Ночная история

которая почти утренняя)) не уверена,что это похоже на Венецию))) но пусть будет сегодня такая сказка о Золушке)) и обязательно с хэ))


Download Fernando Lima Venezia for free from pleer.com

еще одну нашла) как же поют здорово) вот пусть у них такой пасьён будет)))


Cкачать Sarah Brightman Pasión бесплатно на pleer.com

@темы: Ночная история

---

 Pel89 Полин

Итак, ваш новый мир

Вы – правящая принцесса небольшого королевства. Маленькие государства – это, честно говоря, как большая семья. Во главе которой стоит женщина. Как глава государства вы будете решать все вопросы, связанные с существованием оного. Вам придется рассчитывать траты на ремонт брешей в стенах и як в дорогах, награды за головы разбойникам и зарплаты служащим, придумывать налоги и другие способы пополнить казну. А еще вам придется организовывать праздники, ярмарки и турниры, приглашать рыцарей и купцов, следить за угощениями, красотой и безопасностью мероприятий. А еще казнить и миловать, вершить правосудие и вести войны и переговоры с другими государствами. Ну, а в свободное от всей этой работы время вы будете править, сиять и командовать. Вы - отличная принцесса, жители вашего королевства вами гордятся, а жители соседних - посматривают на ваше маленькое государство с неприкрытой завистью. миры вокруг нас

---

Уходя нах,уходи )))

Урь,я таки дотащила до себя)))

Про меня сходится))) вроде))) а у вас как?)))


ВОДОЛЕЙ. Водолей уходит нахуй жизнерадостно, припевая по дороге и не оглядываясь. Нахуй так нахуй, чего уж там.

РЫБЫ. Рыбы просто уходят. Пожимают плечами, если они есть, и уходят. Ну подумаешь - нахуй. Бывало и хуже. Не на расстрел ведь.

ОВЕН. Овен уходит нахуй, как истинный Овен - молча и зло, твёрдым шагом и с решительно расправленными плечами.

ТЕЛЕЦ. Телец в ужасе спросит - "то есть как нахуй?". И пойдёт всем жаловаться, что его послали. Да, нах... Представьте себе, а? Но в конце концов все-таки уйдёт, горестно покачивая головой и шепча под нос обидные слова.

БЛИЗНЕЦЫ. Близнецы нахуй не уходят. Ну вот не уходят и всё. Они остаются и глядят на пославшего с укоризной во взоре. В конце концов пославший уходит нахуй сам.

РАК. Рак расстроится и постарается выяснить, точно ли его послали именно нахуй? А вы уверены? А может, всё-таки...? А-а-а, да, я понимаю. А может, не надо? Но как и Телец, в конце концов уходит, но - гордо.

ЛЕВ. Лев уходит нахуй. Его же послали? Послали. Значит, надо выполнять ответственное поручение. Когда дойдёт - обязательно вышлет рапорт об исполнении.

ДЕВА. Дева будет плакать. Потом она будет плакать ещё. Потом она поплачет. Потом она нерешительно двинется в указанную сторону, останавливаясь по дороге на поплакать. Дойдёт не скоро, но обязательно.

ВЕСЫ. Весы пошлют нахуй пославшего и уставятся на него с интересом. Если пославший сам не уйдёт, Весы постараются уговорить его пойти вместе, потому что вдвоём веселее.

СКОРПИОН. Скорпион даже не заметит, что его послали нахуй. У него совершенно другие жизненные интересы и ваши мелкие разборки его совершенно не касаются.

СТРЕЛЕЦ. Стрелец будет уходить очень долго, оглядываясь и останавливаясь по дороге в задумчивости. И даже когда уйдёт, периодически будет приходить обратно и спрашивать - а можно уже вернуться? Нет? Ну ладно, чё, спросить уже нельзя...

КОЗЕРОГ. Козерог уходит нахуй быстро и решительно, не оборачиваясь и не мусоля. Но потом - о-о-о, он потом обязательно отомстит, будьте уверены. Козероги - они такие.

---

Ночная история

Урь,песню у тебя утащила) слушала весь вечер ,потому что прям очень она оказалась в тему)) мне иногда так хочется сказать -не дождетесь,суки)) все равно встану) а еще очень хочется понять ,но сомневаюсь,что это возможно,откуда в людях столько гнили,злости,зависти? кто же их так обидел,что они не смогли подняться и теперь воняют и гадят исподтишка...никак не хотят понять,что бумерангом потом ипанет со страшной силой)а пока можете хоть захлебнуться в своем собственно дерьмице) но и надавать самой себе по башке глупой,что каждый раз верю и доверяю,тоже пора,видимо))) когда уже научусь то хоть чему-то?)) ладно,лирическая часть закончена)), но песня привела ко мне эту парочку сегодня)

вот такой мальчик на празднике жизни снобов и уродов) который встает всегда,сколько бы не били) потому что он показал миру "фак" ) потому что в нем есть то,чего нет в тех манекенах на заднем плане) и может быть он все же встретил того,кто больше не разрешит бить? рядом с которым больше не придется так вызывающе себя вести, а можно будет наконец выдохнуть и стать счастливым?)


Cкачать Butch Встану бесплатно на pleer.com

@темы: Ночная история

---

Дурак

Замечательный мой друг Миша Сергеев gay-country.ru/xfsearch/%CC%E8%F8%E0+%D1%E5%F0%... ,с которым мы встречались не так давно, написал удивительно нежную и теплую зарисовку,которую разрешил показать тут) сижу и улыбаюсь во весь рот,вспоминая их обоих ) почитайте и мысленно пожелайте им всего хорошего ,пожалуйста)

сделала им обложку) руки их,сфотографировала в кафе,когда сидели))




Cкачать Ты - моя нежность, ты - моё небо. бесплатно на pleer.com

ДУРАК

- Я боюсь высоты!
- Закрой глаза и ничего не бойся. Откроешь, когда я тебя поцелую.
Под нами был Париж. Правда, отделенный сеткой – слишком много желающих было романтично расстаться с жизнью, прыгнув с Эйфелевой башни.
Столица любви переливалась огнями и дышала как живое существо. Наверное, вбирала в себя вдохи и вздохи всех влюбленных, которым повезло испытать L'amour sur trois, где третий не лишний – Париж!
Я поцеловал его, и он открыл глаза – совсем как в сказке про Белоснежку. Только я был не принцем, а гномом – каждый раз, когда хотел чмокнуть его в щеку, приходилось становиться на носочки.
Сегодня в Лувре Джоконда наконец-то улыбнулась мне с пониманием, а когда я прощался, подмигнула. Чтобы не потерять окончательно связь с реальностью, пришлось ущипнуть. Но не себя. Его. За попу.
- Дурак, мы в музее, кругом люди смотрят.
- Ты себе льстишь. Хоть ты и очень красивый, люди приходят сюда смотреть произведения искусства, а не пялиться на твою задницу.
- Все равно дурак!
- Дурак. Как и все влюбленные.
- Ты же знаешь, я боюсь высоты!
- Закрой глаза и ничего не бойся. Откроешь, когда я тебя поцелую.
Мы стояли на крыше Миланского собора. Крошечные люди копошились внизу. Неужели им не хочется подняться сюда, наверх, стать ближе к Богу?
- И долго я буду стоять с закрытыми глазами?
- Ты, наверное, хочешь спросить, когда я уже тебя наконец-то поцелую?
Я привстал на носочки и чмокнул его в щеку.
- Дурак, мы же в церкви! И люди кругом!
- Успокойся, не никого. Только Бог.
- Все равно дурак! Зачем подниматься на такую высоту. Вниз страшно смотреть.
- А ты смотри вверх.


Мы стояли на смотровой площадке почти у самой вершины Монблана и смотрели на Шамони. Домики казались игрушечными, хрупкими. А в нашей гостинице еще и была плохая звукоизоляция: после прошлой ночи соседи как-то странно косились на нас за завтраком.
- Ты знаешь, а я уже не боюсь высоты! Только…Только дай мне все-таки руку.
- Хорошо, но сначала я тебя поцелую.
- Дурак, тут же люди. На нас и так все косятся.
- Тогда давай сбежим от них.
- Куда?
- Ничего не спрашивай! Просто возьми меня еще крепче за руку, закрой глаза и на счет три резко оттолкнись ногами.
- Дурак! Я боюсь! Я же не умею летать!
- Когда-то ты и высоты боялся! Итак, раз, два, три…
И мы полетели рядом, крепко взявшись за руки. Теперь я мог целовать его, не становясь на носочки.

@темы: рек

---

А приходите к нам на обед!)

Давно мы не готовили вместе) так что,пора уж) и сегодня я угощу вас ,наконец,своей Ерундой и давно обещанным тортом от Гольды,а Ури-салатом))




Для Ерунды вам понадобятся :

1.вырезка говядины ,хотя я чаще делаю из свинной) но будем по настоящему рецепту)
вот так это выглядит


2.оливкое масло

3.1 яйцо

4.майоран

5.чеснок

6.соль

7.приправы по вкусу

8.мука

9.бутылочка пива

мясо нарезаем тонкими ломтиками,половину того,что на картинке и отбиваем каждый,чтобы стало совсем тоненьким. берем высокую миску и складываем слоями. мясо,приправы,соль ,майоран,чеснок (мелко нарезанный),поливаем маслом.немного! не должно плавать) слой за слоем.накрываем тарелочкой и в холодильник на пару часов ,лучше на ночь,конечно,но можно и так)

для теста -яйцо ,пиво,мука) можно на воде,но с пивом вкуснее) у меня выходит не вся бутылка. тесто должно быть густым. мяса на мою семью хватало гр 700,теста должно хватить на все)
на разогретую сковороду выкладываем кусочки ,т.е.каждый обмакиваем в тесте) как блины получается) и буквально минуту,пока не зарумянится) мясо ооочень тонкое,поэтому готовится чик-чак,как говорят на моей исторической родине) дополнительно масло на сковороду я не лью) мясо и так в нем) вот,собственно и все) на гарнир то,что вы любите) но лучше салат от Ури))

Салат

нужно:листья салата, помидоры черри, копченная курица, яица, сыр пармезан

для сухариков вчерашний батон

в оливковом масле (две ложки) чеснок порезанный оставить на часа два

потом обжарить сухарики чуть-чуть и досушить их в духовке

соус
150гр майонеза, 1 ч. ложка лимонного сока, 2 ложки бальзамического уксуса, растереть пару шпрот и смешать все это дело со взбитым яйцом (хотя смотрю на глаз ) и четкой границы ингредиентов нет
порвать листья салата, нарезать курицу и черри перемешать, выложить яйца сверху, залить все это дело соусом и присыпать безобразие пармезаном

и на десерт тортик)

Tорт "Этгар" на печенье
Форма
Пачка сливок 38% 200 г– взбить, добавить стакан молока и пачку пудинг ваниль (80 г). 0.5 стакана сахара и пачку сукар ваниль - все взбить.
Печенье с двух сторон подержать в молоке.
Выложить слой печенья, на него положить получившийся белый крем и поставить в холодильник.
3 пачки щоколада(2 пачки горький 1 пачка молочный 100 г) и 3 ложки молока, 3 столовые ложки сахара растворить на медленном огне. Снять с огня, добавить 3 желтка, перемешать. 3 белка с 3 столовыми ложками сахара взбить. Аккуратно по ложке смешать с шоколадной смесью. Выложить ( налить) на белый крем и поставить на пару часов ( лучше на ночь) в холодильник

Ерунду и салат я приготовлю обязательно) а торт ,сомневаюсь)) лето на носу же))) и гости ко мне едут дорогие))) но,если кто-то таки приготовит,буду благодарна за фото и впечателния) в Израиле я его пробовала) это охренительно вкусно,ребят))

всем приятного аппетита))

наши с Ури фотки покажу обязательно)

АПД.Урин обед)



АПД2. Мотькин шедевр))

@темы: готовим вкусняшку

---

Вынесу в отдельный пост) как-то не весело вышло))) но в ваших стихах ,хоть и есть секс,все же боли и грусти больше) *шепотом* чему я очень рада))) вы же знаете мою любовь к таким именно стихотворениям) надеюсь вам понравится

 Светаклевер


Cкачать Мо мой ласковый бесплатно на pleer.com

Мой ласковый мальчик

Приходишь ты, когда уже не жду я.
В прихожей топчешь, нервно раздеваясь,
И смотришь, виновато улыбаясь.
Два быстрых и скользящих поцелуя.

Неловкий смех избитой старой шутки.
Проходишь, по дороге все роняя,
И на ходу мгновенно сочиняешь,
Что не было свободной ни минутки.

Что дико занят был: дела-учеба,
Что позвонил бы раньше ты иначе...
Так похудел, мой ласковый, мой мальчик...
Нет, слушаю. И да, скучали оба.

Конечно рад. Ждал целую неделю.
Какой тебя привел счастливый случай?
Давай же, проходи, меня не мучай.
Мой скромный ужин на двоих разделим.

Не хочешь? Да, ведь ты же был у мамы.
Сжимаю кулаки, смотрю украдкой:
Горят больной безумной лихорадкой,
Голодные глаза запали - ямы.

Знакомо... Узнаю и понимаю,
Но что-то шепчешь про "не портить вечер"
И просто подаешься мне навстречу:
- Бери же, хочешь? Целиком, без края.

Ладонями скользишь по теплой коже,
Желанным предвкушеньем зажигая.
Так ждал. И наконец тебя поймаю,
Мой ласковый. Хочу тебя до дрожи.

Слова пусты и ничего не значат.
Спускаешься. И следом за руками,
Как помечая, ты скользишь губами:
Здесь снова был мой ласковый, мой мальчик.

Вернулся. Возвращаешься, как прежде,
Не пойманный никем, такой свободный.
Ты хочешь больше, все же ты "голодный".
И быстро тянешь лишнюю одежду.

Сейчас мы звери, удовольствий падки,
Но щемит глубоко внутри: ты рядом.
Я каждый позвонок ласкаю взглядом,
И беззащитно острые лопатки.

Теперь тебе не дашь твои же двадцать...
Наваливаюсь всем горячим телом
И иступленно, беспощадно, смело,
Беру, давно не в силах отказаться.

Вхожу до боли, сильно, до упора,
Но ты просить не вздумаешь полегче,
Мне тоже больно, это чувство лечит,
Нет сил и смысла сдерживать напора.

Ты захлебнешься в горько-сладких стонах,
Легко играю на желанном теле...
И не до мыслей о твоей неделе,
О сорока пропущенных дозвонах.

О том, что оба умолчали, милый,
Ты не был дома, и какие сутки.
О том, как мать твоя рыдала в трубку,
Как проклинала, угрожала. Выла.

Привыкнув к тьме, глаза боятся света...
К какой же Ты успел привыкнуть грязи,
И что с очередной случайной связи
Мог принести? Тебе плевать на это.

Что - мелочь, что еще хоть что-то значит?
На что... на что пойдешь ты ради дозы?
Ну вот и все, снимаю все вопросы.
Какая же ты тварь, любимый мальчик.

Тебя загрыз бы, только не сумею...
Как давит грудь, отдать бы половину.
Взрываюсь... И целую нежно спину.
И от любви такой завою зверем...

 Пелагея 007


Cкачать Мо сдаюсь без боя бесплатно на pleer.com

Я по тебе скучаю. Очень.
Мну сигарету в пальцах нервно
И просыпаюсь среди ночи.
А ты ведь всё забыл, наверно.

А ты забыл моё дыханье
У губ своих и трепет тела,
И неуместные признанья,
И шёпот жаркий и несмелый.

Как это глупо - вновь метаться,
Воображая, что ты рядом,
Стремясь к тебе тесней прижаться,
Расфокусированным взглядом

Ловить лишь тень, стонать, кончая,
И выть в подушку очень тихо.
Я по тебе ведь так скучаю...
Я окончательно стал психом.

Ищу тебя в толпе привычно
И наяву тобою брежу.
Тебе ведь это безразлично -
Ты появляешься всё реже.

Уходишь вдаль, не обернувшись,
Мне оставляя сны и дрочку,
И, в одиночестве проснувшись,
Решаю я поставить точку.

Я в сотый раз решаю бросить
Курить и трахаться с тобою.
Ещё затяжка. Скоро осень.
Ты вновь звонишь. Сдаюсь без боя.

Вторая часть


Cкачать Мо шанс бесплатно на pleer.com

Смятая постель. Пепел сигареты.
Запах твой везде - весь я ним пронизан.
Я вдыхаю дым, я ищу ответы,
Я хочу понять, есть ли в моей жизни

Шанс для нас с тобой. Шанс сломать запреты.

Рушить нелегко то, во что вложился
Сердцем и душой. Я иду по краю.
В хлам привычный мир - ты со мной случился,
Ты меня настиг в том безумном мае.

Ты прижал к стене, жёстко впился в губы,
На губах твоих - тёрпкий привкус лайма.
Ты доступным был и при этом грубым -
Лишь случайный секс... Или не случайный?

Не случайно ведь член вбивался в горло,
Чтобы мой лишь вкус помнил ты в тот вечер.
Ты не возражал - всё сносил покорно,
Я не знал тогда, что за всё отвечу.

