отделявшую островок техасской аляповатой роскоши от остального населения Майами.
Бесшумно – это, правда, условно сказано. После изгороди Лиам ловко и безошибочно приземлился в заросли кустарника, откуда за малым не вылетел торпедой, шипя и матерясь.
Кустарник подло оказался барбарисом, необычно коротко и ровно подстриженным в соответствии с господствующей модой на аккуратные английские парки.
А барбарис, как известно, славен своими пятисантиметровыми и очень, очень острыми колючками...
По счастью, Лиам познал это счастье весьма умеренно – кустарник куснул его всего за одну ногу, и он отделался лишь глубокой царапиной на икре и совсем небольшой прорехой на штанине.
Но мстительно сделал соответствующую зарубку в памяти.
Мексиканские садовники не подвели – лестница валялась именно там, где Лиам рассчитывал её найти.
Предварительный осмотр с помощью карманного фонарика подтвердил, что никаких датчиков и проводов на этом конкретном окне нет, следовательно, можно лезть спокойно.
Вырезать круг с помощью резца, открыть защёлку изнутри и забраться в комнату оказалось вообще плёвым делом – ну, не считая того, что Лиам слегка потянул щиколотку, неловко спрыгнув с высокого подоконника на пол.
Взглянул на часы при свете фонарика и, прихрамывая, решительно отправился осматривать дом.
Внутри особняк Пристли оказался ещё более нелепым, чем снаружи.
На балконе второго этажа, видимо, располагалось что-то вроде холла или как там это ещё у богатеев называется.
Именно там, возле мраморной балюстрады гордо возвышался над всем огромный подсвеченный аквариум, где мелькали смутные тени.
Дело оказалось слишком уж простым, пожалуй…
Марго на какой-то своей светской тусовке, которая по идее закончится далеко за полночь, а Эду Лиам выдал чёткие инструкции – «рисоваться на людях и сделать себе несокрушимое алиби». Вот Эд и попёрся, надо полагать, рисоваться на людях… в свои обожаемые игорные притоны или, может, в гей-клуб, что, пожалуй, более вероятно.
Так что времени – более чем достаточно.
Лиам мельком взглянул на аквариум, отметил со вздохом, что рыбки всё-таки значительно крупнее, чем имеющийся в наличии сачок, а значит, придётся, вероятно, ловить вручную.
Но духом не пал, утешившись тем, что если ловить, например, в перчатках, то не такие уж они и скользкие.
Впоследствии он не раз будет задаваться вопросом: отчего же мудрая мысль о том, что рыбок можно просто не трогать вовсе, его не озарила?..
Но это потом, а прямо сейчас Лиам, довольный тем, как исключительно удачно складываются обстоятельства, отправился гулять по дому, попутно старательно создавая следы грабежа со взломом.
В конце концов, не рыбой же единой, верно?
Он спустился на первый этаж, куда от площадки с аквариумом вели с разных краёв целые две мраморные лестницы, и лестницу внизу охраняли два миниатюрных сфинкса на квадратных опорных стойках перил.
Правда, у этих сфинксов, в отличие от египетских старших братьев, носы были целыми.
Половину первого этажа занимала то ли гостиная, то ли бальный зал – чёрт его разберёт.
Сплошной лаковый паркет, мало мебели: только диваны и всякие мелкие столики с вазочками вдоль стен.
Там поживиться приличному грабителю было, пожалуй, нечем – этот псевдофарфор и близко не тянул на эпоху Мин.
В библиотеке на первом же этаже – о, боги! У Марго даже обнаружилась библиотека, и теперь Лиам усердно ломал голову, кто же из двоих супругов всё-таки умеет читать – он прихватил пару книжек, которые выглядели достаточно ветхими и раритетными, чтобы потянуть на хоть сколько-нибудь приличную сумму.
Дверца сейфа обнаружилась в соседнем с библиотекой кабинете, прикрытая скучным пейзажем – в лучших традициях, просто классика.
Лиам даже не стал и пытаться всерьёз его вскрывать, а просто задумчиво поковырял отмычкой в замке – типа, я сделал всё, что мог – специально не стал возвращать картину на место, а после вернулся на второй этаж и прошвырнулся по комнатам.
Когда он с интересом обшаривал шкатулку с недорогими украшениями на туалетном столике в спальне – в хозяйской, судя по размеру комнаты, вопиющим кроваво-красным розам на шёлковом постельном белье и масштабу кровати, больше напоминающей древнеегипетский коллективный саркофаг – в коридоре послышались голоса.
И уже слишком, слишком близко...
- Иди… это… в спальню, - это явно голос Эда, и Эд явно пьян в мелкие лоскутки. – Я щас...
- Ладно. Это куда? - тоже голос знакомый… даже слишком, но Лиам всё-таки так и не смог опознать с ходу.
- Вот… тут… это… да. Я щас… надо...
- Да понял я, понял, - короткий язвительный смешок. – Не торопись, я не сбегу. И выпить захвати что-нибудь.
- Угу… да, я это… щас...
И смешки эти, кстати, тоже был знакомы до одури…
Впрочем, Лиаму очень быстро стало не до опознаний, потому что он вдруг сообразил, что «в спальню» - это как раз вот сюда, где сам он имел несчастье застрять в компании миллиона алых шёлковых роз.
Отступать было некуда – прыгать со второго этажа в сад совершенно не улыбалось.
Лиам бросил короткий прощальный взгляд на постель – под кроватью, на которой явно собирались трахаться, прятаться было бы совсем уж глупо, просто верх кретинизма.
В ванную, учитывая пьяного Эда – ещё глупее. Мало ли…
И Лиам, недолго думая, нырнул во встроенный шкаф, который, по сути, представлял собой часть комнаты, попросту отгороженную раздвижными дверцами из декоративных циновок из бамбука, тонких и ажурных.
И как раз вовремя – дверь, едва слышно скрипнув, приотворилась, впуская посетителя, и сразу же с лёгким щелчком захлопнулась.
Затаившись за вешалками с одеждой, между небрежно разбросанной по полу обуви, Лиам замер и приготовился к долгому ожиданию в компактном тряпичном аду, до последней нитки пропитанном приторным парфюмом Марго Пристли, попутно кляня про себя на чём свет стоит немыслимого дебила Эдварда Джефферсона, который исхитрился так некстати нажраться и начисто забыть, что за замечательный день сегодня. День, когда состоится похищение бриллиантов его супруги, которое в конечном итоге покрыло бы все его долги в игорном притоне Ли Цзя Сюня на Юго-Западной пятой улице…
«Мудила ты грешный, Эдди!» - мысленно взвыл Лиам, изнывая от любопытства.
Ну что ж там за блядь-то должна быть такая, что даже Эд рискнул бросить вожжи и сломать свой голубой целибат, да ещё и припереть этого самца к себе домой?..
В комнате было тихо.
Чем бы ни был занят этот парень, который в самом скором времени оттрахает Эдварда Джефферсона – а Лиам во всех подробностях неминуемо насладится этим саундтрэком – вёл он себя пока что исключительно прилично.
И такая тишина полностью исключала возможность подобраться поближе к дверце и заодно насладиться ещё и бесплатным зрелищем.
«Да кто же ты такой?» - мучился Лиам, безуспешно пытаясь опознать голос.
Не вспоминалось почему-то… вертелось где-то на подступах, царапало мозги совсем уж откровенно, но мозаика упорно не желала складываться.
Всё неожиданно прояснилось, когда вернулся Эд – уже, судя по звучанию, несколько более свежий и бодрый, чем четверть часа назад.
- Всё в порядке, caro mio [2], - ласково проворковал неизвестный потенциальный любовник.
И Лиама внезапно озарило…
«Да быть того не может! - взвыл он про себя. – Джино? Натуральный мальчик Джино Рива? Да это же… ну просто ебануться!»
Сочные звуки поцелуев, шуршание ткани… всё это наглядно подтверждало, что да: именно Джино Рива, именно ебануться и именно прямо сейчас.
Воспользовавшись тем, что любовники слегка заняты и вряд ли обратят внимание на посторонний шорох в шкафу, Лиам осторожно двинулся по одёжно-обувным лабиринтам поближе к дверце.