За твои глаза с томной поволокой,
За протяжный стон, тот, на самой грани.
Сколько было их - этих стонов, сколько?
Все они теперь прочно в подсознаньи.

Я ведь не один. Но и не с тобою,
Я могу сломать рамки все и судьбы.
Только что потом делать с этой болью?
Этот главный приз - счастьем ли он будет?

Я вдыхаю дым. Я ищу ответы.
И не нахожу. Просто нет готовых.
Только без тебя - ни тепла, ни света.
Помню номер твой. Набираю. Снова.

запись создана: 11.04.2015 в 03:59

@темы: стихи, порно моб3

---

Я хочу тебя!

Третья часть))))



10. Татьяна_Кряжевских

на картинки


− Это как игра, понимаешь?
Откуда, блядь, вообще на обычном штампованном вечере серо-черных костюмов и запутанных кружений-обхаживаний друг вокруг друга могла возникнуть эта тема?
− Если честно, не очень, − спокойно признаёшься ты, пожалуй даже слишком, а главное – слишком прямо для этого хм… общества. − Опасно, ведь ты могла нарваться на кого угодно.
Выдыхаю белесый дым, мотаю головой и мычу:
− М-м, глупости, − отмахиваюсь рукой с зажатой между пальцев сигаретой. Между пальцев, на которых татуировками вытравлен глянцевый маникюр с одноразовыми стразами стоимостью в половину зарплаты меня той.
Кажется, это было не очень вежливо, но мне уже плевать: то ли устала, то ли каким-то шестым чувством, всё глубже проваливаясь в навязанную форму, болезненно ощущаю, как, словно на прокустовом ложе, от меня обрубают прежние интересы, увлечения, мысли, не помещающиеся в болванку.
Может, поэтому я ему сейчас всё это и рассказываю, пытаясь зацепиться щупальцами воспоминаний, ощущений, хотя более неподходящего места и собеседника найти трудно.
Сколько ему? Лет тридцать? Или сколько бывает начальнику корпоративных продаж в фирме, оборот которой насчитывает несколько миллиардов в год.
− На самом деле большинство людей абсолютно адекватны. Встретить маньяка гораздо легче здесь, чем в обычном баре, − невольно перевожу взгляд на толпу, пьющую, едящую, перекрикивающую друг друга, стаей саранчи гомонящую вокруг столов и музыкантов.
Я не понимаю, чего хочу больше – заткнуться, пока ещё не поздно, и пока всё, что я сейчас рассказываю, не стало завтрашней сплетней, или наконец довериться. Почему это намного сложнее сделать с чистеньким, ухоженным, воспитанным мужчиной, ни единым жестом не нарушившим мою личностную границу, чем перед теми, совершенно разными, татуированными до висков, в смешных разноцветных футболках и ярких заколках в непослушных дредах, в черной коже от каблуков до закрывающего шею воротника куртки, в чьих глазах я с замиранием ждала отблеска желания, означающего, что игра началась.

− Поиграй со мной.
Внимательно смотрю на него, оценивая. Нет, не внешность, не разворот плеч и не белизну зубов, хотя, безусловно, у меня есть свои зарубки, на соответствие которым невольно сканируется претендент, но всё это я уже видела, а то, насколько он мужчина.
Если бы меня спросили, что я вкладываю в это слово, я вряд ли смогла ответить хотя бы понятно.
Но точно не женщина.
Мне не нужна в постели ещё одна женщина − требующая внимания и слепого обожания, не способная к равенству, на следующий же день, если уже не этой ночью смакующая все подробности с доброй половиной всех здесь присутствующих включая директора филиала, мстительная и ревнивая.
Я такая?
Нет.
О, черт. Да, местами, временами, ситуациями. Как и любая другая.
С той лишь разницей, что я видела не так много женщин, играющих в игры искренне и на равных.
И, кажется, все из них быстро становились моими подругами.
Киваю.

Мы садимся в такси и я, на секунду сдерживая рвущееся название, говорю адрес. Почему-то возникает безотчетное, взрывающее тело воздушными пузырями бережно хранимых впечатлений желание пройтись с тобой по местам боевой славы, но я его откидываю. Уже не те места, и точно не та слава.
Вечер воспоминаний оставим на потом, если «потом» вдруг случится. Это другая игра, с другим настроением, со сменяющимися бокалами алкоголя, безбашенными выходками, моим смехом, долгими прогулками по ночным улицам и километрами откровений. После которых в меня почему-то влюбляются хорошие мальчики.
Мне кажется, ты хороший мальчик, мне везет на таких.
Поэтому мы едем во вполне приличное место с тихой музыкой, мягкими диванчиками в разноцветных подушках, надписями и фотографиями по стенам, о которых можно поговорить, если оказывается, что разговаривать не о чем, одними и теми же лицами на протяжении многих лет за барной стойкой, почти родным меню в кожаном переплете и чизкейком с ягодами брусники.
И из которого нельзя позвать девушку на ночь в гостиницу.
Потому что вряд ли у тебя после этого будут шансы услышать от меня хоть одно «Здравствуй».
Как бы далеко не зашла игра, я всегда оставляю за собой право: уйти, не оборачиваясь и быть только той блядью, которой захочу я сама. От которой нельзя требовать, заставлять или навязывать.

Кажется, ты и сам расслабляешься, оказываясь не под прицелом бдительных коллег. Только такое общение уже обязывает к продолжению. Любому, не важно. Хотя бы просто более вежливо здороваться, уступать место в очереди в столовой и помогать там, где раньше можно было бы отказать.
Но я помню из какого-то давно с удивлением застенчивой мыши усвоенного опыта, что тебе сейчас будет со мной, сбросившей туфли и поджавшей ноги под себя, облокотившейся на подушки, с ложкой, измазанной пирожным, в руках, распустившей сжатые в локоны волосы или, наоборот, убравшей мешающие пряди в незамысловатый крендель с воткнутой в него китайской палочкой, намного интереснее и проще.
Потому что хороший секс – это не страсть, не желание, не похоть. Главное условие качественного оргазма – возможность смеяться с человеком до и отсутствие стыдливой застенчивости или давящей серьёзности после.

Пальцы, словно случайно, сплетаются, поглаживают, просят, намекают, поощряют. Танец, посылающий волны тепла и дрожащего предвкушения, даже не чего-то большего, а просто чего-то.
Близко. Ты так часто касаешься меня, кожи, волос, всё откровеннее. Та черта, после которой остальное лучше не показывать другим, если вы не надеетесь прожить ещё много минут вместе долго и счастливо и не готовы делиться этой надеждой со всем миром.
Мурлычешь ластящимся котом, почти задевая кончиком носа уши.
− М-м, как от тебя вкусно пахнет, − втягиваешь ноздрями спрятанный в волосах запах духов, шампуня и, увы, сигарет. Возможно, идеальный для Хемингуэя или Дали, но явно не для тех начищенных до блеска лакированных мозгов упакованных в костюмы недомужчин, раздражающе морщащихся даже от одного вида, не соответствующего понятию стерильности и гламурной розовости.
От понимания того, какая это смесь, хочется фыркнуть, но я принимаю комплимент. И это не плюс тебе, это очередной беспроигрышный выход моего ебанутого чутья, по какой-то немыслимой траектории выслеживающего тех, кого ещё можно выдернуть в живой мир.
− Пойдём или ещё посидим здесь? − раскованно покрываешь поцелуями скулу. Ты уже не один из тех мальчиков, которые когда-то с обожанием смотрели на меня в юности, ты – мужчина, опытный, знающий, что такое женщина, знающий, каково с ней жить, заниматься сексом, чувствовать своей.
Но это тоже элемент игры, теперь уже с твоей стороны, для меня.

Мечта и голодная потребность мужчины – женщина, способная и любящая проявлять инициативу, знающая, чего она хочет в сексе и получающая от него удовольствие.
Тысячи любовных историй, созданных женщинами, о сильном самце и подчиняющейся, ведомой овечке.

И я в который раз убеждаюсь в этом, наматывая твой галстук с почти развязанным узлом на руку, властно наклоняя к себе ещё в прихожей.

На мгновение в твоих глазах мелькает опасное, хищное, сразу сменяясь интересом ожидания и готовностью к любым моим экспериментам.
И откуда ты взялся такой правильный, по каким коридорам пробирался к своей должности, что не растерял жадного интереса к жизни?
Отгоняю от себя эти мысли, не давая ни малейшего шанса слабой нежности и спутнице одиночества – необходимости, потребности. Прижимаюсь к твоим губам, сразу оттягиваю зубами нижнюю. Отстраняюсь и тяну за намотанный на кисть галстук в комнату, приковывая цокающими по голому полу острыми шпильками, угадывая в свете уличных фонарей очертания предметов. Я не столько показываю тебе правила сегодняшней игры, сколько не даю включить даже настольную лампу: очарование неприбранной постели, разбросанной одежды и фантиков из-под конфет в восемнадцать вызывает чувство брезгливости в мои-твои почти тридцать.
Толкаю на диван и, опираясь руками о спинку, сажусь тебе на бедра, широко раздвигая согнутые в коленях ноги. Всё-таки в пышных платьях есть неоспоримое преимущество: юбка-карандаш, задранная до подмышек, смотрелась бы отвратительно.
Притягиваешь меня к себе, уже целуя сам, властно, спокойно, с интересом естествознателя, изучающего нового зверька не ради охоты, а удовлетворяя природное любопытство. Пробуешь меня на вкус, языком, губами; на ощупь, то и дело возвращаясь к замку-молнии, повторяя мой позвоночник, разжигая в себе желание избавиться от одежды в одно долгое движение, сжимаешь ягодицы, спрятанные под волнами юбки, уверенными теплыми ладонями ныряешь под неё и на секунду останавливаешься.
Отстраняюсь лишь для того, чтобы я могла заглянуть в твои глаза, а ты − увидеть мою улыбку. Одобрительно урчишь, поглаживая пальцами ажурные кружева резинки, и всё-таки не выдерживаешь, нажимая на спусковой крючок, после которого уже невозможно безболезненно остановить вылетающую с тихим шелестом расстегиваемой молнии пулю.
Забираешься под широкие лямки, снимая их с плеч, и тянешь платье вверх. Послушно поднимаю руки, прогибаясь в пояснице, и встряхиваю головой, позволяя рассыпавшимся прядям упасть на грудь. И ты снова прижимаешь меня к себе, инстинктивно сгребая в ладонь мои волосы.
О да, для этого.
Для твоего ощущения подчиняющейся самки.
Моего − верного выбора в пользу сильного самца.
Гладишь всё беззастенчивее, с нажимом, возбуждая и возбуждаясь. Это уже не те изучающие ласки, и непонятно чьего удовольствия в них больше. Твоё − обладающее, задевая ладонью с широко расправленными пальцами резинку чулок, цепляя тонкую ткань трусиков, то и дело соскальзывая ниже, под них, к горячему, влажному, манящему, по плоскому животу вверх, по выпирающим косточкам рёбер, к тонким женским ключицам, в чашечку бюстгальтера рукой, языком, потираясь щекой с возбуждающе короткой щетиной.
Сдвигаюсь на твоих коленях чуть ниже, открывая для себя пространство для рук. Расстегиваю рубашку, неспешно, ровно, дотрагиваясь, словно невзначай, до открывающейся кожи, жестко оттягивая завитушки волос, ловя шумные выдохи, почти стоны.
Останавливаешься и тихо бросаешь, в упор глядя помутневшими глазами:
− Презервативы, я сейчас, − почти бегом скрываешься в другой комнате.
Обрыдлые потребности тела – душ, лубрикант, презервативы – всё то, без чего можно легко обойтись в постоянных отношениях, что портят любой неловкий первый раз.
Хотя есть кто-то, кто ходит в душ перед спонтанным, почти случайным сексом?
Не уверена. Но я и не собираюсь демонстрировать чудеса искусства шпагоглотания, и меня всё устраивает.

В обычном, повседневном сексе как части отношений, я не люблю руками, не люблю быть сверху, не люблю сзади и ещё до хрена чего не люблю. И не только, но и поэтому тоже, там важнее − с кем, здесь − как.
И я послушно опираюсь на колени, вытягивая руки так, чтобы казаться ещё тоньше, стройнее, изгиб поясницы − глубже, соблазнительнее. Мои волосы, стянутые в твой кулак, пальцы, сжавшиеся на подлокотнике, чуть заметная полоса от купальника как знак того, насколько тебе доверено узнать меня.
В первом проникновении нет ничего чудесного, облегчающего, крышесносного или волнительного. Только последнее усилие над собой, чтобы дать защитной оболочке, запрещающей прикасаться к себе чужим, посторонним людям, лопнуть, позволить стать настолько ближе. Хотя бы к телу. Глубже.
Важнее − показать.
Чтобы самой не выпасть из своей же игры.

Одно из правил неувядающих отношений, в том числе и в их миниатюре спонтанного вечера − вовремя подогреваемый интерес. Смена позиций, ролей, доминирования и подчинения.
Резко вырываюсь из твоих рук, толкаю в грудь, смягчая силу улыбкой, и, нарочно дразня прикосновениями к члену, медленно опускаюсь сверху. Теперь моя очередь ловить твои взгляды, беспорядочно шарящие по мне руки, то подгоняющие, то останавливающие, ласкающие, наслаждающиеся тем, что ты облизываешь глазами, пока я не разрешаю целовать себя.
И в последний момент сжимаю руки с нашими переплетенными пальцами у тебя над головой, склоняюсь ниже и тихо стону, зажмурив глаза, почти замирая и только следуя твоим рваным, резким, движениям бёдер, снова, пусть и невольно, провоцируя, подгоняя.
Откликаешься, прижимая к себе вырванными из моих расслабленных рук ладонями, тычась в губы, всё медленнее, застывая глубоко внутри меня.
Придерживаешь презерватив на опавшем члене и вздрагиваешь, выскальзывая из горячей влажности.
Поднимаю голову, шутливо, почти ласково чмокаю в нос и скатываюсь, сразу вставая на ноги.
− Дашь полотенце?
Вот теперь душ, быстрый, прохладный.
И у тебя есть возможность привести комнату в порядок.
Потому что я обязательно уеду сегодня, но это не значит, что ты не должен хотеть, чтобы я осталась.

Мне не нравится засыпать одной, и я ненавижу просыпаться с кем-то. Собираю одежду, подхватываю туфли, переодеваюсь в ванной и неожиданно наталкиваюсь на тебя, всё ещё совершенно раздетого, почти спящего, прислонившись спиной к стене.
Сонно моргаешь и хмуришься от резкого света лампы.
− Уже пора?
Киваю. Целую куда-то в щёку и быстро выхожу в подъезд, отрезая щелкнувшим замком все твои «созвонимся» или, не дай Бог, «спасибо за вечер». Кусок чужой, непрожитой жизни, кинофильмом на широком экране, оставляя осадок от всколыхнувшихся эмоций и ощущение далёкости всего происходящего.

Конец рабочего дня пятницы приносит или приподнятое настроение личного двухдневного праздника или усталое раздражение. У меня именно последнее. Глухая, бессильная злость расходится кругами от камня сообщения, притаившегося желтым конвертом в углу экрана. Корпоративная почта. Перебарываю желание послать всё и всех до понедельника и открываю.
Медленно, словно в хорошем стриптизе, разматывается рулон фотографии и всего одной фразы:
«Поиграй со мной».


11. К.А.Н.
на картинку



Терпеть ненавижу ремонт и все, что с ним связано. Но так как новую квартиру нужно обновить, то мне и Лексу приходится смириться с этой участью и сделать ремонт так, как велит нам наша совесть. Хотя с ней бы я поспорил, но Лекс лишь смеется надо мной и говорит, чтобы я прекращал недовольно бурчать, а то он не знает, что со мной сделает. Только вот мой парень по ходу дела и не догадывается совсем, что я специально начинаю бубнить и бурчать, чтобы он «то самое со мной и сделал». Но, кажется, он сегодня не в настроении и придется красить стены в светло-голубой цвет на одном лишь «энтузиазме», которого с каждой секундой становится все меньше и меньше.
К тому же стою тут почти что в раскорячку, спиной к нему, валиком стену крашу, домашние штаны облепили мне всю задницу, чем не перспектива? Но! Оборачиваюсь и вижу, что Лекс там краску размешивает и в мою сторону и вовсе не смотрит, разве справедливо?! Вот и я о том же! Мы даже еще не осквернили своим похотливым забегом этот широченный подоконник, на который я поставил левую ногу для лучшей устойчивости. Хотя вру, мы тут вообще еще ничего не оскверняли, а все из-за Лекса! Ему вообще хоть бы хны! Что делать даже не предста…
- Твою мать, Лекс! – вскрикиваю я, так как от неожиданности больше не знаю, что еще сказать своему парню, который меня до смерти напугал. Он обхватил своими большими ладонями меня за бедра, не забыв притянуть к себе вплотную, спустив меня со стула, на котором я пытался устойчиво стоять. Притом Лекс шептал таким осипшим голосом, что у меня мурашки пробежали по всему телу:
- Доигрался?! Теперь тебе точно несдобровать! За то, что соблазнял меня тут своей пятой точкой, за то, что пока я тут пытаюсь сосредоточиться, ты… - увесистый шлепок по обтянутым тонкими штанами ягодицам…
- Эй! – притворно возмущаюсь я, за что еще раз получаю по заднице.
- Ты не даешь мне договорить! – мгновенно затихаю, а он притирается своим пахом ко мне еще ближе. – Какой же ты… ты… просто невыносим в своей непосредственности, в своей… - и вдруг я ощутил его губы, а потом и язык у себя шее. Он зацеловывал меня и рисовал языком одному только ему известные узоры, а у меня было такое чувство, что я таю у него в руках. И так каждый раз, когда он просто дотрагивался до меня.
А затем Лекс так быстро стянул с меня футболку, что я даже не успел заметить, как это все быстро произошло. И вот я стою возле окна в пустой неокрашенной нашей спальне в одних домашних штанах. А Лекс, будто издеваясь, стал выцеловывать мне лопатки мокрыми и пошлыми поцелуями, при этом не забывая правой рукой ласкать меня спереди. Кажется, я стал задыхаться, воздуха в легких определенно не хватало, да и вообще, когда он так неожиданно все это вытворял, я и вовсе забывал, что нужно делать. Я…
- Ле-е-е-екс! - стону в голос, когда он все еще издевается надо мной, спускаясь дорожкой поцелуев до моей поясницы и ниже. - О, боже!
- Можно просто Алексей, - смеется он, продолжая измываться и дальше, целуя попеременно мои ягодицы, а потом и вовсе пытаясь проникнуть языком внутрь меня.
- Бля… - не выдерживаю, начинаю дрожать, - Лекс! Ты же… я же… - слов не хватает, они застревают в глотке. – Твою мать, Лекс! Ай! – вскрикиваю снова, так как моей заднице опять достался значительный шлепок.
- Не мешай! – отчего-то послушался своего парня и облокотился руками на тот самый неоскверненный нами подоконник, уткнувшись носом в изгиб правой руки. Да и кричать в голос мне никто не запрещал.
Раскрывался я перед Лексом еще сильнее и выгибался так, что думаю, любая гимнастка позавидовала бы. Как же хорошо, как же охренительно и не найти слов, как хорошо…
И вот опять я пропускаю тот момент, когда Лекс ловко и умело обращается с моим телом так, что я уже лежу на спине на широком подоконнике с поднятыми вверх ногами, без штанов и без белья. Когда он умудрился меня раздеть и раздеться сам, я не знаю, но то, что он дальше собирался делать со мной, я безропотно ему разрешаю. Хотел этого? Получи…
То ли я сам так подумал, то ли это сказал Лекс, но мне уже все равно, главное, что он во мне, а остальное…

- Твои провокации, Саш, которые ты думал, что я не вижу, иногда приводят вот к таким вот последствиям, так что лежи и не шевелись, - почти что приказывает мне Лекс. – Наверняка же все болит! - а я послушно не возникаю и довольно жмурюсь, притягивая своего парня к себе.
Поэтому вот с таким вот удовольствием мы и не закончили, что планировали, хотя… кто его знает, что нас ждет дальше, м?

12. FNeriumВ соавторстве с DreamGalaxy. И с огромной благодарностью за титаническую работу с текстом.)
на картинку удачная какая оказалась))



Уже на подходе к арендуемой нами квартире, я вижу тебя на балконе: неизменно с сигаретой, соблазняющим прохожих легко наброшенной на бедра простыней. На первый взгляд идеальная картина – красавчик среди цветов, коими щедро уставлены перила, любующийся закатом. Только могу поспорить, что тебе и дела нет до разливающихся по небосводу красок и мысли уже далеко в предстоящей ночи. Должно быть, для тебя только началось "утро", пока я был на работе. Ну, почему бы и нет? Мне эта поездка - командировка в "город Любви", а у тебя заслуженный трехнедельный отпуск, который ты непременно пожелал провести со мной. Кто ж будет тебе возражать?
Машешь рукой, но без тени улыбки, и, на радость сидящим в соседней кафешке, не уходишь с балкона, продолжая курить. Я улыбаюсь и захожу в подъезд, поднимаюсь по широким лестничным пролетам. Рукой придерживаю увесистую сумку с фотоаппаратурой. Всегда было интересно, кем же ты все-таки работаешь, что можешь особо не напрягаясь позволить себе махнуть в другую страну, вот так, решив все за один день? Уже сколько, лет пять, наверное, вместе, а я знаю о тебе непозволительно мало. Мы вообще настолько противоположны, что порой я удивляюсь, в который раз обнаруживая твое присутствие в моей жизни. День и Ночь. Вот уж нет ничего точнее.
Открываю дверь своим ключом. А ведь я ни разу не видел твоих настоящих друзей - лишь череду бесконечных знакомых. Не знаю толком, чем ты увлекаешься и как проходит твой день, пока меня нет рядом. Все это мелочи, конечно, ты же живешь со мной, ездишь со мной и любишь меня. Хотя про живешь – это я тоже несколько преувеличиваю, разница графиков слишком редко позволяет нам пересекаться в будние дни. Но это всегда чертовски дразнит мое любопытство. Как и ты сам. Далекий и недоступный Принц, который на одной из вечеринок, где я работал с напарником-журналистом, внезапно заговорил именно со мной.
Воспоминания о том вечере навевают теплую улыбку.
- Я вернулся, ты уже завтракал? - разуваюсь, пытаюсь захлопнуть при этом дверь – ответа, как и ожидалось, не последовало. Вместо него привычная тишина. Не сказать, что холодная, напротив - тебе нравится молчать рядом со мной и я к этому давно привык, рассказывая тебе какую-нибудь ерунду. Привычно подхватываю сумку снова и иду в комнату. Ты все еще на балконе и даже не оборачиваешься, возможно, все же углядев что-то. Или не желая прерывать свой "утренний" ритуал - просыпаться под витки дыма вдоль рук.
На столе полный хаос: разбросанные пачки, тучи визиток, которые ноутбук, кажется, извергает из собственных недр, путеводители, деньги, пачка презервативов... откуда она здесь кстати? Задумчиво оборачиваюсь, глядя на обнаженную спину, и голову моментально простреливает мысль об отличном кадре. А раз мысль пришла - нужно ее непременно осуществить, а руки сами собой находят сумку, извлекают фотоаппарат, ловя тебя на прицел...
- Даже не думай, - и как ты видишь затылком, позволь узнать? Копчиком чуешь? И все же успеваю сделать один единственный снимок. Ты оборачиваешься, туша сигарету в пепельнице, хмуришься, покидая балкон. Разумеется, не утруждаешь себя закрытием стеклянных узких дверей: на дворе лето и мягкий климат вполне способствует распахнутым день и ночь окнам. Молчишь, лишь проходишься по кромке объектива, опуская вниз, словно это, как минимум, дуло взведенного пистолета. Я послушно убираю его подальше, улыбаясь добродушно и чуть виновато. Вновь натыкаюсь взглядом на презервативы и уже собираюсь спросить, даже рот открыл, но, на удивление, не успеваю.
- Купил попробовать, ребристые, - заявляешь безапелляционно, попутно устраиваясь на моих коленях и снова замолкая. В этом весь ты - огорошить и продолжить игру в молчанку.
- Присоветовали что ли? - не могу, ну не могу скрыть легкой, лукавой усмешки. В такие моменты хочется ненавязчиво провести ревизию в твоем подсознании, чтобы понять и разложить твое поведение по полочкам. Но вместо этого лишь обнимаю и утягиваю ближе, чтобы ты мог устроиться, как тебе всегда нравилось: обнимая за шею и пальцами путаясь в волосах. Перебирая пряди на загривке, словно чешешь кота. Почему бы и нет? Ручной, взрослый кот. Целую твое плечо:
- Не хочешь сходить куда-нибудь поесть? Ну, хотя бы поужинать. Я нашел очаровательный ресторан, пока работал, тихое, уютное место, как ты любишь, - исследую ключицу губами и едва ли не мурлычу. Молчишь, пока пальцы останавливаются. Да или нет?
- Как твоя работа? - "нет", ну ладно, не буду настаивать. Видимо, все же уже поел, не дожидаясь. Чуть отклоняюсь, чтобы увидеть идеальный порядок на кухне, пока твои пальцы сильнее сжимают плечо. Ну точно.
- Прекрасно, здесь очаровательные пригороды. Я тебе обязательно покажу, особенно в вечерних сумерках там будет безумно романтично. Отснял и почти не выбился из графика, завтра будем на интервью, так что встану вместе с тобой, - возвращаюсь на исходную, всматриваюсь в твое лицо. Ты мягко киваешь, удовлетворенный "отчетом". Удивительно, как твой график втягивает и меня. Ночной Париж, конечно, великолепен. Пусть и не попасть в большинство музеев, но так и правда меньше шума, да и тебе они ни к чему, похоже. Я только раз, в первые пару дней, застал тебя, возвращающимся с прогулки днем. Буклет красноречиво поведал, что ты был в Лувре, но рассказывать не стал, хотя и по глазам было видно - вдохновился, понравилось. Главное, что тебе хорошо.
Ты снова хмуришься и смотришь в упор. Я что-то упустил?
- Прости, мой Принц. Так о чем ты? - переспрашиваю, окончательно вынырнув из своих мыслей. У тебя привилегия - тебя нужно слушать всегда. Это даже удивительно, как ты умудряешься терпеть мой разболтайский характер, придавая моему жизненному укладу некое подобие порядка.
- Пойдешь со мной сегодня на закрытую вечеринку? - слегка зависаю от новости, соображая.
- В какой-то клуб? - с интересом уточняю, но ты качаешь головой. Ты меня сегодня удивляешь.
- Нет, в катакомбы.
О, вот все и встало на свои места. Как же ты и без своей любимой исследовательской деятельности, еще и совмещенной с вечеринками? Восхитительный мальчик. Мягко улыбаюсь.
- Конечно, - "да и вот туда я уже не отпущу тебя одного", - добавляю, естественно, не озвучивая. Хотя интересно, что бы ты ответил, если бы я посмел хоть чуть-чуть покуситься на твою свободу? Ведь, по сути, хотя мы и живем вместе, я никогда тебя ни в чем не упрекал и не запрещал. Какое ж там "запрещал", когда ты у меня уже далеко не подросток. А любопытство пока берет верх. - А что за организаторы? Это же не законно, да? Что нужно взять с собой?
На твоих губах появляется мимолетная, но так любимая мной улыбка.
- Я тебя уже собрал. Вещи на кровати. Одевайся, такси через час, - и, оставляя простыню на моих коленях, покачивая мягко бедрами, удаляешься в сторону душа, призывно оставив дверь открытой. Ох, мой Принц, умеешь же ты раззадорить...
***


- Жан, Пьер, Жорж, - имена у трех молодых людей, как на подбор. Все дружелюбно улыбаются и разговаривают на английском с легким мурлыкающим акцентом. Спешно жму протянутые руки и пытаюсь запомнить после столь лаконичного представления. Память на лица у меня хорошая, но вот на имена - полнейшая беда, в этом ты меня всегда отлично выручаешь.
- Enchante, - только и успеваю вклиниться, прежде чем Жан и Жорж заговаривают вместе, смеются и Жорж замолкает.
- Ну что, путешественники? Вы, вижу со своим, - высокий темнокожий парень кивает на внушительный фонарь в руках Принца. - А вроде утверждал, что в первый раз.
- Подготовился, - ты даришь свою фирменную улыбку и парень обезоружено поднимает руки. Мастер перевоплощений, честное слово. Как же я благодарен, что со мной ты стараешься обходиться без всех своих ролей.
Если не ошибаюсь, Пьер, миловидный парнишка лет двадцати, неуверенно протягивает мне карту, окидывая взглядом с ног до головы. Его взгляд излучает заинтересованность вплоть до момента, когда встречается с почти отеческой улыбкой. Да, я никогда не пытался скрыть свой возраст, с Принцем-то разница лет в пятнадцать, если не больше. И это, пожалуй, исключение, а не правило - я могу посоревноваться с юнцами в горячности, но зачем? А француз явно помладше будет.
- Возьмите, - у него с английским значительно хуже. Снисходительный взгляд Принца, так разительно контрастирующий с его "улыбчивой вежливостью", и вовсе вгоняет парнишку в краску.
- Merci, - беру карту, точно зная, что у нас ее нет. Пытаюсь вглядеться в обозначения и символы, нанесенные ручкой поверх парижских улиц. Интересно, туннели дублируют их? Ночь незаметно вступает в свои права и становится сложно разглядеть то, что находится за металлическими воротами со взломанным замком, у которых мы стоим. Ловлю мурашки по коже, как и каждый раз, когда наши авантюры выходят за границы закона.
- Антон? - ты легко прикасаешься к моей руке и я отдаю тебе карту. Вопросительно смотришь, словно давая последний шанс отказаться, но я тепло улыбаюсь. Может, слишком нежно, потому как замечаю, что Пьер снова смущается.
- Давайте я вас провожу, - вызывается все тот же Жан и, добродушно потрепав Пьера по волосам, добавляет уже ему. - Проверяй приглашения тщательно, нам не нужны случайные люди. Скоро вернусь.
Ныряет в проход. Я пытаюсь, было, пропустить тебя вперед, чтобы ты всегда был перед моими глазами, но в ответ ты лишь качаешь головой. Мне не остается ничего другого, как последовать за проводником, передвижение которого сейчас обозначается ползущим по стене светом.
- Смотрите осторожнее, у нас тут у всех запасные батарейки. Будет желание "погулять", могу потом поделиться, - отмечает Жан, то и дело оборачиваясь на нас. Мне стоит огромных усилий смотреть на него, а не на рваный луч под ногами. - Тут неподготовленному заблудиться - раз плюнуть. Туннели поглощают звуки - не докричишься, а в полнейшей темноте, ну Вы понимаете, местечко такое. Но вас же не пугают трудности, не правда ли?
- Ну да, не увеселительная прогулка по лугу, согласен, - улыбаюсь невольно. - Неожиданное место для вечеринки.
Неожиданное - это еще достаточно мягко сказано, пожалуй. Жутковатое, готическое, мистическое, неподходящее - о, да. Стены щедро "украшены" черепами. Которые вскоре, правда, уступают место обнаженному монолиту. Никогда бы не подумал, что тут можно развлекаться, но чего только люди не придумают, желая пощекотать себе нервы. Уж мне-то об этом не знать...
- Да Вы не переживайте, это все не впервой, мы тут каждый угол знаем. Просто не уходите далеко от толпы и не теряйте инвентарь - и все будет хорошо. А обратно я провожу, - добродушно хмыкает наш проводник, очередной раз заворачивая за угол. Мдаа, я уже потерялся. Кошусь за спину на уверенную, предвкушающую улыбку. Ты явно в восторге от происходящего. Впрочем твоя любовь к подобным местам для меня не секрет.
- Почти пришли, там дальше по коридору, если повернуть на первой же развилке влево - озерцо, на случай если захотите отдохнуть от шума, вон, нитка протянута, не заблудитесь, - Жан кивает на какую-то невидимую "нитку", спрятанную в полнейшем мраке.
Куда пришли? Вокруг все та же темнота, от которой вдоль позвоночника пробегает стайка мурашек.
- Merci, - ты удостаиваешь его улыбки, я чувствую это буквально затылком, вновь касаешься моей руки, успокаивающе, проходишься по запястью, сжимаешь пальцы. Ненавижу такую темноту.
Француз вновь смеется и, салютуя фонариком, разворачивается, проскальзывая мимо нас обратно к выходу. Стоит ему исчезнуть за поворотом и тишина становится ватной. Действительно, стены настолько прекрасно глушат звуки, что новейшие технологии просто нервно курят в сторонке. В другой ситуации я бы не преминул этим воспользоваться, но не сейчас.
Ты не включаешь фонарь, высчитывая, должно быть, про себя чужие шаги. Я не успеваю выдохнуть, когда ты прижимаешься к боку всем телом, давая почувствовать свое тепло даже сквозь ткань. Обнимаешь, слепо находя губы, нет, не требуешь - забираешь свое в тягучем, долгом поцелуе. Почему у тебя губы вечно настолько вкусные? Такие, что хочется послать к чертям эту вечеринку. К озерцу и целовать, обнимать, сминая в пальцах футболку, словно мы с тобой - возбужденные подростки. Но ты отстраняешься так же уверенно, облизываясь должно быть. Темноту разрезает мощный луч и ты, все так же уверенно держа меня за руку, поворачиваешь в незримый ранее, узкий туннель. Мы идем молча...
***