Сквозь бамбуковую плетёнку было всё отлично видно, и теперь Лиам жадно смотрел, как отлетает в сторону одежда, как скользят по телу ладони, как сжимаются пальцы на ягодицах…
В данный конкретный момент пальцы Эда стискивали голые ягодицы Джино.
Лиам сглотнул слюну так, что один этот звук, пожалуй, мог цунами в заливе вызвать.
Но тем двоим возле кровати такие мелочи, кажется, были вовсе не помехой.
И Лиам продолжал, не отрываясь, рассматривать рельефные плечи, выпуклые позвонки, гибкую спину и упругие ягодицы…
Сдвинуть взгляд хоть на сантиметр ниже Лиаму почему-то так и не удалось.
Картинка перед глазами сменилась, мелькнул ворох алых роз на шёлковой ткани, блеснули лоснящиеся от пота тела – на удивление бледная для южанина кожа Джино и загорелое тело Эда.
Светлое и смуглое сплеталось и переливалось по постели причудливым узором, шуршал шёлк, шелестели касания рук: быстрые и вскользь – чуть тише, плотные и длинные – чуть громче и отчётливее.
Влажно и остро впечатывались в кожу прикосновения губ и языка, вскипали и вибрировали в душном воздухе стоны, плыл шёпот…
В шкафу стало тесно и жарко. Очень, очень жарко.
Лиам видел Джино лишь со спины, и всё смотрел, смотрел, не отводя глаз, на гладкие ягодицы и ложбинку между ними – ни единого волоска, всё гладкое, точно шёлковое.
Джино двигался, то ускоряя темп, то замедляясь – словно в полусне. То наклонялся вперёд – и тогда Лиам видел, как расходятся ягодицы, открывая Джино всего, целиком, для его, Лиама, жадного изучающего взгляда; то откидывался назад всем телом, двигаясь ровно, размеренно и мощно – тогда напрягалась, изгибаясь, спина, и свет от ночников отчётливо обрисовывал округлые ямки, западающие между мышцами на бёдрах сбоку.
Лиам всё никак не мог определиться, на чьём месте хотелось бы оказаться ему самому – то ли выебать Джино, то ли дать ему выебать себя.
И последнее для Лиама было бы, строго говоря, вообще нетипично.
Но стояло так, что стоять было неудобно, а между ягодиц ныло и тянуло, и пульсировало жаром – и это тоже, строго говоря, было нетипично…
Лиам инстинктивно отступил от дверцы, словно так дышалось бы легче, его качнуло, и он уцепился за проскользнувшие между пальцами шмотки – шёлк, везде сплошной шёлк сегодня – и с большим запозданием вспомнил о том, что желательно бы упасть бесшумно в случае чего.
А ещё подрочить и кончить. И тоже беззвучно.
Но вот тут он за себя уж точно не поручился бы.
Он споткнулся о каблук валявшейся под ногами туфли и чуть было не шарахнулся виском о перекладину, на которой были развешаны плечики с одеждой. Вовремя успел опереться ладонью о стену, но нога – та самая, которую он так некстати растянул, когда влезал в окно – неловко подвернулась, и он осел на пол, едва-едва успев подставить руки и удивительным образом не подняв тарарам своим феерическим полупадением.
Рука приземлилась на что-то крупное, продолговато-округлое, гладкое и прохладное, что валялось в небрежно брошенной на полу коробке без крышки.
Лиам машинально цапнул находку и потянул её поближе к дверце, поближе к свету, чтобы рассмотреть получше.
Как раз в этот момент концерт снаружи, видимо, достиг своего апогея, и прозвучавший одинокий стон был таким вкусным, таким низким и бархатным, что Лиам ничуть не удивился, когда обнаружил у себя в руках некий член.
Ну что может быть естественнее в такой момент?
Если бы член был его собственным, Лиам удивился бы, пожалуй, и того меньше. Но, как назло, он был полностью посторонним. Более того – резиновым, провокационного иссиня-черного цвета с кокетливой серебристой искрой.
Этот, с позволения сказать, макет в ненатуральную величину отличался, среди прочего, совершенно, абсолютно невменяемым размером и был оборудован гигантскими яйцами, каждое диаметром чуть ли не с бейсбольный мяч.
Лиам даже не стал забивать себе голову, гадая, откуда среди туфель на шпильках, принадлежащих Марго Пристли, обнаружилось это вот монструозное исчадие секс-индустрии.
И уж тем более, не рискнул размышлять о том, что она с ним делает.
Он просто машинально сунул это пыточное орудие к себе в сумку, мельком подумав, что такое дивное ограбление века, совмещённое с нежданным просмотром лучшего в мире порно-шоу, заслуживает памятного сувенира – в назидание потомкам, как минимум.
И немедленно об этом сувенире забыл, потому что в комнате тем временем всё снова изменилось.
С кровати донеслось уютное похрапывание и приглушённый смешок – тот самый, так хорошо знакомый.
Джино спросил, нарочито громко:
- Эй, caro mio, ты заснул? А, детка? – и потряс безвольно распластанное животом по кровати смуглое поджарое тело лучшего квотербека «Сан-Диего Падрес» согласно рейтингу 1986 года.
Тело отреагировало особенно бодрым храпом, а Джино расхохотался в полный голос, выдал какую-то удовлетворённую тираду по-итальянски, и шустро спрыгнул с кровати.
Потянулся всем телом, хрустнул суставами, повёл плечами и неспешным шагом лениво вышел из спальни, даже не потрудившись прикрыть за собой дверь.
Было совершенно очевидно, что внезапный отход ко сну партнёра по постельным играм не взволновал, не оскорбил и не удивил его ни в малейшей степени.
Он как будто этого даже ждал…
И Лиам решил, что уже однозначно пора выходить из шкафа.
Тем более, стало до жути интересно, куда же это Рива намылился голышом в чужом незнакомом доме.
Судя по приглушённому бормотанию, которое доносилось до Лиама, пока он крался по скудно освещённому коридору, Джино крутился возле лестницы, ведущей на первый этаж, как раз там, где…
Как раз там, где стоял аквариум, мать его так.
Лиам вовсе не стал самостоятельно увлекаться философскими вопросами, вроде «Какого чёрта он забыл возле аквариума?», «Что ему известно, а самое главное – откуда?» и прочей ерундой.
Он просто ускорил шаг, наплевав на всякую осторожность, внезапность и конкурентное преимущество, и вывалился из коридора на площадку у лестниц как раз вовремя, чтобы застать чудесное зрелище – абсолютно голый Джино Рива, который неподвижно застыл, в задумчивости заглядывая в глубины аквариума, подсвеченные разноцветными лампочками.
Лиам открыл рот и озвучил самый главный из интересующих его на данный момент вопросов, который, пожалуй, охватывал весь сегодняшний вечер целиком:
- Рива, какого хуя?!
____________________
Примечания.
[1] Антонио Гауди — испанский (каталонский) архитектор, большинство причудливо-фантастических работ которого возведено в Барселоне
[2] Сaro mio (итал.) – «мой дорогой, мой милый»
продолжение в комментах
.
какие же вы замечательные
на картинки
читать дальше
из всего огромного выбора))) две пары авторов умудряются выбрать одну и ту же)))Listen or download Tropkillaz HIDEHO for free on Pleer
Listen or download Tropkillaz Mambo for free on Pleer
Listen or download Baby Don't Forget My Number for free on Pleer
Listen or download Ich was ein chint so wolgetan for free on Pleer
Listen or download Fiddler's Green Fields Of Green for free on Pleer
Listen or download Bardo for free on Pleer
читать дальшеДело привычки
Настроение у Лиама О’Фланнигана портилось с каждой секундой.
Начать хоть с того, что в «Ночные окна» за каким-то хреном в одно время с ним припёрся и этот итальянский недоносок, юный и цветущий.
Ну, может, не совсем уж и юный, но в свои тридцать пять Лиам перевидал столько, что не совсем небезосновательно полагал десять лет разницы между ними пропастью величиной с Гранд-Каньон.