Звуки оглушают. Восторженная толпа, которая, кажется, забыла обо всем на свете. О месте, о времени, о полиции, что может нагрянуть. Басы разрываются где-то в груди и мозгу салютами, пронизывая все существо, мелко пульсируют под кожей и стекают через стопы в единую вибрацию почвы. Она впитывает звуки, не давая распространяться, она впитывает общее счастье, придавая пикантности вечеринке.
Организация тут, и правда, на уровне: на импровизированной сцене установлен огромный диджейский пульт, а генераторы, должно быть, кроются где-то в сводах пещеры позади. Множество диванов, обустроенные столики и VIP места на возвышении. Мастерство выше всяких похвал.
Я не люблю танцевать, но откровенно наслаждаюсь открывающимся видом под блуждающих разноцветные прожекторы. Мерцающие стробоскопы выхватывают эмоции - чистейшие и первобытные, словно стоп-кадр на съемке. Ты всегда танцуешь с закрытыми глазами, соприкасаясь телом, сливаясь с окружающими людьми в едином экстазе, питаясь чужими эмоциями. Захватывающее зрелище. Завораживающее. Эх, мне бы мою аппаратуру...
Но сегодня мы отдыхаем. Ловлю пробегающую мимо официантку, очередной раз изумляясь, и, пытаясь подловить "наиболее тихий" момент, пытаюсь озвучить заказ:
- Ayez la bonte de…- слова никак не хотят складываться во вразумительные предложения. Мысли снова и снова тянутся к тебе, уплывают с заводным, гипнотизирующим ритмом. - Whisky.
Официантка что-то щебечет, но новая волна умело обработанного в аранжировке женского вокала заглушает ее голос. Практически на пальцах объясняю количество и вновь откидываюсь на удобную спинку.
"I want you more, I want you're mine, and I'm yours", раскатывается под сводами, перекликаясь с басами, мелодия набирает обороты, а мне сложно не согласиться. Выпивка появляется словно сама собой, но неспешно смаковать ее уже не хочется. Ты оглаживаешь свои бедра ладонями, тут же вскидывая руки вверх, я не могу отвести взгляда, жадно исследуя. Ты уже не существуешь для самого себя. Ты - единый фитиль, зажженный легкой рукой. Залпом опрокидываю в себя стакан, почти не чувствуя вкуса, который лишь потом растекается по языку и небу чем-то запредельным, и подхватываюсь с места. Ты открываешь глаза в ту же секунду, но лишь усмехаешься и манишь пальцем, вновь отворачиваясь. Огонек струится по твоему телу, а я следом за ним, подхватывая танец, что вмиг становится столь вульгарным и ра мысли, не помещающиеся в болванку.
Может, поэтому я ему сейчас всё это и рассказываю, пытаясь зацепиться щупальцами воспоминаний, ощущений, хотя более неподходящего места и собеседника найти трудно.
Сколько ему? Лет тридцать? Или сколько бывает начальнику корпоративных продаж в фирме, оборот которой насчитывает несколько миллиардов в год.
− На самом деле большинство людей абсолютно адекватны. Встретить маньяка гораздо легче здесь, чем в обычном баре, − невольно перевожу взгляд на толпу, пьющую, едящую, перекрикивающую друг друга, стаей саранчи гомонящую вокруг столов и музыкантов.
Я не понимаю, чего хочу больше – заткнуться, пока ещё не поздно, и пока всё, что я сейчас рассказываю, не стало завтрашней сплетней, или наконец довериться. Почему это намного сложнее сделать с чистеньким, ухоженным, воспитанным мужчиной, ни единым жестом не нарушившим мою личностную границу, чем перед теми, совершенно разными, татуированными до висков, в смешных разноцветных футболках и ярких заколках в непослушных дредах, в черной коже от каблуков до закрывающего шею воротника куртки, в чьих глазах я с замиранием ждала отблеска желания, означающего, что игра началась.

− Поиграй со мной.
Внимательно смотрю на него, оценивая. Нет, не внешность, не разворот плеч и не белизну зубов, хотя, безусловно, у меня есть свои зарубки, на соответствие которым невольно сканируется претендент, но всё это я уже видела, а то, насколько он мужчина.
Если бы меня спросили, что я вкладываю в это слово, я вряд ли смогла ответить хотя бы понятно.
Но точно не женщина.
Мне не нужна в постели ещё одна женщина − требующая внимания и слепого обожания, не способная к равенству, на следующий же день, если уже не этой ночью смакующая все подробности с доброй половиной всех здесь присутствующих включая директора филиала, мстительная и ревнивая.
Я такая?
Нет.
О, черт. Да, местами, временами, ситуациями. Как и любая другая.
С той лишь разницей, что я видела не так много женщин, играющих в игры искренне и на равных.
И, кажется, все из них быстро становились моими подругами.
Киваю.

Мы садимся в такси и я, на секунду сдерживая рвущееся название, говорю адрес. Почему-то возникает безотчетное, взрывающее тело воздушными пузырями бережно хранимых впечатлений желание пройтись с тобой по местам боевой славы, но я его откидываю. Уже не те места, и точно не та слава.
Вечер воспоминаний оставим на потом, если «потом» вдруг случится. Это другая игра, с другим настроением, со сменяющимися бокалами алкоголя, безбашенными выходками, моим смехом, долгими прогулками по ночным улицам и километрами откровений. После которых в меня почему-то влюбляются хорошие мальчики.
Мне кажется, ты хороший мальчик, мне везет на таких.
Поэтому мы едем во вполне приличное место с тихой музыкой, мягкими диванчиками в разноцветных подушках, надписями и фотографиями по стенам, о которых можно поговорить, если оказывается, что разговаривать не о чем, одними и теми же лицами на протяжении многих лет за барной стойкой, почти родным меню в кожаном переплете и чизкейком с ягодами брусники.
И из которого нельзя позвать девушку на ночь в гостиницу.
Потому что вряд ли у тебя после этого будут шансы услышать от меня хоть одно «Здравствуй».
Как бы далеко не зашла игра, я всегда оставляю за собой право: уйти, не оборачиваясь и быть только той блядью, которой захочу я сама. От которой нельзя требовать, заставлять или навязывать.

Кажется, ты и сам расслабляешься, оказываясь не под прицелом бдительных коллег. Только такое общение уже обязывает к продолжению. Любому, не важно. Хотя бы просто более вежливо здороваться, уступать место в очереди в столовой и помогать там, где раньше можно было бы отказать.
Но я помню из какого-то давно с удивлением застенчивой мыши усвоенного опыта, что тебе сейчас будет со мной, сбросившей туфли и поджавшей ноги под себя, облокотившейся на подушки, с ложкой, измазанной пирожным, в руках, распустившей сжатые в локоны волосы или, наоборот, убравшей мешающие пряди в незамысловатый крендель с воткнутой в него китайской палочкой, намного интереснее и проще.
Потому что хороший секс – это не страсть, не желание, не похоть. Главное условие качественного оргазма – возможность смеяться с человеком до и отсутствие стыдливой застенчивости или давящей серьёзности после.

Пальцы, словно случайно, сплетаются, поглаживают, просят, намекают, поощряют. Танец, посылающий волны тепла и дрожащего предвкушения, даже не чего-то большего, а просто чего-то.
Близко. Ты так часто касаешься меня, кожи, волос, всё откровеннее. Та черта, после которой остальное лучше не показывать другим, если вы не надеетесь прожить ещё много минут вместе долго и счастливо и не готовы делиться этой надеждой со всем миром.
Мурлычешь ластящимся котом, почти задевая кончиком носа уши.
− М-м, как от тебя вкусно пахнет, − втягиваешь ноздрями спрятанный в волосах запах духов, шампуня и, увы, сигарет. Возможно, идеальный для Хемингуэя или Дали, но явно не для тех начищенных до блеска лакированных мозгов упакованных в костюмы недомужчин, раздражающе морщащихся даже от одного вида, не соответствующего понятию стерильности и гламурной розовости.
От понимания того, какая это смесь, хочется фыркнуть, но я принимаю комплимент. И это не плюс тебе, это очередной беспроигрышный выход моего ебанутого чутья, по какой-то немыслимой траектории выслеживающего тех, кого ещё можно выдернуть в живой мир.
− Пойдём или ещё посидим здесь? − раскованно покрываешь поцелуями скулу. Ты уже не один из тех мальчиков, которые когда-то с обожанием смотрели на меня в юности, ты – мужчина, опытный, знающий, что такое женщина, знающий, каково с ней жить, заниматься сексом, чувствовать своей.
Но это тоже элемент игры, теперь уже с твоей стороны, для меня.

Мечта и голодная потребность мужчины – женщина, способная и любящая проявлять инициативу, знающая, чего она хочет в сексе и получающая от него удовольствие.
Тысячи любовных историй, созданных женщинами, о сильном самце и подчиняющейся, ведомой овечке.

И я в который раз убеждаюсь в этом, наматывая твой галстук с почти развязанным узлом на руку, властно наклоняя к себе ещё в прихожей.

На мгновение в твоих глазах мелькает опасное, хищное, сразу сменяясь интересом ожидания и готовностью к любым моим экспериментам.
И откуда ты взялся такой правильный, по каким коридорам пробирался к своей должности, что не растерял жадного интереса к жизни?
Отгоняю от себя эти мысли, не давая ни малейшего шанса слабой нежности и спутнице одиночества – необходимости, потребности. Прижимаюсь к твоим губам, сразу оттягиваю зубами нижнюю. Отстраняюсь и тяну за намотанный на кисть галстук в комнату, приковывая цокающими по голому полу острыми шпильками, угадывая в свете уличных фонарей очертания предметов. Я не столько показываю тебе правила сегодняшней игры, сколько не даю включить даже настольную лампу: очарование неприбранной постели, разбросанной одежды и фантиков из-под конфет в восемнадцать вызывает чувство брезгливости в мои-твои почти тридцать.
Толкаю на диван и, опираясь руками о спинку, сажусь тебе на бедра, широко раздвигая согнутые в коленях ноги. Всё-таки в пышных платьях есть неоспоримое преимущество: юбка-карандаш, задранная до подмышек, смотрелась бы отвратительно.
Притягиваешь меня к себе, уже целуя сам, властно, спокойно, с интересом естествознателя, изучающего нового зверька не ради охоты, а удовлетворяя природное любопытство. Пробуешь меня на вкус, языком, губами; на ощупь, то и дело возвращаясь к замку-молнии, повторяя мой позвоночник, разжигая в себе желание избавиться от одежды в одно долгое движение, сжимаешь ягодицы, спрятанные под волнами юбки, уверенными теплыми ладонями ныряешь под неё и на секунду останавливаешься.
Отстраняюсь лишь для того, чтобы я могла заглянуть в твои глаза, а ты − увидеть мою улыбку. Одобрительно урчишь, поглаживая пальцами ажурные кружева резинки, и всё-таки не выдерживаешь, нажимая на спусковой крючок, после которого уже невозможно безболезненно остановить вылетающую с тихим шелестом расстегиваемой молнии пулю.
Забираешься под широкие лямки, снимая их с плеч, и тянешь платье вверх. Послушно поднимаю руки, прогибаясь в пояснице, и встряхиваю головой, позволяя рассыпавшимся прядям упасть на грудь. И ты снова прижимаешь меня к себе, инстинктивно сгребая в ладонь мои волосы.
О да, для этого.
Для твоего ощущения подчиняющейся самки.
Моего − верного выбора в пользу сильного самца.
Гладишь всё беззастенчивее, с нажимом, возбуждая и возбуждаясь. Это уже не те изучающие ласки, и непонятно чьего удовольствия в них больше. Твоё − обладающее, задевая ладонью с широко расправленными пальцами резинку чулок, цепляя тонкую ткань трусиков, то и дело соскальзывая ниже, под них, к горячему, влажному, манящему, по плоскому животу вверх, по выпирающим косточкам рёбер, к тонким женским ключицам, в чашечку бюстгальтера рукой, языком, потираясь щекой с возбуждающе короткой щетиной.
Сдвигаюсь на твоих коленях чуть ниже, открывая для себя пространство для рук. Расстегиваю рубашку, неспешно, ровно, дотрагиваясь, словно невзначай, до открывающейся кожи, жестко оттягивая завитушки волос, ловя шумные выдохи, почти стоны.
Останавливаешься и тихо бросаешь, в упор глядя помутневшими глазами:
− Презервативы, я сейчас, − почти бегом скрываешься в другой комнате.
Обрыдлые потребности тела – душ, лубрикант, презервативы – всё то, без чего можно легко обойтись в постоянных отношениях, что портят любой неловкий первый раз.
Хотя есть кто-то, кто ходит в душ перед спонтанным, почти случайным сексом?
Не уверена. Но я и не собираюсь демонстрировать чудеса искусства шпагоглотания, и меня всё устраивает.

В обычном, повседневном сексе как части отношений, я не люблю руками, не люблю быть сверху, не люблю сзади и ещё до хрена чего не люблю. И не только, но и поэтому тоже, там важнее − с кем, здесь − как.
И я послушно опираюсь на колени, вытягивая руки так, чтобы казаться ещё тоньше, стройнее, изгиб поясницы − глубже, соблазнительнее. Мои волосы, стянутые в твой кулак, пальцы, сжавшиеся на подлокотнике, чуть заметная полоса от купальника как знак того, насколько тебе доверено узнать меня.
В первом проникновении нет ничего чудесного, облегчающего, крышесносного или волнительного. Только последнее усилие над собой, чтобы дать защитной оболочке, запрещающей прикасаться к себе чужим, посторонним людям, лопнуть, позволить стать настолько ближе. Хотя бы к телу. Глубже.
Важнее − показать.
Чтобы самой не выпасть из своей же игры.

Одно из правил неувядающих отношений, в том числе и в их миниатюре спонтанного вечера − вовремя подогреваемый интерес. Смена позиций, ролей, доминирования и подчинения.
Резко вырываюсь из твоих рук, толкаю в грудь, смягчая силу улыбкой, и, нарочно дразня прикосновениями к члену, медленно опускаюсь сверху. Теперь моя очередь ловить твои взгляды, беспорядочно шарящие по мне руки, то подгоняющие, то останавливающие, ласкающие, наслаждающиеся тем, что ты облизываешь глазами, пока я не разрешаю целовать себя.
И в последний момент сжимаю руки с нашими переплетенными пальцами у тебя над головой, склоняюсь ниже и тихо стону, зажмурив глаза, почти замирая и только следуя твоим рваным, резким, движениям бёдер, снова, пусть и невольно, провоцируя, подгоняя.
Откликаешься, прижимая к себе вырванными из моих расслабленных рук ладонями, тычась в губы, всё медленнее, застывая глубоко внутри меня.
Придерживаешь презерватив на опавшем члене и вздрагиваешь, выскальзывая из горячей влажности.
Поднимаю голову, шутливо, почти ласково чмокаю в нос и скатываюсь, сразу вставая на ноги.
− Дашь полотенце?
Вот теперь душ, быстрый, прохладный.
И у тебя есть возможность привести комнату в порядок.
Потому что я обязательно уеду сегодня, но это не значит, что ты не должен хотеть, чтобы я осталась.

Мне не нравится засыпать одной, и я ненавижу просыпаться с кем-то. Собираю одежду, подхватываю туфли, переодеваюсь в ванной и неожиданно наталкиваюсь на тебя, всё ещё совершенно раздетого, почти спящего, прислонившись спиной к стене.
Сонно моргаешь и хмуришься от резкого света лампы.
− Уже пора?
Киваю. Целую куда-то в щёку и быстро выхожу в подъезд, отрезая щелкнувшим замком все твои «созвонимся» или, не дай Бог, «спасибо за вечер». Кусок чужой, непрожитой жизни, кинофильмом на широком экране, оставляя осадок от всколыхнувшихся эмоций и ощущение далёкости всего происходящего.

Конец рабочего дня пятницы приносит или приподнятое настроение личного двухдневного праздника или усталое раздражение. У меня именно последнее. Глухая, бессильная злость расходится кругами от камня сообщения, притаившегося желтым конвертом в углу экрана. Корпоративная почта. Перебарываю желание послать всё и всех до понедельника и открываю.
Медленно, словно в хорошем стриптизе, разматывается рулон фотографии и всего одной фразы:
«Поиграй со мной».


11. К.А.Н.
на картинку



Терпеть ненавижу ремонт и все, что с ним связано. Но так как новую квартиру нужно обновить, то мне и Лексу приходится смириться с этой участью и сделать ремонт так, как велит нам наша совесть. Хотя с ней бы я поспорил, но Лекс лишь смеется надо мной и говорит, чтобы я прекращал недовольно бурчать, а то он не знает, что со мной сделает. Только вот мой парень по ходу дела и не догадывается совсем, что я специально начинаю бубнить и бурчать, чтобы он «то самое со мной и сделал». Но, кажется, он сегодня не в настроении и придется красить стены в светло-голубой цвет на одном лишь «энтузиазме», которого с каждой секундой становится все меньше и меньше.
К тому же стою тут почти что в раскорячку, спиной к нему, валиком стену крашу, домашние штаны облепили мне всю задницу, чем не перспектива? Но! Оборачиваюсь и вижу, что Лекс там краску размешивает и в мою сторону и вовсе не смотрит, разве справедливо?! Вот и я о том же! Мы даже еще не осквернили своим похотливым забегом этот широченный подоконник, на который я поставил левую ногу для лучшей устойчивости. Хотя вру, мы тут вообще еще ничего не оскверняли, а все из-за Лекса! Ему вообще хоть бы хны! Что делать даже не предста…
- Твою мать, Лекс! – вскрикиваю я, так как от неожиданности больше не знаю, что еще сказать своему парню, который меня до смерти напугал. Он обхватил своими большими ладонями меня за бедра, не забыв притянуть к себе вплотную, спустив меня со стула, на котором я пытался устойчиво стоять. Притом Лекс шептал таким осипшим голосом, что у меня мурашки пробежали по всему телу:
- Доигрался?! Теперь тебе точно несдобровать! За то, что соблазнял меня тут своей пятой точкой, за то, что пока я тут пытаюсь сосредоточиться, ты… - увесистый шлепок по обтянутым тонкими штанами ягодицам…
- Эй! – притворно возмущаюсь я, за что еще раз получаю по заднице.
- Ты не даешь мне договорить! – мгновенно затихаю, а он притирается своим пахом ко мне еще ближе. – Какой же ты… ты… просто невыносим в своей непосредственности, в своей… - и вдруг я ощутил его губы, а потом и язык у себя шее. Он зацеловывал меня и рисовал языком одному только ему известные узоры, а у меня было такое чувство, что я таю у него в руках. И так каждый раз, когда он просто дотрагивался до меня.
А затем Лекс так быстро стянул с меня футболку, что я даже не успел заметить, как это все быстро произошло. И вот я стою возле окна в пустой неокрашенной нашей спальне в одних домашних штанах. А Лекс, будто издеваясь, стал выцеловывать мне лопатки мокрыми и пошлыми поцелуями, при этом не забывая правой рукой ласкать меня спереди. Кажется, я стал задыхаться, воздуха в легких определенно не хватало, да и вообще, когда он так неожиданно все это вытворял, я и вовсе забывал, что нужно делать. Я…
- Ле-е-е-екс! - стону в голос, когда он все еще издевается надо мной, спускаясь дорожкой поцелуев до моей поясницы и ниже. - О, боже!
- Можно просто Алексей, - смеется он, продолжая измываться и дальше, целуя попеременно мои ягодицы, а потом и вовсе пытаясь проникнуть языком внутрь меня.
- Бля… - не выдерживаю, начинаю дрожать, - Лекс! Ты же… я же… - слов не хватает, они застревают в глотке. – Твою мать, Лекс! Ай! – вскрикиваю снова, так как моей заднице опять достался значительный шлепок.
- Не мешай! – отчего-то послушался своего парня и облокотился руками на тот самый неоскверненный нами подоконник, уткнувшись носом в изгиб правой руки. Да и кричать в голос мне никто не запрещал.
Раскрывался я перед Лексом еще сильнее и выгибался так, что думаю, любая гимнастка позавидовала бы. Как же хорошо, как же охренительно и не найти слов, как хорошо…
И вот опять я пропускаю тот момент, когда Лекс ловко и умело обращается с моим телом так, что я уже лежу на спине на широком подоконнике с поднятыми вверх ногами, без штанов и без белья. Когда он умудрился меня раздеть и раздеться сам, я не знаю, но то, что он дальше собирался делать со мной, я безропотно ему разрешаю. Хотел этого? Получи…
То ли я сам так подумал, то ли это сказал Лекс, но мне уже все равно, главное, что он во мне, а остальное…

- Твои провокации, Саш, которые ты думал, что я не вижу, иногда приводят вот к таким вот последствиям, так что лежи и не шевелись, - почти что приказывает мне Лекс. – Наверняка же все болит! - а я послушно не возникаю и довольно жмурюсь, притягивая своего парня к себе.
Поэтому вот с таким вот удовольствием мы и не закончили, что планировали, хотя… кто его знает, что нас ждет дальше, м?

12. FNeriumВ соавторстве с DreamGalaxy. И с огромной благодарностью за титаническую работу с текстом.)
на картинку удачная какая оказалась))



Уже на подходе к арендуемой нами квартире, я вижу тебя на балконе: неизменно с сигаретой, соблазняющим прохожих легко наброшенной на бедра простыней. На первый взгляд идеальная картина – красавчик среди цветов, коими щедро уставлены перила, любующийся закатом. Только могу поспорить, что тебе и дела нет до разливающихся по небосводу красок и мысли уже далеко в предстоящей ночи. Должно быть, для тебя только началось "утро", пока я был на работе. Ну, почему бы и нет? Мне эта поездка - командировка в "город Любви", а у тебя заслуженный трехнедельный отпуск, который ты непременно пожелал провести со мной. Кто ж будет тебе возражать?
Машешь рукой, но без тени улыбки, и, на радость сидящим в соседней кафешке, не уходишь с балкона, продолжая курить. Я улыбаюсь и захожу в подъезд, поднимаюсь по широким лестничным пролетам. Рукой придерживаю увесистую сумку с фотоаппаратурой. Всегда было интересно, кем же ты все-таки работаешь, что можешь особо не напрягаясь позволить себе махнуть в другую страну, вот так, решив все за один день? Уже сколько, лет пять, наверное, вместе, а я знаю о тебе непозволительно мало. Мы вообще настолько противоположны, что порой я удивляюсь, в который ра

запись создана: 10.04.2015 в 04:50

@темы: порно моб3

---

собаки ,подснежники и капля чб)

У нас +26 на солнце было сегодня)) вот и рванули подышать))) без курток,окна в машине нараспашку и ... любимый Мой Казахстан на всю громкость )))) суббота удалась))

любимое чб)










не менее любимые собаки в количестве двух штук)

адын





убивец подушек)))





ииииии подснежники вам всем) у кого сегодня праздник ,особенно)

@темы: моё.фотографии.

---

Ура!)

 Lana Mak Ланушка,светлая,теплая,талантливая,добрая,красивая,волшебная))) с Днем Рождения тебя ,дорогая пусть день будет очень радостным,счастливым,полным улыбок,подарков,любимых людей рядом,любимых ведьмочек и Мессира во главе компании))) обнимаю тебя и целую) и хочу тебе подарить Ночную историю вместо простой открытки) на песню,которую вчера показал мне Ури ,и я не могу с нее соскочить теперь))
пусть не будет разлук) пусть не голос будет рядом,а сам человек) пусть любовь будет всегда и везде))


Cкачать Шариф Голос бесплатно на pleer.com

@темы: Ночная история

---

Работа

Пусть этот текст будет отдельно)))

 Villano замечательный Алекс решил немного разбавить грустные настроения текстов из первого поста моба))) zosiapupkina.diary.ru/p203563257.htm

не сомневаюсь,что каждый автор узнает своих пероснажей))

Работа

Извращенцы. Кругом одни извращенцы! Я потер затекшую от долгого лежания шею и скосил уставшие глаза на нос, на угол и на предмет. А точнее на супер-пупер классную видеокамеру. Мое, так сказать, орудие труда. Ну а что? Я же тоже извращенец, просто в отличие от большинства умный, а потому зарабатываю этим себе на жизнь. Неплохо зарабатываю, надо сказать.
- Пигалица, ты где? – раздался в моих наушниках хриплый низкий голос.
Я поспешил прилипнуть к монитору, накрываясь плащ-палаткой с головой. Кому охота под дождем мокнуть? Только не мне. И так на бетонной крыше пузом уже целый час лежу. А почему? Да потому что Фарт, местный авторитет и большой Босс, опоздал к ужину. Я потер руки в предвкушении. Обожаю за этими двумя подглядывать. Понятное дело, работодателю я показываю только то, за что плачено, а остальное себе на память оставляю, но это не важно.
- Пигалица! А ну живо сюда иди! Совсем страх потерял, засранец.
Неясный силуэт мелькнул в окне соседней комнаты и через мгновение обрел четкость и ясность в огромной комнате, которую они именовали столовой. Стройный, очень красивый парень упер руки в низко сидящие на бедрах джинсы и хмуро уставился на немолодого, крепкого, как мореный дуб, мужика, который с великим облегчением на лице стягивал с себя стильный пиджак. Я завистливо вздохнул. Этот шедевр портновского искусства стоил моего годового заработка! Чтоб я так жил!
- Не рычи на меня, Фарт! Шляешься черти где, трубку не берешь, а я должен в одного за столом сидеть? - заворчал парень. - Дождешься у ме…
Но Босс ему болтать дальше не позволил: схватил за волосы, притянул к себе и поцеловал в губы, одновременно нашаривая пальцами пуговицу на его джинсах. Пигалица дернулся было в сторону, но получил жесткий шлепок по заднице и рыпаться передумал.
- Поговори мне еще, - развернул его к себе спиной Фарт.
Стянул футболку, наклонил над столом и провел руками по спине. Я прям камеру на всем этом деле сфокусировал. Кр-расиво-о! Побитые жизнью и годами пальцы с наколками на девственно-белой и безупречно-нежной коже спины Пигалицы меня чертовски завели.
- О-о-о-х, - простонал парень. Я хмыкнул вместе с Боссом. Не одного меня эти руки завели. – Еще!
- Снимай джинсы, - скомандовал Фарт, отступая на шаг назад и вытаскивая член из ширинки своих брюк.
Пигалица, прогнувшись в спине, не отрывая торс от стола, принялся медленно спускать джинсы с бедер. От ить поганец, а? Порно-звезда, блин. Я поерзал и засунул руку в штаны в надежде усмирить плоть до того, как будет поздно. Наивный Буратино. Конечно же, я опоздал. Пигалица откинул джинсы и расставил ноги так, чтобы показать своему мужчине дырочку в попке во всей красе, а я устроился удобнее и взялся за свой член рукой.
- Девочка моя, - простонал Фарт и вонзился в подставленную попку слету, удерживая застонавшего от такого напора парня на месте за бедра. – Потерпи.
Пигалица на это ничего не ответил, только руки в кулаки сжал и засопел обиженно. Я от этого сопения чуть не кончил! Судя по стону, Фарт тоже, но мы мужики бывалые, а потому огонь в чреслах притушили и принялись растягивать удовольствие: я неспешно дрочил, Фарт глубоко, но аккуратно трахал Пигалицу, а тот кусал губы, все сильнее краснел лицом и фапал со страшной силой. Именно он не выдержал первым: вскрикнул коротко и дернулся, в судороге выгибаясь как кошка. Я от такого зрелища тоже финишировал, а Фарт обнял его, повел бедрами и вцепился в загривок зубами:
- Хр-л-хр-ю-хр-блю…
- Мой, - оторвал его правую руку от своей груди Пигалица. Прижал к губам, да так на ней и остался.
Я выключил камеру и на пару минут зарылся носом в чехол. Извращенцы фортовые! Один – вор в законе, другой – убийца, а поди ж ты! Любофф у них, бляха-муха, до гроба. Я тяжело вздохнул. Жаль, если их убьют, но работа есть работа. Не я, так кто-то другой для Серого Паши, что на делянку Фарта зарится, информацию о них собирать будет.
Дождь припустил с новой силой, фортовые перебрались в спальню, до которой мне дела не было, так что я собрал вещички и двинулся на следующее задание.
…
Гостиница «Метрополь» - славное место. Тут происходит столько всего, что словами не описать и даже на камеру не снять. Взять хотя бы следующих моих пациентов. От уж у кого секс так секс. Настоящий, гейский до мозга костей. Есть на что посмотреть, ведь оба молодые, подтянутые и симпатичные. Геи за собой завсегда бдят, не то, что натуралы. Не все, конечно, но большинство. У меня глаз на них отдыхает, другое дело, что отдыхать мне не положено, но это мелочи. Жена одного из парней правду захотела узнать, мол, где это ее муженек пропадает, вот и наняла меня за ним следить по ночам. Думает, что у него любовница.
Ага, держи карман шире. У него любовник, да еще какой! Так под ним стонет, что даже у меня поджилки трясутся, что уж про женатика говорить. А прогибается как, а? Руками простыню к себе сдергивает, в подушку лицо прячет, а сам, весь, вот прям как есть весь, целиком, к любимому тянется. Смотреть страшно, как его от любви плющит. Только дурачок он, молчит и ничего женатику не говорит. А тот ждет.
Утром, когда расстаются, брюнет уходит на балкон, укутав бедра со следами укусов и отметинами пальцев, в простыню, и типа на улицу смотрит. Ага, смотрит он. У меня все ходы записаны: стоит, вцепившись в перила, и ревет белугой, только молча. Идиот. Да что там, они оба идиоты. Женатик тоже молодец, нет, чтобы подойти, по чайнику любимому настучать и все решить за обоих. Не мужики, а прынцы Датские, все никак решить не могут: быть им вместе или не быть.
Я занял давно известную мне нишу между трубой и чердаком, настроил камеру и принялся смотреть шикарное порно, в очередной раз убеждаясь в том, что эти двое отчаянно любят друг друга. Слишком отчаянно. Я закончил съемку в час ночи и решил, что хватит с них отчаяния. Не могут рассказать о себе миру сами, так мир в лице меня и жены женатика им в этом лагородном начинании поможет.
- Неисповедимы пути Господни, - хмыкнул я, бросая последний взгляд на свернувшихся в многоруко-ногий клубок парней на постели, - а все, что ни делается, делается к лучшему. Завтра, господа, вас ждет незабываемое утро.
Спустился на улицу и зашел в джазовый бар, чтобы передохнуть и отправить видео с координатами красавчиков работодателю. Письмо она получит часов в шесть утра, значит, в полседьмого будет здесь. В это время парни обычно финальный марафон затевают, на прощание, так сказать. Самое оно для разборок, от которых никому из них уже никуда не деться.
…
Обожаю бары, в которых играет джаз или блюз. Прокуренные, потрепанные, но не сдавшиеся монстры прошлых лет, помнящие Великих, они цепляют за душу раз и навсегда. Дым от сигарет, сигарилл и сигар наполняет тесное помещение до отказа, путая мысли и закручивая время в дымную бесконечность. Так бы и сидел здесь вечность, но дела, дела... Я дринькнул виски и сделал знак повторить, ибо следующие два задания были для меня ох какими непростыми. Я тот еще извращенец, но те, за кем мне нужно будет следить, даже рядом со мной не стояли. Этот город полон отмороженных и сумасшедших людей, и иногда мне казалось, что нормальных в нем больше не осталось. Совсем.
Ночь вступила в свои права, бар опустел, а в соседней кабинке разгорелся спор из тех, что ведут те, кто знает друг друга давным-давно и так хорошо, что лучше б не знали вовсе. Я покосился на древнее мутное зеркало, что висело сбоку от наших кабинок, дабы разглядеть спорщиков: ботаник и распиздяй. Кто бы мог подумать? Я только головой покачал, слушая их разборку. Насколько их хватит? Вряд ли надолго. Им не о чем говорить и спорить, слишком много разного и слишком мало общего. Разве что этот бар, блюз, сигарета и секс. Хотя… Не так уж это и мало, если разобраться.
Парни ушли в ночь, обнявшись так, будто и не было получасовой семейной ругани, а было первое свидание. Может, еще не все потеряно? Я сделал пару их фоток, когда они стояли у крыльца и курили, поджидая такси. Может, они умрут от рака легких раньше, чем осточертеют друг другу? Все может быть. Я дринькнул виски, дослушал пронзительный блюз Сантаны и вышел в дождь. Пришло время отрабатывать долги.
…
Каждый сходит с ума по-своему. Известная истина, не правда ли? Госпожа – еще одно тому подтверждение, потому что она – это он. Он заплатил мне кучу денег за то, чтобы я снял его Игру на видео, сидя в платяном шкафу. Таким идиотом я не чувствовал себя никогда. Прямо как обманутый муж! Но быть мужем дамы, которая не дама, а мужик… упаси Господь. Парень, которого он разложил на полу голышом, думал иначе. На вид – вполне себе нормальный мужик, а на самом деле тот еще извращенец.
Госпожа ходил по нему в туфлях с длинной острой шпилькой вместо каблука, а он ловил кайф от каждого его шага. От голоса, что прикладывал его так же хлестко, как хлыст. От скрипа кожи, длинного члена во рту и ядовито-сладких обещаний на будущее. Я стер пот со лба и поклялся никогда больше не браться за работу, если мне дает ее мужик, переодетый в женщину. Ну его к черту!
Я поставил камеру на запись и отрешился от происходящего в спальне, готовясь к самому сложному испытанию, ибо тот, кто ждал меня в четыре часа утра на крыше своего особняка, был самым настоящим Дьяволом, а та Игра, что сейчас творилась за дверью шкафа, не шла ни в какое сравнение с тем, что ждало меня впереди.
…
Князь всегда приходил вовремя. К самому началу представления. Как знал! Впрочем, наверняка так оно и было. Я и не понял, зачем ему нужен был я и моя камера, ведь он следил за своим котенком лично и, как я подозреваю, круглосуточно.
- Доброй ночи, Ярослав.
- Доброй ночи.
Князь всегда был со мной вежлив и до колик в животе аристократичен. Рядом с ним я, ни фига не бедный, симпатичный, уверенный в себе на сто процентов парень, чувствовал себя бомжом, больным спидом, бубонной чумой и бешенством до кучи. Он давил на психику своим безупречным видом и всепонимающей улыбкой похлеще асфальтового катка.
Мне с самого начала нашей совместной работы было искренне жаль того, кого он называл «мой котенок», потому что от Князя живым не уходил никто. И не потому, что он своих сабов убивал физически. Нет! Он убивал их морально, потому что они привязывались к нему слишком сильно, тогда как ему до них особого дела не было. Его интересовал только котенок. Вот уж кому в этой жизни не повезло.
- Устраивайся поудобнее, Ярослав, - сказал Князь, откидываясь на спинку легкого плетеного кресла. – Сегодня к котенку придет Мария, а это надолго.
Я сжал челюсти, скрывая ненависть и негодование. Мария. Миниатюрная женщина, знающая все о том, как замучить человека до смерти в кратчайшие сроки. Она меняла личины с такой легкостью, будто вставляла в свой мозг новый чип. Я видел ее за работой с другими, но все они не шли ни в какое сравнение с котенком, потому что с ним Мария никогда не позволяла себе ничего лишнего, хоть и хотела. И я, и Князь видели это в ее глазах, слышали в ее дыхании и изгибах тела, когда она наказывала котенка плетью или тушила о его живот сигариллу.
Я установил камеру и отвернулся, чтобы не видеть, как симпатичный 27-летний мужчина превращается в раба. Я не мог смотреть на эту метаморфозу физически. Два года мы следили за этим парнем, и все это время я закрывал глаза.
- Ярослав?
- Да, Князь? – обернулся к работодателю я. Он пригвоздил меня к крыше взглядом и практически распотрошил.
- Ты жалеешь, что подписал со мной этот контракт?
- Да, - вырвалось у меня до того, как я успел обдумать ответ. Впрочем, врать этому человеку было попросту невозможно.
- Почему?
- Этот парень… два года вы следите за ним. Знаете о нем абсолютно все. Какого черта? – не выдержал я, благодаря Бога за возможность не смотреть на то, как Мария выгибает обнаженного котенка через табуретку мостиком и привязывает его руки и ноги к ножкам. – Чего вы хотите от него?
- Я люблю его, - улыбнулся Князь, а я похолодел от ужаса, – и готовлю котенка к тому, чтобы он стал моим.
- Вашим?
- Да. Видишь ли, Ярослав, мой мальчик еще не готов померяться со мной силами, а без этого нам с ним никак. Он любит боль, подчинение и секс, но он все еще не умеет контролировать свой голод, а потому позволяет себе ложиться под тех, кто не достоин даже ноги ему целовать.
- Но вы же сами их к нему отправляете!
- Ярослав, перестаньте, - снисходительно улыбнулся Князь, - я намекаю, создаю ситуацию и никоим образом не влияю на решение котенка с кем-то переспать.
- Просто вы знаете его так, как он сам себя не знает, - вытер холодную испарину со лба я. – Вы дрессируете его! Переделываете под себя! Разве это любовь?!
- Это и есть любовь. Только со мной он станет самим собой.
- Кем это, интересно? Вашим котенком?
- Да, - мечтательно улыбнулся Князь. Меня от его улыбки передернуло. – Ты не поймешь этого, Ярослав. Если бы мне нужен был тупой раб, я бы давно сделал котенка своим, но я терпеливо жду, когда он научится оставаться человеком даже в самом страшном приступе мазохизма.
Я отвернулся от Дьявола во плоти и уставился в камеру. Сказать мне на все это было нечего. Мария перевернула котенка на живот и принялась методично запихивать в красную от ударов попку стальные шарики. Парень слабо трепыхался и явно пытался ее остановить, а она смотрела на него и не собиралась останавливаться.
- Так я и знал, - печально сказал Князь, глядя на них с философским спокойствием и отреченностью, и достал из кармана пиджака крошечный пульт. - Видишь, что бывает, когда Господин любит своего раба слишком сильно?
Я не рискнул ответить, а он нажал на кнопку, и Мария дернулась, хватаясь за шею рукой. Прикусила губу, заморгала, убирая слезы боли, что терзала ее шею раскаленной иглой, и немедленно вытащила из котенка шарики и вынула кляп изо рта. Князь убрал пульт в карман и набрал номер на телефоне.
- Фарт, дорогой, извини, что разбудил тебя так рано, но у меня к тебе есть дело.
Я рванул с крыши, бросив камеру на произвол судьбы. Не желаю ничего знать! Снимать извращенцев на камеру – это одно, а быть соучастником убийства – совсем другое. К черту все это. Хватит с меня тех, кто в Теме. Я уселся в машину и первым делом заблокировал все двери.
- Ярослав.
Я стукнулся о стекло головой, а Князь насмешливо улыбнулся и положил руки на открытое окно пассажирского сиденья. Тонкие пальцы аристократа белели на черном пластике и превращали обычного мужчину в вампира.
- Князь, я больше не могу, - вцепился в руль я. – Это выше моих сил! Неужели вы не видите, что ваш котенок дошел до ручки? Хватит его воспитывать! Да как вы вообще можете смотреть на то, как над ним издеваются все, кому не лень?! Все, кроме вас!
Я проорал это… и впервые за все время знакомства увидел на безупречном лице Князя целую гамму эмоций, которая напугала меня до колик в животе. Лучше б я ничего не видел.
- Я люблю его слишком сильно, глупец! – разрезал меня надвое холодной яростью Князь. – Я – не Мария, черт возьми, я – Князь! Я – Бог! Ты знаешь, каково это, быть Богом?! Когда дозволено абсолютно все и нет никого, кто может тебя остановить!
- Но при чем здесь котенок?
- Все это время я учился контролировать себя и свои эмоции. Он любит боль и подчинение так же неистово, как я любою их причинять. Если хоть один из нас будет контролировать ситуацию, наша жизнь станет Раем, но если с катушек слетим мы оба, наша жизнь оборвется очень быстро.
- Зачем вы говорите это мне?!
- Ты – самый адекватный человек из всех, кого я знаю, - мгновенно успокоился Князь. – Сегодня ты сорвался, а это значит, что время на подготовку котенка закончилось.
- Правда? – выдохнул я в отчаянной надежде, что больше никогда не увижу ни его, ни котенка. Знать не желаю, как Князь собирается его приручать!
- Да. Я займусь им лично, - неожиданно светло улыбнулся Князь.
Я посмотрел на него… и вдруг понял, что этот тиран, садист и махровый эгоист никогда, ни за какие блага мира, ни в каком своем садистском безумии не причинит котенку вреда сверх того, что тот захочет получить сам. Я закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, чувствуя, как меня накрывает волна облегчения.
- Наконец-то ты понял, - рассмеялся Князь так беспечно, что я немедленно распахнул глаза. Он стоял рядом с моей машиной, нереально-реальный в сумраке начинающегося рассвета, и выглядел не вампиром, а обычным, хоть и очень красивым мужчиной. – Я не Дьявол, Ярослав, я просто извращенец, садист и гений.
- Рад это слышать, - отозвался я. – Теперь я свободен?
- Да. Твой контракт выполнен.
- Берегите котенка, Князь, - улыбнулся ему я, махнул на все рукой и свалил домой.
К тому, кто любит меня. Ждет. Беспокоится. Обижается. Не понимает моих ночных отлучек. Злится. Ревнует. Но все равно прощает. Я почти потерял его, запутавшись в чужих жизнях, но с сегодняшнего дня я свободен ото всех и вся. И я приду домой, залезу в кровать, уткнусь в его шею губами, обниму и наверняка усну, потому что слишком многое свалилось на мою голову сегодня ночью.
А утром меня разбудит шум кофемашины и аромат свежего кофе, без которого мой любимый человечек не может прожить и дня. Да что там, он даже глаза толком расковырять без него не в состоянии. Я прокрадусь на кухню, полюбуюсь на него, спящего стоя у дверцы шкафа, поцелую в татушку на загривке и сведу с ума заново. Соблазню, уговорю и увезу из этого сумасшедшего города к черту на кулички. Туда, где не будет никого, только мы двое, пляж, пальмы и океан. Хватит с меня чужих жизней, их одиночества, жестокости и отчаяния. Хватит.
09.04.15