В довершение всех бед из динамиков, выкрученных едва ли не на полную громкость, орала свою «как-молитву» знаменитая «как-девственница» Мадонна [1].
Лиам и саму по себе её не больно жаловал, а уж вкупе с этим новомодным хитом, которым загажен весь эфир, куда ни плюнь…
И тоже ведь итальянка. Проклятье какое-то просто.
Ровно в тот самый момент, когда Лиам делал первый глоток ледяного пива, его личное итальянское проклятье нарисовалось у него за спиной с вечным своим язвительным:
- Фланни, dio bono! Ты пьёшь пиво? Пиво в Маленькой Гаване? Пиво – в баре Консуэло Пас? Ты что, обидеть её хочешь, что ли? У неё лучший кубинский ром во всех штатах, а он тут цедит эту мочу. Ah, merda! [2] Поверить не могу!
За одно это «Фланни» уже хотелось вломить Джино в табло со всего маху, не говоря уж обо всём остальном, но сегодня Лиаму было, как на грех, слегка не до того.
Сегодня, буквально через четверть часа, в комнате за баром, которая, если требовалась приватность, обычно использовалась посетителями как своего рода деловой кабинет, его ждала встреча с неким загадочным клиентом, о чём ему, виляя и выкручиваясь изо всех сил, сообщил Райан-Лепрекон ещё с утра.
Глаза у Райана при этом были загадочно-ебанутыми – мол, «я тут знаю кое-что, просто охренеть, но тебе не скажу!».
Лиам красноречиво поморщился тогда, но заострять не стал. Клиент – это деньги, деньги были нужны, а этот глумливый пигмей Райан… да пусть себе выёживается, если хочет, тоже ещё любитель сюрпризов…
- Рива, - светски улыбаясь, сказал Лиам, не поворачиваясь – видеть Джино Винченте Риву глазами ему не хотелось принципиально. – Потеряйся, ради бога. Съебись от греха подальше.
- Чего-чего? – Джино ожидаемо плюхнулся на соседний табурет и недобро прищурился.
- Проблемы с английским? – выгнул бровь Лиам.
- С твоим английским у всех проблемы. И у тебя – у первого, – презрительно хохотнул Джино. – У тебя ж по жизни будто хуй во рту застрял!
- Ага, - почти удовлетворённо кивнул Лиам. Он терпеть не мог, когда ему тыкали в нос откровенно эмигрантское происхождение, да ещё кто… да ещё в таком вот ключе. – Я понял. Ладно, - он крутанулся на табуретке, вольготно откинулся и облокотился на стойку и со всем своим удовольствием выдал единственное итальянское ругательство, которое знал наверняка, хоть и не помнил, что конкретно оно означает: - Vaffanculo [3], Джино, детка, - и заботливо уточнил: - Так понятней?
- Si! – радостно подтвердил Джино. – В твою – без вопросов. Ну, если это приглашение, конечно…
- Эй, парни! – строго прикрикнула с другого конца стойки Консуэло, хозяйка бара, на секунду отвернувшись от своего собеседника, огромного кубинца-негра Хименеса. – Не устраивайте грызню. Чтоб не как обычно… хватит, надоели!
Обычно заканчивалось отличным мордобоем.
Лиам скверно выругался про себя – на родном английском. А вот в итальянских ругательствах он чего-то явно не учёл…
А Джино, засранец, привычно вытянул губы трубочкой, будто бы для поцелуя. Только у него это обычно символизировало крайнюю степень задумчивости. Хотя Лиам иногда сомневался, что Джино вообще умеет думать чем-то ещё, помимо хуя и задницы.
«Вот насчёт поцелуя было бы неплохо… а насчёт задницы – ещё лучше», - тут же вкралась не менее привычная мысль, и Лиам так же привычно отпихнул её в самые дальние задворки.
Джино ему не светил ни при каком раскладе, ибо этот ехидный скот был натуральнее, чем изумруд в платиновом кольце на правом мизинце Лиама – единственная память, оставшаяся об отце и о покинутом двадцать лет назад Изумрудном острове [4] – а уж изумруд там был самый что ни на есть натуральный…
К тому же в банде Хромого Микки пидоров, мягко говоря, недолюбливали.
Так что и Лиам считался вполне себе натуральным…
Хотя до своего изумруда втайне не дотягивал, совсем не дотягивал.
Лиам привычно зажал в зубах спичку – так и не смог избавиться от этой привычки, которую приобрёл, бросая курить – ухмыльнулся самым паскудным образом и ядовито процедил:
- Всегда знал, что ты ко мне неровно дышишь, Рива.
- Ты так радушно пригласил, Фланни, - очаровательно улыбнулся Джино, а голубые глаза остались по-волчьи холодными и настороженными. – Хоть ты и пидор, а я по пидорам, прошу заметить, не спец… но тебе разве ж откажешь, когда ты так просишь?
Он явно нервничал. Чуткие пальцы профессионального вора и без того ни секунды не оставались в покое – он вечно вертел в пальцах какую-нибудь мелочь: то обёртку от карамели, которую он поглощал тоннами, то скрепку, то монетку, то зажигалку. А сейчас под рукой у него ничего не оказалось, и он выписывал пальцами замысловатые кренделя просто так, в пустоту.
Нервничал… ну да, как же. Не зря.
Лиам уже даже просчитал, куда бить так, чтобы Риву ещё полдня со стойки соскребали, и уже размял было затёкшие суставы пальцев левой руки.
Краем глаза заметил, как замолчала и напряглась Консуэло, а Хименес мягко и осторожно – как умудряется только при своих габаритах? – едва заметно сдвинулся на пяток шагов в их сторону.
Тут весьма некстати нарисовался и Лепрекон.
- Лиам, дружище! – счастливо заорало, сияя гнилозубой улыбкой, это рыжее полутораметровое чудовище, не успев ещё и порог переступить. – Давай, дуй в кабинет! Пора! - и многозначительно подмигнул, от чего шрам в уголке веснушчатого века с белёсыми ресницами причудливо вытянулся, перекосив половину и без того неприятного лица.
- Иду, - буркнул Лиам неизвестно кому – Райан уже испарился снова, повёл клиента на место, стало быть. – А тебе, - он повернулся к Джино, - лучше бы потеряться отсюда, когда я вернусь.
- О! – вкусно округлил губы Джино. – Я уж лучше дождусь тебя. Когда ещё такой случай представится, - он многозначительно поиграл тонкими бровями.
Лиам пожал плечами.
- Да похуй. Твои похороны всё равно не мне оплачивать, - и нарочито неспешным шагом двинулся в сторону «кабинета», опрометчиво, хоть и неизбежно, повернувшись спиной к Риве.
Вслед ему донёсся восхищённый свист.
- Я просто уже влюблён, Фланни! – сквозь смех выкашлял Джино. – Обязательно дождусь… детка.
Лиам его ответом не удостоил.
Чего с покойниками разговаривать, в самом-то деле?
Он раздражённо пнул неприметную дверь слева от барной стойки и ввалился внутрь.
И как раз вовремя – прямо в этот же момент отъехала панель потайного хода, ловко замаскированная под сервант, стоящий в противоположном конце кабинета.
Этот ход вёл в едва освещённый коридор, соединявший здание бара Night Windows с соседним. О нём знали совсем немногие, а код замка на двери, перекрывающей доступ в соседнее здание, был известен ещё более узкому кругу.
И Лиам, благодаря давней интрижке с Консуэло – о, своё натуральное реноме он блюл отчаянно и всерьёз – по счастью, в этот круг входил.
Эта полезная архитектурная хитрость осталась ещё со времён бутлегеров, и Лиаму приходилось иногда пользоваться ей и самому – когда надо было прийти или уйти незаметно для основной массы посетителей бара.
Мало ли, для чего приличному джентльмену может понадобиться вдруг стать невидимкой…
В открывшийся проём влетел, будто подброшенный пружиной, Лепрекон.
- Братуха! – завопил он так радостно, будто не виделись пять минут назад, прыжком преодолел разделявшие их с Лиамом метры и хлопнул того по плечу. – Рад! Как сам?!
- Ай, не верещи ты, - хмыкнул Лиам. – Кто с тобой?
- Эд, заходи! – гаркнул Райан, обернувшись к застывшей на пороге внушительной фигуре, после чего ещё раз двинул Лиама по плечу. – Всё, я побёг. Бывай, удачи! – и метнулся на выход, едва не сбив с ног упомянутого Эда.
«Ах ты ж… вот дьявол!» - выругался про себя Лиам, когда рассмотрел вошедшего.
Эдвард-мать-его-Джефферсон. Хотя точнее было бы сказать – Эдвард Пристли…
Муж Марго Пристли, единственной наследницы техасских нефтяных магнатов, которая неизвестно отчего родной Даллас невзлюбила и потому осела в Майами, оставив управление империей на совести своего кузена и довольствуясь всего лишь львиной долей прибылей, не делая при этом нихера.
Парочка Пристли была чем-то вроде легенды в светских хрониках…
Марго было под пятьдесят, и уже к сорока смотреть на неё стало страшновато, хотя пластические хирурги и диетологи старались… впрочем, не очень успешно.
Она и при жизни-то красавицей не была…
Никто толком не знал, где, как и самое главное – зачем она подцепила Эда, квотербека «Сан-Диего Падрес», к тому моменту уже вышедшего из игры после тяжёлой травмы бедра, которую он получил три года назад – на самом взлёте карьеры, в неполные двадцать восемь.
Эд был прекрасным спортсменом – если бы Лиам любил бейсбол, непременно им восхищался бы. Хотя бы внешне…
Типичный калифорниец – высоченный, загорелый, белозубый блондин со светло-медовыми глазами и умопомрачительным телом.
Лиам поклялся бы, что он занимается в спортзале не меньше четырёх часов в день.
Ну, хотя бы потому, что больше он, пожалуй, ни на что толком не был способен. Увы – при всех своих внешних достоинствах Эд был туп, как совковая лопата.
Весь Майами знал, что Эд Джефферсон – запойный игрок.
А некоторая часть Майами точно знала, что Эд Джефферсон готов подставить задницу под чей-нибудь здоровенный хуй. Правда, до усрачки боится потерять дойную коровку Марго, на это хоть ума хватает, поэтому хотеть – хочет, но так и не решается.
Над ним втихаря покатывалась вся Маленькая Гавана, куда он наведывался регулярно, чтобы сыграть в покер, а ещё робко поулыбаться и построить глазки понравившемуся парню – на большее он один хрен не претендовал.
Над ним смеялись за глаза – а иногда и в глаза – но никогда не трогали. Это ж как младенца обидеть. Ну, или дурачка блаженного какого-нибудь.
«А вот интересно, - подумал Лиам, - а к Риве он клеился когда-нибудь?»
От этой мысли он чуть было не заржал в полный голос – до того забавная представилась картинка: Рива вспыхивал в долю секунды, только спичку поднеси – образно говоря. И вроде бы Эд до сих пор изукрашенной физиономией не засветил нигде…
Лиам лениво подумал, что чёрта с два Рива последует благому совету потеряться подальше. Нарываться же будет до последнего, мелкий скот итальянский.
И вот очень жаль, кстати… Чем реже Лиам его видел, тем оно ему было спокойней.
Тем более, учитывая, что вспоминал он про Джино гораздо чаще, чем сам себе хотел бы позволить.
А в это время объект регулярных размышлений Лиама теряться, естественно, и не помышлял, скорее наоборот. Он метким прицельным щелчком смахнул со стойки изгрызенную спичку. Попал в бутылку рома на витрине за стойкой - точно в глаз изображенному на этикетке кубинцу - и счастливо оскалился.
- Не живется тебе спокойно... - Консуэло грохнула бокалом перед носом Джино и одним движением стёрла брызнувшие мелкие капли полотенцем. - Обязательно устраивать бучу в моём баре? На той стороне улицы есть отличное заведение «У папы Педро», в самый раз для таких дебоширов.
- И оставить столь шикарную женщину на растерзание всей этой швали? - возмутился тот, махнув рукой в сторону тихого полупустого зала. - Консуэло, mia bella, я же умру от тоски, если лишусь возможности лицезреть твои прекрасные... глаза!
Он всхлипнул, с намеком заглядывая в глубокий вырез.
- Скорее, без возможности регулярно громить тут все подряд.
Полотенце игриво шлепнуло Джино по макушке.
- Ну прости! Прости меня! И за то несчастное чучело в шляпе, что я раздавил прошлый раз, прости тоже!
- Не чучело, а манекен, - лениво поправила Консуэло. Усмехнулась: - Ты доиграешься, и рано или поздно чучело из тебя сделает Лиам. Скорее, рано, судя по всему. Правда, не могу сказать, что я так уж против… ты будешь чудненько смотреться вон в том углу. Этакий ядовитый милаха...
Джино не стал бы настолько определенно прогнозировать и делать ставки. Даже учитывая, что чёртов ирландец был его на порядок тяжелее. И мышцы его внушали уважение... ну и вообще много чего внушали, если говорить совсем уж честно. Джино давно облизывался на это вкуснейшее мужское тело, мысленно примерив каждую его часть в приложении к себе в самых разнообразных сочетаниях. Исключительно тайком облизывался - привлекательный поганец был натуральнее всего натурального во всем Майами, если верить слухам.
Проверять, так это или нет, на деле Джино не рисковал.
- Кстати об О’Фланнигане... - Рива невинно хлопнул глазами. Сделал солидный глоток рома, поболтал содержимое в бокале. Поинтересовался скучающим тоном: - Ты случайно не в курсе, что у него тут за делишки?
Не прокатило.
- Случайно в курсе, что делишки не твои совершенно. Я говорила, что тебя спрашивал Рико? И старший Маньяни забегал с утра. Да, ещё твой дядя что-то вынюхивал и интересовался твоей скромной персоной.
Джино молча оценил элегантную смену темы, попялился пристально на дверь, за которой скрылся Лиам, и хитро прищурился.
- А Тео уже вернулся?
- Я за ним не присматриваю, - Консуэло небрежно пожала плечами. - А зачем тебе мой пройдоха-братишка?
- У меня есть кое-что для него.
Он многозначительно повращал глазами.
Вдаваться в подробности, к счастью, было вовсе не обязательно - не принято в семье пуэрториканки интересоваться, чем зарабатывает на жизнь каждый из многочисленной родни. А для Теодора у него действительно кое-что было. Вполне себе значительное и определенное, что после перепалки с О’Фланниганом прилично давило в штанах.
Ну и так ещё, по мелочи.
Из-за которой, собственно, Джино сюда и явился.
- Так и быть, посмотри сам, - Консуэло кивнула в сторону неприметной двери справа от стойки.
- Я твой должник, mia bella [5]! - Рива мгновенно сорвался с места и устремился к цели, на ходу послав воздушный поцелуй.
- Я учту, querida [6], - ударилось в спину.
А Тео бессовестно дрых.
Джино нагло вломился в его каморку рядом с кухней, а эта ненадежная скотина валяется, развалившись на кровати в одних пижамных штанах, и сладко спит.
Пришлось попинать его легонечко в бок. Аккуратно, самым кончиком ботинка.
Лениво приоткрылся один глаз, уставился раздраженно.
- Ты проспал, - уведомил его Джино.
Тео широко зевнул, потер лицо ладонью, потянувшись, неспешно переместился в вертикальное положение, уселся поудобнее. Поддернул сползающую резинку штанов.
- Это ты опоздал.
- Я пришёл вовремя. Мы договаривались встретиться в баре.
Невозмутимые чёрные глаза уставились столь недоуменно, что Рива на мгновение даже усомнился в том, что верно помнит договоренности.
В этом был весь Тео. Мелкое, юркое, вертлявое вместилище идеальной бессовестности. Вполне себе привлекательное вместилище, кстати, да ещё и темпераментное. К тому же Тео знал все ходы и выходы, был бесконечно полезным кладезем информации, а еще без разбора скупал краденую мелочевку, отчаянно мухлюя при торге.