@темы: порно моб3

---

Я хочу тебя!2

Переношу в новый пост,потому что там уже не помещается))



7. Pel89
на картинку



Бывает такая полоса невезения, что всё валится из рук. Беды сыпятся на твою несчастную голову со всех сторон, и кажется, будто конца и края им не будет. Но достаточно одного маленького везения, чтобы всё встало на свои места, и жизнь снова заиграла яркими красками.
Моя чёрная полоса началась с неприятностей на работе, начальник предупредил, что если я не смогу в ближайшее время перейти на полноценный рабочий график, то он подумает о целесообразности моего пребывания в доверенной ему фирме. Ой, ой, тоже можно подумать, большой бизнес. Обычный магазинчик, торгующий всякими электронными гаджетами. Я считался там ценным специалистом, так как никто другой знал всё об этих безделушках. Но, кажется, начальник нашёл мне замену, а терять доход не хотелось. Но и бросать аспирантуру нельзя, всё же образование должно быть на первом месте. Конечно, я немного подрабатываю и на кафедре, но это больше ради практики, так как зарплата там совсем смешная. Зато у меня была комната в студенческом общежитии.
Мда… Именно, что была… Не знаю, каким ураганом принесло ту проверку в наше милое гнёздышко. Но комиссия решила, что ветхая двухэтажная постройка никак общежитием являться не может. Студентов срочно расселили по другим общагам, наше жилище закрыли на очень капитальный и не менее долговременный ремонт. А я остался практически на улице. Мне посоветовали временно снять жильё, пока для меня не найдётся что-нибудь подходящее. Да уж, зная о расторопности наших чиновников от науки, я прекрасно понимал, что жить мне придётся на улице. Как-то мои доходы не тянули на оплату съёмного жилья. И я впал в уныние.
Вот тогда то и произошло маленькое чудо, спасшее меня и мои планы на будущее. О своих бедах я поведал Светке – девушке из маленького магазинчика, находящегося рядом с моей работой. Когда наступал час икс, и покупателей сметало таинственным образом в неизвестном направлении, я любил заглянуть к соседям на предмет поболтать. В тот день, глядя на мою кислую физиономию, Светка посочувствовала, прослезилась надо мной и вспомнила о своей знакомой, бывшей соседке.
- Ты понимаешь, - щебетала она, впихивая насильно мне в руку третий бокал с кофе, который я от расстройства тоже довольно лихо опустошил, - Нина Николаевна ищет, на кого оставить свою квартиру. Думаю, ты ей понравишься.
- Не, - вздохнул я и прислушался к своим ощущениям, кажется, жидкость уже плескалась где-то на уровне глотки, - у меня никаких средств на квартиру не хватит. Мне бы комнату. Или на двоих снимать.
- Она говорила, что не хочет аренду брать, только коммуналку нужно оплачивать, - убеждала меня Светка, - просто необходимо, чтобы кто-то жил. Дама эта странная, но ты ей понравишься.
- Вот спасибо, - обиделся я, - что во мне такого, чтобы чокнутым женщинам нравиться?
- Нет, странная, но не сумасшедшая, - засмеялась Светка, махнув на меня рукой, - просто ты так выглядишь.
- Как? – насторожился я.
- Ну, тебя хочется погладить и пожалеть, как щенка бездомного, - девушка разулыбалась, а у меня вытянулось лицо от возмущения, - вот-вот, особенно сейчас. В общем, ты – то, что нужно.
Не знаю, почему я купился на слова Светки, давно ведь перестал верить в сказки про добрых фей. Тем не менее, Нине Николаевне позвонил и вечером поспешил на встречу с ней.
Я ожидал увидеть на пороге небольшой квартирки со старомодной обстановкой бабушку – божий одуванчик. Возможно, на руках у неё будет сидеть такая же старая и ветхая, как хозяйка, кошка. И ещё из глубины комнаты обязательно должно пахнуть лекарствами, а спёртый воздух не позволит глубоко вдохнуть. Да, я ждал всего этого подсознательно, только так представляя себе жизнь пожилого одинокого человека.
Звонок отыграл замысловатую мелодию, которая уже принялась разрушать мои стереотипы. За добротной дверью послышались бодрые шаги, а у меня мелькнула мысль, что я ошибся квартирой. Но бежать было поздно, предо мной предстала женщина средних лет.
- Никита? Проходи, - кивнула она мне и посторонилась.
- Здравствуйте, Нина Николаевна, - выдавил я из себя, пытаясь уложить в своих мозгах полученную информацию.
Хозяйке, конечно, далеко не двадцать. Наверное, и шестидесятилетний рубеж она переступила. Но это можно было сказать, только заглянув ей в глаза. В них я увидел мудрость веков, иначе и не скажешь. А внешность Нины Николаевны оказалась настолько обманчива, что за несколько минут знакомства я несколько раз поправил себя в предположениях о возрасте новой знакомой. Похоже, она всё поняла и усмехнулась.
- Разувайся, проходи на кухню. Поговорим? – и прошествовала сама вперёд, уверенная, что я выполню её распоряжение.
Обстановка в небольшой квартирке была самой обычной. И не было здесь никакого запаха старости и болезни. Всё обычно. На кухне меня уже ждал кофе, ароматный, манящий. Словно хозяйка знала о моих пристрастиях.
За десять минут беседы я покорно выложил о себе всё, что не рассказал бы другому постороннему человеку. Но Нина Николаевна исхитрилась затронуть самые тайные струны моей души, будто знала меня давно.
- Так, Никитушка. Перебирайся-ка ты завтра сюда. Я к вечеру уже уезжаю. Проводишь меня до порога, да вступишь во владения. Вот так и порешим, - ошарашила она меня своим заключением.
- Так сразу? Вы меня и не знаете, - сдуру начал отпираться я, но был одёрнут.
- Всё, хватит говорильни. Тебе нужно жильё? Вот и перебирайся. Условия тебе, небось, Светка озвучила. А мне нашего знакомства достаточно. Всё поняла, всё вижу. Да и он будет доволен, - последняя фраза заставила меня удивлённо вскинуть взгляд на хозяйку квартиры.
- Кто?
- Ай, - махнула Нина Николаевна рукой, - никто, не обращай внимания на дурру старую. Заговариваюсь.
Я пожал плечами. Возможно, подвох во всём этом и был, но не заметил. А жильё нужно срочно, знакомый, у которого я временно кантовался, намекнул, что мешаю. Впрочем, возразить хозяйке квартиры не успел, оказался быстро вытолкан в коридор. Ещё несколько мгновений, и я успел сказать уже в захлопнутую дверь: «До свидания!». А поразмыслив ночью обо всём случившемся, решил, что лучшего сейчас не найду и нужно рискнуть.

Так и получилось, что я оказался полновластным хозяином однокомнатной квартирки в неплохом районе, хотя и на окраине города. Нина Николаевна позвонила мне пару раз, дала кучу советов и больше особо не доставала. Даже отчётов не требовала. Хотя, конечно, договор мы с ней составили и все формальности соблюли. Но, чудно как-то. Впрочем, заморачиваться на эту тему я не собирался.
Жизнь снова расцвела всеми красками, проблемы, в основном, улетучились. Единственное, что напрягало меня – это одиночество. Но я собирался исправить сложившуюся ситуацию. Как только… ну, вот как, ещё не придумал. А пока просто наслаждался покоем и уютом отдельного жилья.
Правда, несколько раз ловил себя на мысли, что не один в квартире. Раз мне показалось, что в дверном проёме мелькнуло что-то белесое. Но присмотрелся, ничего не заметил и махнул рукой, списав всё на усталость. Иногда у меня возникало ощущение взгляда за спиной. Я даже Светке пожаловался, но та меня обсмеяла и посоветовала не дурить. Признаться, трудно было с ней не согласиться. Ну, взрослый же парень, в конце-то концов. И я смирился со всем и этими ощущениями и странными тенями, которые, как мне казалось, иногда мелькали в квартире. Слишком напряжённая у меня была пора, дел – по горло.