Что-то серьёзное Джино бы ему ни за что не принёс, а вот дешевенькие безделушки сливал регулярно. С приятным дополнительным бонусом.
- Что там у тебя? - Тео снова зевнул, почесал за ухом, воззрился выжидающе.
Джино плюхнулся на кровать, вытянул ноги и расслабленно откинулся на тонкую фанерную стенку. Стянул из вазочки на полке яркий леденец, споро зашуршал фантиком.
Малиновый… повезло.
- Карамель вообще-то денег стоит, - ворчливо буркнул Тео, но Джино благополучно пропустил ворчание мимо ушей, с видимым наслаждением сунув конфету в рот.
Высыпал на покрывало между собой и Теодором горстку разнокалиберных монеток, внимательно прислушался. Отличную «слуховую» щель он обнаружил в каморке Тео уже давно, во время одного из регулярных кувырканий на этой самой койке. И неплохо, кстати, заработал на находке пару раз.
За стенкой явственно были слышны негромкие, неразборчивые голоса.
- Тебя мама не учила, что нищих на паперти грабить низко, Джино? - протянул Тео.
Сполз с постели на колени и, чуть ли не тыкаясь носом, аккуратно, одним пальцем пошебуршил антикварные медяки.
Джино ему обязательно ответил бы, чему его учила мама, тем более что мама Рива совершенно не гнушалась ни мелочью, ни нищими - многие из которых могли поспорить богатством с нефтяными магнатами - ни даже папертью. Но в данный момент он был слишком занят попытками разобрать, о чём идёт речь за тонкой перегородкой, и излишняя болтовня тому явно не способствовала.
Поэтому Джино только фыркнул.
- Вот за эту кучку я тебе дам в общей сложности пять баксов. Дешёвка. И состояние печальное. За серебряный дайм [7] пятьдесят третьего года - десятку. И за шесть штук слепых [8] трёхцентовиков по два бакса за штуку, - Теодор споро сортировал мелочь пальцем по покрывалу.
- За дайм - десятку?! - Джино аж на мгновение оторвал уши от стены. - Четвертак, не меньше! И слепые на чёрном рынке идут по десятке!
- Ну так и вали. На рынок, - невозмутимо возразил Тео. - Пятнадцать за все слепые. И пару баксов накину за дайм.
На пах Джино, вроде как между прочим, улеглась мягкая ладонь.
Рива нетерпеливо заелозил, а голоса за стенкой явно перешли на повышенные тона. Как бы не проворонить всё самое интересное…
Тишина. Ему сейчас необходима тишина.
- Сорок за всё, и мы в расчёте, - буркнул нетерпеливо.
Дёрнул за ремень, вытаскивая его конец из пряжки.
- Тридцать пять.
- Согласен, чёрт тебя подери! - выдохнул раздраженно.
Прикрыл глаза и снова откинулся назад, поплотнее вжимаясь ухом в стенку.
В ширинке моментально закопошились проворные пальцы. Замерли.
- Ты дверь запер? - осведомился Тео.
Да замолчит он сегодня уже или нет?! Ещё бы Джино не запер дверь! Стоит спалиться, и вся его многочисленная ебанутая семейка дружно оторвёт ему все выступающие части тела за такие похождения. И семейка Теодора присоединится с не меньшим энтузиазмом. А то, что останется от бедняги Ривы, с удовольствием покромсает на мелкие кусочки Консуэло - вряд ли ей придёт по душе конкуренция с собственным братцем.
- Заткнись и займись уже делом!
Тео хмыкнул и занялся делом.
Бормотание...
Бормотание...
Бормотание...
Два голоса? Вроде два… Определенно.
Отчетливый мат. Это уж точно О’Фланниган.
- ....в понедельник и вынести по-тихому. Они в аквариуме, на втором этаже, - шипение другого собеседника.
Чёрт! Начало фразы перекрыло пошлое чмоканье губ Тео и гулкий шум крови в ушах. Джино начинало казаться, что минет - не такой уж удачный способ заткнуть скупщика на время.
Что вынести-то? И главное - откуда?!
Ну, давай же, Фланни, ты же никогда не мог сдержаться, чтобы не орать своим очаровательным баритоном на всю Флориду!
А за стенкой, как назло, всё стихло…
Джино внимательно вслушивался, напряжение нарастало, а особенно - в определенных частях тела. Тео, довольно урча, трудился, старательно отрабатывая выторгованную скидку.
Сосал он мастерски и, как правило, укладывался в пять минут, не более.
- И какой будет моя доля с бриллиантов на два миллиона? - бархатное мурлыканье проклятого ирландца раздалось неожиданно громко и почти у самого уха. - А, ми-и-илый?..
У-у-у-х-х-х!
Джино дёрнулся, яйца крепко сжала ладонь Теодора, прошибло мощным спазмом аж до середины спины, и минет внезапно и бурно финишировал.
В общем, что там было насчёт размера доли, Джино благополучно пропустил.
Замер, твёрдой рукой вжав излишне старательного Тео лицом в пах, и, лихорадочно восстанавливая дыхание, тщательно вслушался в шипение незнакомого голоса за стенкой.
- ...Фишер-Айленд-драйв пятнадцать-шестьсот двадцать один. Запомнил? Пятнадцать-шестьсот двадцать один! И если решишь хапнуть все камушки себе, пожалеешь!
Отдаленный стук двери, продублированный парой секунд спустя ещё одним похожим, но уже чуть глуше.
Всё?..
Отпущенный на волю Теодор, сердитый и взъерошенный, шустро отвалился, плюхнулся на задницу и, помогая себе всеми четырьмя конечностями, поспешно отполз подальше.
- Рива, ты не охренел?! Я чуть не задохнулся!
Обтёр рот ладонью.
Джино со вкусом потянулся, довольный и умиротворенный.
- Тео... Ты же частенько бываешь на Фишер-Айленде?
- Случается, - взор Теодора моментально стал цепким. - Ты решил расширить ареал своей деятельности?
- Я сомневаюсь, что тебе известно хоть что-то о её границах. А дом номер пятнадцать-шестьсот двадцать один случайно не знаешь кому принадлежит?
- Особняк Марго Пристли. Ты решил выставить жилище старушки Марго? Вполне реально, она вечно где-то шляется, в доме обитает только её муженёк, а он туп как пробка. Возьму всего тридцать процентов за всё, что ты найдешь там ценного.
Марго Пристли? А муженёк у нас, значит, старина Эдди... Эд Джефферсон. Спортсмен, идиот и голубой, как любимые стринги красотки Консуэло. Рива как-то пересекся с ним в одном из глубоко законспирированных и не менее глубоко тематических клубов, и активное слюноотделение, вызванное у Эдди своей персоной, запомнил очень хорошо. Тогда реакция не вызвала у Джино особого энтузиазма, да и как сказали знающие люди, бедняга Эд шастает по клубам под девизом «и хочется, и колется» уже давно. Обрабатывать такого пришлось бы ну очень тщательно, а у Джино подобного желания совсем не наблюдалось.
Зато брильянты на пару миллионов значительно повышали привлекательность Джефферсона.
Надо обдумать. Уточнить детали и обдумать. Сегодня – пятница. Остаются всего сутки на подготовку, и на дело – в воскресенье вечером. Раз уж с О’Фланниганом договоренность у неизвестного сообщника на понедельник.
Кстати, тот шикарный прикид из мягкой тонкой кожи, припрятанный для особых случаев, вполне подойдёт...
Джино снисходительно глянул в сторону настороженного Тео. Лениво усмехнулся, вскочил, споро привёл себя в приличный вид.
- Да я так… пока только прикидываю, - скрипнул широкий ремень, продетый в шлейки проворными быстрыми пальцами. - Было здорово, милый, всё такое, а сейчас мне уже пора бежать, извини.
- Эй, Джино! А как же я?! - Теодор многозначительно ткнул пальцем в свой требующий внимания стояк. – Так и быть, двадцать пять процентов, исключительно из-за моей большой любви к тебе.
- В следующий раз, Тео, в следующий раз… - пропел Рива, воюя со старым замком на двери.
- Двадцать!
- Я жутко тороплюсь, прости!
И, звучно чмокнув губами воздух, поспешно слинял.
Тео привычно проследил поспешное бегство, выслушал торопливый стук захлопнутой двери, подобрал небрежно брошенную конфетную обёртку и лишь вздохнул разочарованно.
Всё, как всегда. Всё привычно.
______________________________
Примечания.
[1] Like a prayer («как молитва») – известнейший хит Мадонны 1989 года. Like a virgin («как девственница») – её же, но более ранний, 1985 год.
[2] Dio bono (итал.) – «боже мой»
Ah, merda (итал.) – «вот дерьмо»
[3] Vaffanculo (итал.) – «иди в задницу» (букв. «иди делать это в задницу»)
[4] Изумрудный остров – поэтическое название Ирландии
[5] Mia bella (итал.) – «моя красавица»
[6] Querido (исп.) – «милашка, дорогуша»
[7] Дайм - американская монета достоинством в 10 центов
[8] Cлепой трёхцентовик – монета чеканки 1851-1853г. без указания года выпуска
Наживка на крючке
К делу Лиам готовился серьёзно. Аж целое утро в воскресенье под это выделил. Ну, первым делом, побрился, конечно – кто ж на Фишер-Айленд небритым поедет кражу со взломом совершать? Несолидно как-то.
Потом в кладовой раскопал набор отмычек – это ему от дядюшки Рональда достался, а тот ещё в Килкенни, у мастеров О’Коннор заказывал.
В штатах ведь разве найдёшь надёжно сработанную вещь? Где уж… сплошной новодел из редких сплавов картона с фольгой. Соплёй переломить можно, куда там ими чего-то взламывать.
Потом нашарил в куче грязного белья – которое, кстати сказать, почему-то множилось едва ли не в геометрической прогрессии – те самые джинсы, в которых был на встрече с «мистером Пристли». В кармане валялся скомканный клочок бумаги, про который Лиам чуть было не запамятовал: схематичный план дома, который ему быстро начертил Эд - ну, чтобы грабить было удобнее. Лиам заботливо переложил бумажку в карман чёрных «рабочих» джинсов.
Долго и придирчиво выбирал футболку и остановился, наконец, на такой же чёрной. В комплекте с джинсами костюм будет впотьмах и вовсе незаметным.
Ну, если Лиам под фонари не полезет, конечно.
Вчера ранним утром он осторожно погулял возле дома Пристли – просто посмотреть, как нынче обстоят дела, а заодно и дом хоть раз увидеть, прежде чем туда руками лезть.
Двухэтажный дом с мансардой выглядел огромным. А ещё – на удивление роскошным и безвкусным одновременно. Эдакое сочетание модерна «хай-тек» и добротной немецкой классики в одном флаконе. Белёные стены второго этажа и мансарды, перечёркнутые тёмно-коричневыми балками, и рыжая черепица выгодно дополнялись полным отсутствием стен на первом этаже – всё заменяло стекло – и подчистую слизанными с шедевров Гауди [1] ступенями из мрамора, которые «сплывали» волнами в сад, на дорожку, мощёную морской галькой.
Лиам сначала даже не смог оценить этот архитектурный шедевр во всей полноте, а потом, когда прикинул всю картину целиком, аж сдавленно хрюкнул от восторга и с трудом удержался, чтобы не заржать – привлекать внимание всё-таки было не с руки.
Старый добрый Техас… за деньги можно купить всё, и желательно, как можно больше этого самого «всего».
Лиам тут же вспомнил и свою единственную встречу с Марго – он тогда работал на каком-то благотворительном приёме и столкнулся с ней у фуршетного стола.
Припомнил он и обширный бюст, упакованный в поразительной глубины декольте, щедро декорированное пышными воланами, как юбка танцовщицы фламенко.
И золото на Марго было навешано обильно и вперемешку с платиной и дешёвой бижутерией. Помнится, Лиам мило поболтал с мадам Пристли и попутно ловко вслепую стянул с неё пару тонких браслетов и кольцо. Он был уверен, что она даже и потом этого не заметила – столько их было, этих побрякушек.
Один из браслетов оказался платиновым с крохотной бриллиантовой подвеской – неплохой улов. Второй, серебряным с позолотой, хоть и довольно крупного плетения – дешёвка.
А кольцо и вовсе было из дармового ювелирного сплава, с большим прямоугольным цирконом, который Лиам в адском освещении из-за характерной огранки сдуру принял за изумруд.
С тех пор Лиам свято верил в то, что Марго, как истинно богатой даме, абсолютно плевать, что там и сколько стоит – главное, чтобы ей нравилось.
И при постройке дома она явно не отступила от своего правила ни на йоту.
Можно было, конечно, заморочиться и вломиться через парадный вход – как закоротить пульт этой конкретной модели охранной системы, Лиам совершенно случайно знал.
Но возиться с электроникой он не любил, да и большого опыта в этом не было, а потому было решено влезть через крышу – по словам Эда, на единственном окне в мансарде, со стороны внутреннего двора, датчика не было.
Запросто можно влезть по водосточной трубе, например. Или по стремянке, которая всенепременно валяется в саду у таких богатеев – полуграмотные мексы, которые вкалывают в таких местах садовниками, обычно беспечно бросают её во внутреннем дворе, возле двери в подвал.
В парадные двери, оно, конечно, всё-таки надёжнее. Достойнее как-то. Внушительнее, что ли...
Резать стёкла Лиам не любил, пожалуй, ещё больше, чем ковыряться в электронике, но рисковать с сигнализацией было опасно, поэтому в сумку без колебаний был уложен круговой резец – тоже наследие дядюшки, дай бог ему всяческого счастья.
И последнее – в списке, но не по важности.
Сачок, чтоб он был здоров…
Без сачка лезть в аквариум Лиам считал абсолютно нецелесообразным. Какими скользкими засранцами бывают эти милейшие создания, рыбки, Лиам помнил ещё с детства, когда рыбачил с дядей Рональдом в бухте Бантри, в графстве Корк, что на юге Ирландии – там он пацаном обычно проводил лето у четы О’Фланниганов-средних, как они гордо именовались в клане.
Сам Лиам был из О’Фланниганов-младших. Почётно, чего уж тут.
В общем, как бы там ни было, рыбу Лиам умел с горем пополам ловить только удочкой. И сетью с траулера – это если и вовсе вприглядку.
Сачок для него был оружием до сих пор неиспытанным, и именно это рыболовное упущение он и планировал исправить сегодня вечером на Фишер-Айленде, когда стемнеет.
Но сачок сначала ещё надо было где-то взять, и тут вдруг выяснилось, что все окрестные зоомагазины охотно соблюдают требования профсоюзов и по выходным просто-напросто закрыты.
То есть, вот прямо хоть носком загребай эту хренову рыбу в брильянтовом аквариуме Марго Пристли.
Лиам успел почти начать впадать в панику, но по счастью вспомнил, что его сосед, Джерри Гольдмунд из квартиры напротив – чокнутый на всю голову аквариумист.
По счастью, тот оказался дома и проникся душевно изложенной аквариумной проблемой сестры Лиама.
Фиона, правда, уже который год обитала в Нью-Йорке, и аквариум у неё, конечно, может, и был, только Лиаму об этом известно уж точно не было – со старшей сестрой они крупно расплевались лет пять назад, после того памятного дела с брачной аферой в Сан-Антонио.
Всё-таки не стоило, пожалуй, уводить у неё того клиента…
Тем не менее, Джерри, который об истинных семейных ценностях клана О’Фланниган, само собой, не подозревал, всё-таки милостиво соизволил одолжить Лиаму на некоторое время сачок, размерами годный для рыбок, не крупнее гуппи.
А вот упитанного вуалехвоста, например, в эту пародию на приличный сачок для бабочек утрамбовать удалось бы разве что лопатой…
Лиам, бережно пакуя в компактную спортивную сумку хрупкий инструмент, от души понадеялся, что в аквариуме у господ Пристли и Джефферсона обретаются именно гуппики.