В этот вечер я вернулся в квартиру поздно. И вернее сказать не «вечер», а «ночь». Загулял я в клубе, где надеялся найти родственную душу для себя. Но как-то не сложилось. Зато оторвался знатно. Потому с трудом дополз до дивана и не нашёл в себе сил раздеться до конца. В голове гудело, кровь бурлила, стучалась в виски то ли от алкоголя, то ли от возбуждения. Нервы были на пределе, хотелось одновременно и двигаться, и неподвижно лежать. Сон всё не шёл, я нацепил наушники, включил спокойную музыку и медленно погрузился в нирвану.
Разбудил меня аромат, ворвавшийся в мой сон и заставивший вернуться в реальность. Просыпаться не хотелось, тем более что этот приятный запах уже преследовал меня в квартире. Я всё искал его источник, но не находил. Аромат был приятным. Он напоминал о весенней свежести, зелени, цветах. Мне просто хотелось узнать, откуда он. Но никаких запашистых предметов я таки и не нашёл. Зато обнаружил его у Светки в магазинчике. И та пояснила, что этот аромат называется «Зелёный чай». А теперь он взбудоражил меня, и я улыбнулся, не открывая глаз и балансируя между сном и явью.
Вдруг лица моего коснулось дыхание. Я замер, пытаясь понять происходящее. «Призрак?» - мелькнула мысль, почему-то не вызвавшая паники.
Ветерок – дыхание с тем самым ароматом вызвал во мне странное томление, хотелось, чтобы он прогулялся по обнажённой коже, забрался под майку, коснулся груди. И в этот момент я почувствовал осторожный поцелуй, вырвавший у меня стон. Странно, казалось, что прикосновение должно быть холодным, но чужие губы обожгли меня. Контраст между прохладой дыхания и жаром прикосновения заставили меня потерять голову. Я потянулся за новыми поцелуями и попытался открыть глаза, чтобы увидеть своего нечаянного любовника. Но тот словно прочитал мои мысли, накрыл тёплой ладонью веки, не давая взглянуть на себя. Наушники слетели с меня, будто подчиняясь потусторонней силе. Впрочем, а разве не так? Но и это меня не напрягло, я, словно, был загипнотизирован своим невидимым пленителем и послушно подставлялся под его лёгкие, неожиданные прикосновения. Прохлада дыхания прошлась по обнажённой шее, и я запрокинул голову, подставляясь ещё больше, желая этой сладостной пытки, из-за которой всё моё тело плавилось в истоме.
- Не бойся, - шепнул мне незнакомец, вызывая у меня смешок.
- Не боюсь, - отозвался я, выгибая спину и требуя новых ощущений, - хочу тебя.
Тёплые руки послушно скользнули под трикотажную ткань, обнажили живот. Шальные губы коснулись нежной кожи, и я вскрикнул, так нестерпимо было это наслаждение.
Незнакомец продолжал изучать моё тело, а мне оставалось тонуть в море ласки, в сумасшедших ощущениях. Лёгкий смех призрака прорывался сквозь шум в ушах. Я мог считать удары моего заполошного сердца, которое, казалось, уже давно должно было покинуть тесную клетку груди. Кровь словно вскипела, билась в висках. Кожа горела под прикосновениями, но мгновенно остывала от лёгкого дыхания. Этот контраст ещё больше сводил с ума, заставляя метаться, искать спасения и не желать его.
Не помню, как я оказался обнажённым. В памяти остались лишь невероятные ощущения. Мой незнакомец словно играл на моём теле, как на музыкальном инструменте, вызывая к жизни странные звуки, складывающиеся в мелодию, в песню страсти. Тяжесть чужого тела, его движения, мои стоны, шёпот, жар и прохлада – всё это складывалось в странную картинку, как в калейдоскопе. Красиво, ярко, безумно. Что-то не давало мне открыть глаза, но и в темноте я видел огненные вспышки, фейерверк. А потом мир взорвался и разлетелся на яркие искры, закружившиеся в сумасшедшем хороводе.

Птичий гомон разбудил меня, возвестив о начале нового дня. Мне даже не пришлось открывать глаза, чтобы понять – рядом никого нет. Незнакомец растаял с первыми лучами солнца, как и полагается призраку. Разум мой отказывался принимать произошедшее всерьёз, но ощущения говорили о другом. Довольное тело не хотело шевелиться, мышцы приятно ныли, а губы горели от ночных поцелуев, сохраняя ещё вкус незнакомца – сладость и горчинку шоколада. Даже привычной утренней проблемы не наблюдалось, что заставляло здоровый рассудок пошатнуться и не так рьяно сообщать о невозможности подобных явлений. Я просто валялся на диване, прикрывая рукой глаза от надоедливого солнечного луча и размышляя о своих ощущениях.
Требовательный звонок заставил меня подскочить от неожиданности. Мда, субботнее утро начиналось не менее странно, ведь гостей я точно не ожидал. Тело возмутилось от такой резвости, заныло и потребовало вернуть его назад, в горизонтальное положение. Ага, похмелье, кажется, тоже не забыло обо мне. Головная боль радостно впилась в виски и затылок.
Настойчивый посетитель уходить не собирался, о чём и возвестил второй звонок, более продолжительный.
Кряхтя, я заставил себя подняться, натянуть плавки и неторопливо двинулся в коридор. За дверью обнаружился улыбчивый малый.
- Привет! Я – Илья, Нина Николаевна обо мне говорила? – прямо сразу ошарашил он меня информацией.
- Нет, - помотал я больной головой и еле сдержал стон, - а должна была?
- Ага, - жизнерадостно подтвердил Илья и шагнул в квартиру, - я ей сейчас перезвоню.
- Э-э-э, - глупо выдал я, не зная, как реагировать.
Но посетитель уже кричал в трубку.
- Алё, Нина Николаевна? Да, это Илья. Я тут с вашим жильцом беседую, а он ничего обо мне не знает, - выдал парень, помолчал несколько мгновений и сунул сотовый мне, - поговори с ней.
- Никитушка, мальчик мой, - услышал я знакомый бодрый голос и мысленно усмехнулся на такое обращение, - прости старую бабку, совсем забыла предупредить. Это родственник мой, Ильюшка. Ты уж разреши ему переночевать, он тебя особо не стеснит. Хорошо?
На напор хозяйки квартиры мне было нечего ответить, я только тупо кивнул, словно Нина Николаевна могла меня увидеть. Но надо же, она словно почувствовала.
- Ну и славно, знакомьтесь там, мальчики.
Ох, сколько ехидства было в той фразе. Вот честное слово, мне показалось, что она знает про меня всё, даже то, в чём я мало кому признаюсь. Отвечать на её фразу не пришлось, телефон победно пиликнул и отключился.
- Ну, давай знакомиться снова, - предложил Илья и протянул руку.
Крепкое рукопожатие привело меня в чувство, и я осознал, в каком виде предстал перед гостем.
- Может, ты подождёшь, а я приведу себя в порядок? – вовремя спохватился, ничего не скажешь.
- Легко, - усмехнулся гость, - тогда пойду на кухню. У меня есть кое-что с собой. Зелёный чай и шоколад. Как тебе такой выбор?
Илья подмигнул мне, а я завис, внимательно вглядываясь в его лицо. Не знаю, почему, но в тот момент у меня возникла мысль, что продолжение знакомства будет приятным.

8. FNerium
на картинки





Лежишь, обнимая подушку. Обнаженный, не считая приспущенного белья, с открытой спиной. Правильно, к черту одеяло, тебе все еще слишком жарко после твоих ночных возлияний. Трепетно обнимаешь подушку своими тонкими руками, прячешь лицо, давая отросшим волосам стечь по шее и обнажить широкий ошейник.
Взгляд цепляется за последний. Подаренную когда-то давно полоску кожи с серебряной застежкой, что прочно легла обещанием и связала нас.
Почему сейчас это так злит? Нарочно открытый балкон пропускает в комнату кубометры ледяного воздуха, но сегодня - наплевать. Ты ежишься, поджимаешь руки ближе, но пока еще не просыпаешься. Не видишь ремня в моих руках, который сжимают пальцы с побелевшими костяшками.
Слишком жарко. Ярость слепыми волнами накрывает раз за разом. Пинаю пяткой вторую створку двери, что практически бесшумно (что удивительно) распахивается. Наверное, ударяется о мягкое кресло позади.
Нужно успокоиться. Но взгляд не хочет менять своей цели, как и гнев. Распустил? Разбаловал? Когда ты успел? Взгляд упрямо буравит чужую отметину на боку. Не хочется слушать никаких объяснений и слов. Заткнуть рот, привязать... о нет, это уже не имеет отношения к Теме. Выдрать. Высечь, чтобы запомнил, кому принадлежишь. Прямо сейчас обрушить ремень на столь желанную задницу. Чтобы проснулся с криком и стегать. Смотреть, как ты своими тонкими пальцами сжимаешь прутья в спинке кровати, изгибаешься, и драть пока не взмолишься о пощаде или не утихнет гнев...
Сжимаю ремень и откидываю к черту в сторону. От греха. Чтобы не убить. Пересекаю комнату торопливыми шагами, тише. Не просыпайся, для твоей же безопасности. Роюсь в комоде. Где-то тут была отложенная тобой пачка крепкого Капитана. Со злостью вгоняю ящик обратно на местно, не найдя искомого. Выкурил или выкинул? Какая разница!
Тянусь скинуть футболку, но вспоминаю, что ее уже нет. Жарко. Хотя в комнате уже чертов ледниковый период в самом разгаре. Ты дрожишь во сне, это видно даже так, в кромешной темноте. Шаришь рукой по постели в поисках одеяла, но не открываешь глаз, должно быть.
Спешу убраться из комнаты. Джинсы остаются поперек коридора, как и белье, а мне нужен ледяной душ. Кажется, от меня идет пар, или же просто я выдыхаю эти чертовы облачка пара. Лучше бы это была сигарета. Лучше бы это была не сегодняшняя ночь.
Холодная вода немного остужает пыл, но заледенеть заставляет не она. Тонкие руки тянутся обнять, уже прикасаются к бокам, но отдергиваются, почувствовав холод.
- Весь дом проморозил... - тихое ворчание, и вода, кажется, становится теплее, но я уже не чувствую. Ты самоубийца? Ладони чертят свой путь по бокам, по животу и ты приникаешь всем телом.
Нужно взять себя в руки. Молчу, опираясь о стену рукой, а туда и лбом. Холодная. Хорошо. Пауза затягивается и я знаю, что ты сейчас ляпнешь что-то еще.
- Кто разрешал тебе вольности? - получилось резковато, хрипло, но откровенно плевать. Отдернись, уйди, спаси себе жизнь. Но ты прижимаешься лишь крепче, сжимая объятья. Дрожишь. Все еще замерзший или боишься?
- Простите, Хозяин, - в голосе ни капли раскаяния. Никаких оправданий, никаких слов - и глаза застилает красная пелена. Разворачиваюсь, откидываю от себя. Вжимаю в ближайшую стену, смыкая пальцы на горле. Одно движение - и я сломаю тебе шею, ты цепляешься за мою руку, кажется, не достаешь до пола, чтобы поймать опору. Задыхаешься? Прекрасно. Смотрю в твои глаза. Долго, тяжело. Ты боишься такого взгляда, знаю. Каждый раз на сессиях вздрагиваешь и отводишь глаза, но сейчас это лишь череда случайных образов в голове, а не что-то осмысленное. Жаль, ремень остался там вне досягаемости.
- Хо-зя-ин... - по слогам, в отчаянии выдыхаешь. Восхитительная паника в темных, широко распахнутых глазах. Не строй из себя невинную овечку. О, ты не догадываешься, что меня разозлило? Прекрасно! Я выбью из тебя эту дурь.
Отпускаю, смотря, как ты стекаешь на пол, кашляя, но никаких передышек не будет. Это не сессия. Лишь ярость немного сбавляет обороты - ты мне нужен живым.
Даю пару секунд, отстраняюсь и иду в комнату, слыша шаги позади себя. Привычка к повиновению, выработанная с годами никуда не девается даже сейчас и это вызывает усмешку. Какая мелочь - залитые полы. Кого это волнует? В ванной все так же шумит вода. Подбираю ремень, ты тянешься стянуть ошейник. Хочешь уйти?
Первый удар попадает аккурат в цель, оставляя красный след поперек все той же желанной задницы, ты вскрикиваешь, наверное, больше от неожиданности. Легкое движение, такого хватит, не нужно даже применять силы, чтобы ты улетел на кровать, и следом обрушить новый удар поверх прежнего. Точность - мой конек и тебе об этом известно. Нужно взять себя в руки. К черту!
Бью раз за разом, пока сквозь злость не прорвутся сдавленные рыдания. Пальцы привычно сжимают спинку. Ты умный мальчик, не пытаешься шелохнуться, знаешь, что будет больнее. Но на сей раз ты так легко не отделаешься. Хватит, я устал тебе прощать все твои блядования. Вид исполосованных ягодиц возбуждает. Хотя меня всегда возбуждало не только это: каждый раз ты такой хрупкий и узкий, словно в первый раз и не трахаешься сутками, как последняя шлюха.
Наваливаюсь сверху, накидывая ремень на шею вместо ошейника. Давай, отрабатывай. Вынуждаю встать на четвереньки и вгоняю по самое не балуй. Какой сладостный крик! А ты оказывается у меня совсем мазохист?
- Нравится? - интересуюсь, склоняясь у уху, но ответ мне сегодня не требуется. Кусаю плечо. Я покрою тебя всего своими метками. Ты мой! Безжалостно, сильно, вбивая с каждым движением эту простую истину в твое тело, раз мозгами ты не способен понять. Ты-только-мой.
- Повторяй за мой, - хрипло простанываю со смешком. Чертовски хорош, даже сейчас, толкаешься и подмахиваешь, словно и не бил. Тебе нравится вот так? Никому-не-позволено-трогать.
Копошишься руками по кровати, пытаясь сопротивляться. Бесит! Ремень на них отлично смотрится. Да, детка, для этого нужно остановиться, и не смей мне скулить. Вот так лучше - зафиксировать и вновь зажать за волосы, нанизывая на себя в сладкой пытке. Сегодня не будет никаких разрешений.
Уже ладонью по воспалившейся коже, оставляя царапины поверх чужого знака. Ему не место на твоем чертовом, идеальном теле. Оно выточено под меня нами вдвоем. Испробованное на вкус, изученное прикосновениями плети и кнута, разбалованное моими руками.
- Хо-зя-ин, - изнывая вымаливаешь. - Хо-зя-ииин....
Невероятный изгиб, ты бьешься подо мной и кончаешь, не спрашивая дозволения, спуская на простыни и так невероятно сжимаешься, что я не выдерживаю и взрываюсь следом, до синяков стискивая ребра...
- В следующий раз убей меня, - шепчешь, почти мурлычешь в ключицы. За закрытыми окнами брезжит рассвет, в комнате все еще холодно, но ты льнешь к моему плечу совсем не поэтому. Ошейник, занимающий свое законное место, надежно скрывает следы от моего сумасшествия.
- Убью, - бессовестно вру в потолок, выдыхая туда же струйку дыма. Пепельница где-то на твоем боку. В обычное время ты бы возмутился - не переносишь терпкого запаха, но сейчас ты не можешь даже толком шелохнуться и лишь укладываешь руку поперек моей груди.
- Врешь, - замечаешь, закрывая глаза. На бедрах засыхают подтеки семени и крови. На грани сознания бродит рассеянная мысль, что надо, наверное, тебя отмыть перед сном и посмотреть, что я вообще натворил.
- Вру, - так же флегматично замечаю, но делать замечание по поводу распущенности уже не хочется. Ты вырубился на хрен знает какой раз, и пришлось похлопотать, чтобы привести тебя в чувство, размышляя, зачем нам вообще этот ритуал.
- Ты меня любишь? - вопрос звучит так же, но я чувствую напряжение. Неужто я тебя недооценил, и ты еще в состоянии уйти?
- Нет, - впрочем, какая разница? Пальцы рассеянно поглаживают поясницу, а ты откликаешься почти мгновенно:
- Врешь, - надо докуривать и шевелиться. На простынях и так зябко, они все заляпаны, да и сил не остается абсолютно никаких.
- Вру, - соглашаюсь. Мы оба знаем, что к чему и без этих разговоров. Тушу сигарету и отставляю пепельницу на тумбочку. В комнате абсолютный бардак - разбитый столик, раздолбанная тумба. Ты, сумасбродный мальчишка, на хрена ты пытался сбежать? - Помолчи немного.
Добавляю и подхватываю тебя на руки, словно пытаюсь унести от лучей восходящего солнца. Даже ему не позволено трогать, и сейчас ты уже не перечишь...

9. treffdame
на картинку))) кто бы сомневался,собсна да)))



Я держу тебя

- Может, курево своё уже вытащишь прям на балкон, а? Или так и будешь торчать на порожке, жопой в спальню? - голос Михаэля был слегка язвительным, хриплым со сна. Акцент адский просто – Вацек едва удерживался временами, чтобы не заржать в голос, слушая, как прилежно и увлечённо тот коверкает чешскую фонетику.

И это же надо было ему, Вацлаву Скалицкому, потомственному лингвисту, младшему доценту Института фонетики в Карловом университете, связаться с этим немцем, который по-чешски слова связывает, конечно… но, господи, как он это делает! Уши вянут. Хорошо, хоть не приходилось читать то, что он пишет – Вацек не был уверен, что это прошло бы безболезненно.

Вот и в этот раз «курево» оказалось у него подозрительно похожим на «курву», и Вацек едва не прыснул в кулак, но вовремя сдержался.
Нрав у Михи был крутой…
С юмором было всё в порядке, пошутить, посмеяться – это он, конечно, любил беззаветно. Но когда смеялись над ним, терпел с трудом. То есть, благовоспитанно подхватывал шутку и даже вполне мог и сам плеснуть масла в огонь общего веселья по этому поводу. Но глаза леденели, предвещая виновному расплату за грехи – рано или поздно, так или иначе.
Миха всё запоминал, затаивал обиду и мстил потом при случае аккуратно, тонко и изящно – не подкопаешься, с одной стороны, с другой – хрена с два приходится сомневаться в том, за что именно мстит.

Михаэль дымил, как пароходная труба – по полторы пачки в день, запросто – но упорно запрещал всем, включая, впрочем, и себя самого, курить в квартире – не нравился ему, видишь ты, когда запах дыма въедается в стены, да и вообще – для здоровья не полезно.
Кто б говорил, а?