К восьми вечера окончательно стемнело, и основная масса обитателей Фишер-Айленда занялась тем, чем они обычно занимаются вечером в воскресенье – вечеринки, шикарные рестораны, виски и сигара с такими же богатенькими приятелями, шлюхи и подпольные казино.
Именно это благословенное время выбрал Лиам.
Он припарковал машину за пару кварталов от резиденции Пристли, прогулочным шагом дошёл до места, где, укрывшись в густой тени каких-то неопознанных кустов, облачился в лыжную маску и чёрные кожаные перчатки, с учётом которых в августовском пекле адски потели лицо и руки, и в таком вот костюме ниндзя-невидимки бесшумно перемахнул через невысокую кованую ограду, отделявшую островок техасской аляповатой роскоши от остального населения Майами.
Бесшумно – это, правда, условно сказано. После изгороди Лиам ловко и безошибочно приземлился в заросли кустарника, откуда за малым не вылетел торпедой, шипя и матерясь.
Кустарник подло оказался барбарисом, необычно коротко и ровно подстриженным в соответствии с господствующей модой на аккуратные английские парки.
А барбарис, как известно, славен своими пятисантиметровыми и очень, очень острыми колючками...
По счастью, Лиам познал это счастье весьма умеренно – кустарник куснул его всего за одну ногу, и он отделался лишь глубокой царапиной на икре и совсем небольшой прорехой на штанине.
Но мстительно сделал соответствующую зарубку в памяти.
Мексиканские садовники не подвели – лестница валялась именно там, где Лиам рассчитывал её найти.
Предварительный осмотр с помощью карманного фонарика подтвердил, что никаких датчиков и проводов на этом конкретном окне нет, следовательно, можно лезть спокойно.
Вырезать круг с помощью резца, открыть защёлку изнутри и забраться в комнату оказалось вообще плёвым делом – ну, не считая того, что Лиам слегка потянул щиколотку, неловко спрыгнув с высокого подоконника на пол.
Взглянул на часы при свете фонарика и, прихрамывая, решительно отправился осматривать дом.
Внутри особняк Пристли оказался ещё более нелепым, чем снаружи.
На балконе второго этажа, видимо, располагалось что-то вроде холла или как там это ещё у богатеев называется.
Именно там, возле мраморной балюстрады гордо возвышался над всем огромный подсвеченный аквариум, где мелькали смутные тени.
Дело оказалось слишком уж простым, пожалуй…
Марго на какой-то своей светской тусовке, которая по идее закончится далеко за полночь, а Эду Лиам выдал чёткие инструкции – «рисоваться на людях и сделать себе несокрушимое алиби». Вот Эд и попёрся, надо полагать, рисоваться на людях… в свои обожаемые игорные притоны или, может, в гей-клуб, что, пожалуй, более вероятно.
Так что времени – более чем достаточно.
Лиам мельком взглянул на аквариум, отметил со вздохом, что рыбки всё-таки значительно крупнее, чем имеющийся в наличии сачок, а значит, придётся, вероятно, ловить вручную.
Но духом не пал, утешившись тем, что если ловить, например, в перчатках, то не такие уж они и скользкие.
Впоследствии он не раз будет задаваться вопросом: отчего же мудрая мысль о том, что рыбок можно просто не трогать вовсе, его не озарила?..
Но это потом, а прямо сейчас Лиам, довольный тем, как исключительно удачно складываются обстоятельства, отправился гулять по дому, попутно старательно создавая следы грабежа со взломом.
В конце концов, не рыбой же единой, верно?
Он спустился на первый этаж, куда от площадки с аквариумом вели с разных краёв целые две мраморные лестницы, и лестницу внизу охраняли два миниатюрных сфинкса на квадратных опорных стойках перил.
Правда, у этих сфинксов, в отличие от египетских старших братьев, носы были целыми.
Половину первого этажа занимала то ли гостиная, то ли бальный зал – чёрт его разберёт.
Сплошной лаковый паркет, мало мебели: только диваны и всякие мелкие столики с вазочками вдоль стен.
Там поживиться приличному грабителю было, пожалуй, нечем – этот псевдофарфор и близко не тянул на эпоху Мин.
В библиотеке на первом же этаже – о, боги! У Марго даже обнаружилась библиотека, и теперь Лиам усердно ломал голову, кто же из двоих супругов всё-таки умеет читать – он прихватил пару книжек, которые выглядели достаточно ветхими и раритетными, чтобы потянуть на хоть сколько-нибудь приличную сумму.
Дверца сейфа обнаружилась в соседнем с библиотекой кабинете, прикрытая скучным пейзажем – в лучших традициях, просто классика.
Лиам даже не стал и пытаться всерьёз его вскрывать, а просто задумчиво поковырял отмычкой в замке – типа, я сделал всё, что мог – специально не стал возвращать картину на место, а после вернулся на второй этаж и прошвырнулся по комнатам.
Когда он с интересом обшаривал шкатулку с недорогими украшениями на туалетном столике в спальне – в хозяйской, судя по размеру комнаты, вопиющим кроваво-красным розам на шёлковом постельном белье и масштабу кровати, больше напоминающей древнеегипетский коллективный саркофаг – в коридоре послышались голоса.
И уже слишком, слишком близко...
- Иди… это… в спальню, - это явно голос Эда, и Эд явно пьян в мелкие лоскутки. – Я щас...
- Ладно. Это куда? - тоже голос знакомый… даже слишком, но Лиам всё-таки так и не смог опознать с ходу.
- Вот… тут… это… да. Я щас… надо...
- Да понял я, понял, - короткий язвительный смешок. – Не торопись, я не сбегу. И выпить захвати что-нибудь.
- Угу… да, я это… щас...
И смешки эти, кстати, тоже был знакомы до одури…
Впрочем, Лиаму очень быстро стало не до опознаний, потому что он вдруг сообразил, что «в спальню» - это как раз вот сюда, где сам он имел несчастье застрять в компании миллиона алых шёлковых роз.
Отступать было некуда – прыгать со второго этажа в сад совершенно не улыбалось.
Лиам бросил короткий прощальный взгляд на постель – под кроватью, на которой явно собирались трахаться, прятаться было бы совсем уж глупо, просто верх кретинизма.
В ванную, учитывая пьяного Эда – ещё глупее. Мало ли…
И Лиам, недолго думая, нырнул во встроенный шкаф, который, по сути, представлял собой часть комнаты, попросту отгороженную раздвижными дверцами из декоративных циновок из бамбука, тонких и ажурных.
И как раз вовремя – дверь, едва слышно скрипнув, приотворилась, впуская посетителя, и сразу же с лёгким щелчком захлопнулась.
Затаившись за вешалками с одеждой, между небрежно разбросанной по полу обуви, Лиам замер и приготовился к долгому ожиданию в компактном тряпичном аду, до последней нитки пропитанном приторным парфюмом Марго Пристли, попутно кляня про себя на чём свет стоит немыслимого дебила Эдварда Джефферсона, который исхитрился так некстати нажраться и начисто забыть, что за замечательный день сегодня. День, когда состоится похищение бриллиантов его супруги, которое в конечном итоге покрыло бы все его долги в игорном притоне Ли Цзя Сюня на Юго-Западной пятой улице…
«Мудила ты грешный, Эдди!» - мысленно взвыл Лиам, изнывая от любопытства.
Ну что ж там за блядь-то должна быть такая, что даже Эд рискнул бросить вожжи и сломать свой голубой целибат, да ещё и припереть этого самца к себе домой?..
В комнате было тихо.
Чем бы ни был занят этот парень, который в самом скором времени оттрахает Эдварда Джефферсона – а Лиам во всех подробностях неминуемо насладится этим саундтрэком – вёл он себя пока что исключительно прилично.
И такая тишина полностью исключала возможность подобраться поближе к дверце и заодно насладиться ещё и бесплатным зрелищем.
«Да кто же ты такой?» - мучился Лиам, безуспешно пытаясь опознать голос.
Не вспоминалось почему-то… вертелось где-то на подступах, царапало мозги совсем уж откровенно, но мозаика упорно не желала складываться.
Всё неожиданно прояснилось, когда вернулся Эд – уже, судя по звучанию, несколько более свежий и бодрый, чем четверть часа назад.
- Всё в порядке, caro mio [2], - ласково проворковал неизвестный потенциальный любовник.
И Лиама внезапно озарило…
«Да быть того не может! - взвыл он про себя. – Джино? Натуральный мальчик Джино Рива? Да это же… ну просто ебануться!»
Сочные звуки поцелуев, шуршание ткани… всё это наглядно подтверждало, что да: именно Джино Рива, именно ебануться и именно прямо сейчас.
Воспользовавшись тем, что любовники слегка заняты и вряд ли обратят внимание на посторонний шорох в шкафу, Лиам осторожно двинулся по одёжно-обувным лабиринтам поближе к дверце.
Сквозь бамбуковую плетёнку было всё отлично видно, и теперь Лиам жадно смотрел, как отлетает в сторону одежда, как скользят по телу ладони, как сжимаются пальцы на ягодицах…
В данный конкретный момент пальцы Эда стискивали голые ягодицы Джино.
Лиам сглотнул слюну так, что один этот звук, пожалуй, мог цунами в заливе вызвать.
Но тем двоим возле кровати такие мелочи, кажется, были вовсе не помехой.
И Лиам продолжал, не отрываясь, рассматривать рельефные плечи, выпуклые позвонки, гибкую спину и упругие ягодицы…
Сдвинуть взгляд хоть на сантиметр ниже Лиаму почему-то так и не удалось.
Картинка перед глазами сменилась, мелькнул ворох алых роз на шёлковой ткани, блеснули лоснящиеся от пота тела – на удивление бледная для южанина кожа Джино и загорелое тело Эда.
Светлое и смуглое сплеталось и переливалось по постели причудливым узором, шуршал шёлк, шелестели касания рук: быстрые и вскользь – чуть тише, плотные и длинные – чуть громче и отчётливее.
Влажно и остро впечатывались в кожу прикосновения губ и языка, вскипали и вибрировали в душном воздухе стоны, плыл шёпот…
В шкафу стало тесно и жарко. Очень, очень жарко.
Лиам видел Джино лишь со спины, и всё смотрел, смотрел, не отводя глаз, на гладкие ягодицы и ложбинку между ними – ни единого волоска, всё гладкое, точно шёлковое.
Джино двигался, то ускоряя темп, то замедляясь – словно в полусне. То наклонялся вперёд – и тогда Лиам видел, как расходятся ягодицы, открывая Джино всего, целиком, для его, Лиама, жадного изучающего взгляда; то откидывался назад всем телом, двигаясь ровно, размеренно и мощно – тогда напрягалась, изгибаясь, спина, и свет от ночников отчётливо обрисовывал округлые ямки, западающие между мышцами на бёдрах сбоку.
Лиам всё никак не мог определиться, на чьём месте хотелось бы оказаться ему самому – то ли выебать Джино, то ли дать ему выебать себя.
И последнее для Лиама было бы, строго говоря, вообще нетипично.
Но стояло так, что стоять было неудобно, а между ягодиц ныло и тянуло, и пульсировало жаром – и это тоже, строго говоря, было нетипично…
Лиам инстинктивно отступил от дверцы, словно так дышалось бы легче, его качнуло, и он уцепился за проскользнувшие между пальцами шмотки – шёлк, везде сплошной шёлк сегодня – и с большим запозданием вспомнил о том, что желательно бы упасть бесшумно в случае чего.
А ещё подрочить и кончить. И тоже беззвучно.
Но вот тут он за себя уж точно не поручился бы.
Он споткнулся о каблук валявшейся под ногами туфли и чуть было не шарахнулся виском о перекладину, на которой были развешаны плечики с одеждой. Вовремя успел опереться ладонью о стену, но нога – та самая, которую он так некстати растянул, когда влезал в окно – неловко подвернулась, и он осел на пол, едва-едва успев подставить руки и удивительным образом не подняв тарарам своим феерическим полупадением.
Рука приземлилась на что-то крупное, продолговато-округлое, гладкое и прохладное, что валялось в небрежно брошенной на полу коробке без крышки.
Лиам машинально цапнул находку и потянул её поближе к дверце, поближе к свету, чтобы рассмотреть получше.
Как раз в этот момент концерт снаружи, видимо, достиг своего апогея, и прозвучавший одинокий стон был таким вкусным, таким низким и бархатным, что Лиам ничуть не удивился, когда обнаружил у себя в руках некий член.
Ну что может быть естественнее в такой момент?
Если бы член был его собственным, Лиам удивился бы, пожалуй, и того меньше. Но, как назло, он был полностью посторонним. Более того – резиновым, провокационного иссиня-черного цвета с кокетливой серебристой искрой.
Этот, с позволения сказать, макет в ненатуральную величину отличался, среди прочего, совершенно, абсолютно невменяемым размером и был оборудован гигантскими яйцами, каждое диаметром чуть ли не с бейсбольный мяч.
Лиам даже не стал забивать себе голову, гадая, откуда среди туфель на шпильках, принадлежащих Марго Пристли, обнаружилось это вот монструозное исчадие секс-индустрии.
И уж тем более, не рискнул размышлять о том, что она с ним делает.
Он просто машинально сунул это пыточное орудие к себе в сумку, мельком подумав, что такое дивное ограбление века, совмещённое с нежданным просмотром лучшего в мире порно-шоу, заслуживает памятного сувенира – в назидание потомкам, как минимум.
И немедленно об этом сувенире забыл, потому что в комнате тем временем всё снова изменилось.
С кровати донеслось уютное похрапывание и приглушённый смешок – тот самый, так хорошо знакомый.
Джино спросил, нарочито громко:
- Эй, caro mio, ты заснул? А, детка? – и потряс безвольно распластанное животом по кровати смуглое поджарое тело лучшего квотербека «Сан-Диего Падрес» согласно рейтингу 1986 года.
Тело отреагировало особенно бодрым храпом, а Джино расхохотался в полный голос, выдал какую-то удовлетворённую тираду по-итальянски, и шустро спрыгнул с кровати.
Потянулся всем телом, хрустнул суставами, повёл плечами и неспешным шагом лениво вышел из спальни, даже не потрудившись прикрыть за собой дверь.
Было совершенно очевидно, что внезапный отход ко сну партнёра по постельным играм не взволновал, не оскорбил и не удивил его ни в малейшей степени.
Он как будто этого даже ждал…
И Лиам решил, что уже однозначно пора выходить из шкафа.
Тем более, стало до жути интересно, куда же это Рива намылился голышом в чужом незнакомом доме.
Судя по приглушённому бормотанию, которое доносилось до Лиама, пока он крался по скудно освещённому коридору, Джино крутился возле лестницы, ведущей на первый этаж, как раз там, где…
Как раз там, где стоял аквариум, мать его так.
Лиам вовсе не стал самостоятельно увлекаться философскими вопросами, вроде «Какого чёрта он забыл возле аквариума?», «Что ему известно, а самое главное – откуда?» и прочей ерундой.
Он просто ускорил шаг, наплевав на всякую осторожность, внезапность и конкурентное преимущество, и вывалился из коридора на площадку у лестниц как раз вовремя, чтобы застать чудесное зрелище – абсолютно голый Джино Рива, который неподвижно застыл, в задумчивости заглядывая в глубины аквариума, подсвеченные разноцветными лампочками.
Лиам открыл рот и озвучил самый главный из интересующих его на данный момент вопросов, который, пожалуй, охватывал весь сегодняшний вечер целиком:
- Рива, какого хуя?!
____________________
Примечания.
[1] Антонио Гауди — испанский (каталонский) архитектор, большинство причудливо-фантастических работ которого возведено в Барселоне
[2] Сaro mio (итал.) – «мой дорогой, мой милый»
продолжение в комментах
.
@темы: моб.я и мой соавтор.
Поздравляю! 
">
">
,и данное слово вам,любимые мои ПЧи,давно бы забросила всё)) 
">
">
">
">
">
">
">
">