Вацек правилам следовал – в конце концов, квартира принадлежала Михаэлю, ему и решать. Но заставить себя оказаться на этом балконе целиком не мог никак.
Высоченные четырёхметровые потолки, четвёртый этаж, крошечный прямоугольник балкона, обнесённый коваными перилами, которые едва ли доходят до пояса…

Вацек боялся высоты – самозабвенно и необъяснимо. Его слегка мутило, даже если встать на порог балкона, если вцепиться намертво в дверной косяк и смотреть только на верхние этажи дома напротив, а вниз даже и глазом не косить. Всё равно – воображение в карман не спрячешь…
Когда на этот недобалкончик покурить выходил почти двухметровый Михаэль, у Вацека просто шарики за ролики заезжали от ужаса – Михе этот карликовый парапет вообще едва до бедра доставал. И Вацека выносило из спальни на реактивной тяге, лишь бы не видеть этого издевательства.

Когда Вацек ещё мог позволить себе жить в центре, в Старой Праге, то он снимал квартиру на Житне, на втором этаже старого здания, а прямо под его балконом торчал козырёк над входом в ночной клуб, и падать было в любом случае не выше полуметра, если что. Там Вацеку было не страшно и спокойно.

Но потом… потом состоялся феерический камин-аут.
Что он был феерический, Вацек понял лишь потом. Сначала никакими феериями и не пахло вроде бы: лица родителей выглядели, скорее, удивлёнными и сбитыми с толку, нежели недовольными или озлобленными, и они лишь покивали, пожали плечами – мол, твоя жизнь, твоя задница, твоё дело.
И Вацек очень преждевременно, как вскоре выяснилось, порадовался такой толерантности, пониманию и всепрощению.

А потом… как-то сами собой всплыли эти намёки из ниоткуда и вроде бы ни о чём… вроде бы.
И что брат подрастает, и возраст у него наступает переходный, сложный… опасный – у Вацека с братом разница была в двенадцать лет, Владислав был поздним ребёнком.
И что взрослым детям совсем не годится жить с родителями - это, мол, только мешает устроить свою жизнь. Отец долго и фальшиво-отстранённо разливался соловьём о «формировании ущербных паттернов у детей в условиях неизолированности их от родительской жизни и мировоззрений», хотя психологом не был вообще ни в каком месте. Да и никаких проблем до сих пор не было ни у Вацека, ни у родителей, учитывая, что родительский дом в пригороде был огромный, фамильный и потомственный, как аристократическое родовое гнездо. Там могли жить пара десятков людей и месяцами друг с другом не встретиться даже случайно.

Так или иначе, Вацек с болью и горечью обнаружил, что его безжалостно выдавливают из привычного хода жизни семьи Скалицких. Осторожно, ненавязчиво, исподволь, но отсекают, как гангренозную конечность.
Так лучше, конечно. Жестокое, но хирургически точное решение.
У Владислава сложный, опасный возраст… а тут – такие «паттерны».

Вацек снял квартиру на Житне и, не встретив ни малейшего сопротивления со стороны домашних - да, честно говоря, и вовсе не было никакой реакции – за два часа перевёз туда свои вещи.
Из родительского дома ему больше никто никогда не звонил.

Потом была вдруг ещё одна неожиданность – на заседании по ежегодному распределению грантов было вдруг сочтено, что их кафедре такой объём грантов, какой у них был в последние пять лет, вовсе ни к чему. И две трети привычного ежегодного финансирования отошли кафедре, которой заведовал его отец и где также работала и его мать...

Вацек мог задуматься об этом или же вовсе проигнорировать; мог счесть это случайностью или спланированной преднамеренной акцией по дальнейшему искоренению Вацлава Скалицкого из любых областей жизни, которые так или иначе пересекаются с делами его семьи – но это уже кого волновало?

Волновало другое. Из редакции научных университетских журналов стали регулярно приходить отказы в публикации статей, рецензенты начали придираться к каждой букве, переделывать приходилось почти всё.
И Вацек в какой-то момент отчётливо понял, что докторской ему не видать, как ушей без зеркала. Даже если можно было как-то наскрести достаточно публикаций и написать самую блестящую диссертацию, то её защита – всё равно под вопросом.
Уж что-то, а это Вацек, будучи сам преподавателем, знал точно: срезать можно любого, было бы желание.
Как он понял, желание повсеместно царило именно такое. В лицо, конечно, не говорил никто и ничего. Все мило улыбались, как и раньше, но...
Слишком уж хорошо Вацек знал весь этот научный серпентарий изнутри.

Ещё больше волновало, что зарплаты перестало хватать категорически. После того, как кафедра лишилась большей части финансирования, премии распределялись только среди самых маститых, а Вацек в их число пока не входил – да учитывая всю эпопею с докторантурой, из-за которой хоть в другой университет теперь переводись, вряд ли когда-нибудь войдёт…

Аренда жилья в центре совсем не полкроны стоила, а ещё ведь была машина в кредит...
Репетиторство проблем не решило – на то, чтобы заниматься им нормально, просто не хватало времени – и тогда пришлось перебраться к чёрту на рога, в панельную коробку в шестнадцатом районе, на самые задворки – поближе к цыганам и украинским эмигрантам, живущим на пособие или вообще неизвестно на что, даже думать об этом не хотелось.

Он прожил там всего пару месяцев. Михаэль приехал к нему в этот клоповник всего лишь раз – после переезда Вацек обычно сам бывал у него – не сказал ни слова упрёка, не задал ни единого вопроса, но позвонил на следующий день и непререкаемым тоном велел паковать вещи и переезжать к нему немедленно.

Вацек так и переехал, в конце концов. Чувства это вызвало смешанные: с Михой они встречались уже около года и, несмотря на разницу в возрасте почти в двадцать лет, неплохо ладили. И в постели, и вне её. Но о совместной жизни и речи не шло, и Вацек не сомневался – и не зашло бы, если бы Миха его не пожалел.
Это было стыдно, неприятно, почти невыносимо - осознавать, что тебя, как щенка брошенного, подобрали из жалости и в дом принесли, хотя, в общем-то, не собирались делать такой глупости. Но гуманизм, сострадание... ох, мать же его так.

Продукт импульсивного решения – вот как Вацек себя обозвал по зрелом размышлении над вопросом. Но запала отказаться не хватило. Вацек посопротивлялся недолго и не всерьёз, из чистой гордости и упрямства, получил от Михаэля корявую, но воодушевлённую тираду на его неподражаемом чешском, из которой явствовало, что он, Михаэль, в этот зоопарк больше ни ногой – это раз. Что жить там невозможно, потому что щели в стенах такие, что голову просунуть можно, не то что руку, и зимой здесь будет Арктика, а летом – Сахара, да ещё и кондиционера нет – это два. И вообще, дом на ладан дышит, и не потому что старый, а потому что строили через жопу наизнанку – это три. Так что, «Вацек, поживёшь у меня. Хотя бы пока с деньгами что-нибудь не решится».

Вацек пока не мог представить, как и когда у него хоть что-нибудь решится с деньгами, о чём он честно и доложился. Правда, это признание было полностью проигнорировано.
А к Михаэлю хотелось – просто иррационально, без всякой логики и независимо от собственных жилищных проблем. Просто хотелось.
И он переехал. Хоть и ругал себя потом за слабость и безволие, стыдился бесхребетности и воображаемого положения «бедной сиротки»… но не жалел об этом, пожалуй.
Тем более, Миха ни разу ничем не попрекнул его. Только курить в доме категорически запрещал и как-то само собой и сразу переложил обязанности по уборке на Вацека – с порядком у него самого всегда были сложные отношения.
Поэтому Вацек дисциплинированно курил на балконе и неизменно «драил палубу».
Впрочем, это было совсем нетрудно.

Вацек Михаэлю завидовал отчаянно. То ли дело было в возрасте и опыте, то ли просто характер у Михи был такой, но ему, казалось, вообще всё было нипочём.
Он прожил в браке больше пятнадцати лет. Воспитал сына жены от первого брака, как своего собственного.
Вацек не выспрашивал никогда подробностей, да и Миха не любил глубоко личных вопросов, но сам же как-то и обмолвился вскользь, что с мужчиной впервые в постели побывал, когда ему было уже сильно за тридцать, и вот после того где-то что-то перемкнуло, заискрило и задымилось…

Вскоре он одним махом обрубил все канаты. Развёлся с женой, причём лгать ей не стал и рассказал всё, как есть, честно и ничего не скрывая. Сын к тому моменту уже был взрослым и довольно самостоятельным, учился в Испании. Вроде бы у них остались неплохие отношения, они довольно часто перезванивались, но Вацек опять же не рисковал лезть в душу с вопросами.
Миха оставил семье абсолютно всё движимое и недвижимое имущество и все деньги на семейных счетах, да ещё и выплачивал весьма нескромные алименты. Зато ему удалось отвоевать весь свой бизнес в Германии.
И потом, уже свободным, он махнул жить в Прагу – не зная языка, не имея ни единого полезного или даже хотя бы бесполезного знакомства в целой Чехии. Ничерта не боялся, ни перед чем не пасовал, и всё у него прекрасно получалось по итогам.
Вацек ему завидовал, да...
Сам он боялся слишком многого. Вот хоть той же высоты, например.

Он так и таращился на край крыши дома напротив – за те несколько месяцев, что он здесь жил, он успел в деталях изучить этот край скатной крыши с неровно обколотой, фрагментарно отсутствующей и местами запачканной чем-то тёмным черепицей над вторым окном справа, с обшарпанной спутниковой антенной, криво торчащей над ближним балконом слева.
Так и стоял в дверном проёме, на пороге, держась одной рукой за пластиковый косяк, а дым от сигареты упрямо сносило утренним ветром в спальню. И Вацек спиной чувствовал, как недовольно хмурится и нервно вздыхает Михаэль, как раздражённо шелестят простыни, пока он вертится в постели, подыскивая для себя удобную позу - у него так всегда бывало, когда вставать ещё вроде бы лень, а спать уже совсем не хочется.
А потом – шаги босых ног, приближающиеся из глубины комнаты.
И горячие ладони, уютно улёгшиеся на бёдра.

- Я тебе что говорю? Вышел бы и просто дверь бы прикрыл, нет? – Михаэль почти шепнул это прямо в плечо, и Вацек тут же подумал, что, наверное, именно так мурлыкают тигры и львы – вроде бы и по-домашнему, мягко, как кошки, но неизменно с лёгкой угрозой.

Михаэля он слегка побаивался тоже. И его самого, и того, что может ему рано или поздно надоесть.

И он то ли от неожиданности, то ли в задумчивости, выдохнув дым последней затяжки, щелчком откинул дымящийся окурок с балкона вниз, чего не делал вообще никогда, потому что люди же внизу...
И ещё глазами проследил, как огонёк стремительно пикирует вниз и искры разбиваются о мощёную мостовую почти в двадцати метрах под чёртовым балконом – хотя и этого тоже не делал никогда.

Голова закружилась мгновенно. В животе свернулась тугим кольцом колючая проволока, и всё тянула и тянула за собой внутренности, наматывала на себя клубком, спаивая их в сплошной липкий комок.
Вацек покачнулся неловко, плывущая в облаках ваты голова повела тело вперёд, Вацек промычал что-то испуганное и одновременно – протестующее. И исключительно силой воли заставил себя дёрнулся назад, прижался к Михаэлю спиной.

- Ты чего? – спросил тот обеспокоенно. – Плохо?
- Я… да... нет... – бессвязно выдохнул Вацек.

Голова кружилась, как детская карусель с лошадками, противно и холодно тряслось под ложечкой, кисти рук занемели, застыли, и где-то в глубине, возле костей, покалывало неприятно и остро. На границе видимости настойчиво маячил обморок.
Вацек дышал часто, мелко. То и дело сглатывал слюну судорожно, передёргивал плечами, мотал головой, словно так и пытался до сих пор отмахнуться от этой картины: падение, короткий полёт, встреча с мостовой.
Пусть всего лишь окурок… Но если вдруг не он? Не только он?

- Ты высоты боишься.
И никакой это не вопрос.
- Угу, - кивнул Вацек.
- Будем лечить, - весело пообещал Михаэль. – Тут нечего бояться совершенно.
- Я знаю. Просто... не могу. Не страшно даже... просто не могу смотреть, и всё.
- Да я в курсе, как это бывает, - согласился Миха. - Можешь не мучиться, не рассказывать.

Вацек даже не сразу заметил, что ладони скользят осторожно выше, а потом большие пальцы подцепляют резинку домашних спортивных штанов и тащат вниз – настойчиво и неумолимо.
- Ты что, эй? Что ты делаешь?
- Клин клином, котёнок, знаешь? Клин клином...

Михаэль улыбался за его плечом, хотя Вацеку и не было видно.

Перед ними – фасад жилого дома напротив. Одиннадцать утра, суббота. Солнце, июль. Редкие чугунные прутья низенького балконного ограждения.
На Вацеке нихрена, кроме этих штанов, нет. На Михаэле… нет вообще ничего.

Впрочем, и штанов на Вацеке, собственно говоря, уже вроде как нет. То есть, они есть, но где-то возле колен, а вовсе не там, где должны бы быть, чтобы всё выглядело более-менее пристойно.

Ладони у Михаэля сухие и горячие, и кажется, что их невероятно много, что они везде и всюду. Кажется, что они трогают всё, до чего дотягиваются, они скользят, поглаживают, обхватывают и сжимают.
Бёдра, потом вдруг сразу плечи, потом уже грудь. И живот, и ещё ниже, и потом – ягодицы. А потом…

Пальцы вкручивались внутрь болезненно, потому что почти насухую – сколько там той слюны во рту, пересохшем после сна?
Дыхание ложилось на плечо тягучим жаром, губы были сухими и горячими, кромки зубов царапали кожу на плече, зацепились за острую косточку на плече, стиснули больно.
Внезапно больно стало везде – потому что слишком неожиданно и резко, слишком много, слишком настойчиво, пусть и осторожно.

Вацек растерянно, почти с отчаянием смотрел перед собой…
Провисшая бельевая верёвка на балконе напротив. Крашеные белой краской, обшарпанные и потёртые рамы, но новые стёкла – даже белые наклейки-метки ещё не все отскребли.
Эта привычная картинка вздрогнула и словно рывком подпрыгнула ближе, а потом, будто бы её отдёрнули назад резко, снова отдалилась. И опять – близко, а потом сразу назад, вдаль.
Рука Михаэля – тонкое запястье с выступающей косточкой, светлые волоски поблёскивают в утреннем летнем солнце – легла поперёк живота Вацека, притискивала к себе властно, сильно и уверенно. Ровные пальцы мерно сжимались, сминали кожу, притягивали ближе. А вторая ладонь – на пояснице, подталкивала в нужный момент, давила тяжело и жарко.
Словно две руки перебрасывали мячик друг другу – вперёд и назад, назад и вперёд…

Вацек сделал глупость. Глаза устали смотреть всё время вперёд, ноги дрожали и устали держать ровно тело, по которому уже плыл вязкий дурман подступающего уже совсем близко удовольствия – болезненного, обжигающего, неохотного и неспешного.
Вацек переступил с ноги на ногу, неловко оступился, промахнулся мимо порожка, и стопа коснулась прохладного бетонного пола балкона.
Кованая решётка оказалась гораздо ближе, чем была.

В просветах между прутьями виднелась мощёная камнем мостовая – близкая, если мерить числами, и бесконечно далёкая, если представить, каким будет падение.
Вацеку было трудно дышать. И всё повторялось снова – колючая проволока, свернувшаяся кольцами в паху, туман в глазах и в голове, дрожащие, безвольными плетьми обвисшие вдоль тела руки.

- Наклонись, так удобнее, – шёпот Михаэля прозвучал едва слышно, вполз в самое ухо, и от этого судорогой передёрнулось всё тело. И оттого, что он сказал, и оттого, как сказал.
- Н-не…
- Давай. Я держу тебя. Не бойся. За перила возьмись. Ну?

Тело окаменело и обледенело. Жило само по себе, как хотело и как могло, а разум испуганно отползал в самую дальнюю камеру, в которой не слышно ничего, а главное – не видно, ничего не видно...
А ладонь на пояснице обжигала и всё тяжелела, и сопротивляться ей было невозможно.
Смутная картинка перед едва видящими глазами стронулась с места снова. Мостовая между чёрных витых прутьев делалась всё ближе и ближе, и Вацеку казалось, что он уже падает. Что скоро камни мостовой станут слишком, слишком близко… непоправимо близко.
Он упрямо пытался отступить назад – без успеха. Мотал головой, как заводная кукла, в отрицании, в неверии, в нежелании – без толку.
Лоб холодел под выступившей испариной, в солнечном сплетении ширилась голодная чёрная дыра страха.
Без дна…

- Ну, вот так… давай, вот так...

Горячие влажные ладони Михаэля обхватили слабые негнущиеся запястья, потянули вперёд. Под руки Вацеку лёг прохладный металл - лучи утреннего солнца ещё не просочились в узкую улочку между домов, тесно вставших друг к другу лицом.
Всё казалось, что решётка слабая. Что она дрожит от самого незначительного лёгкого ветерка. Что ещё одно резкое движение – и она не выдержит, прутья вывернутся из раскрошенной бетонной плиты, ограждение рухнет, потянет за собой всё и всех, кто рядом.
Его, Вацека, судорожно вцепившегося побелевшими пальцами в чёрные перила.
И Михаэля, который держит его…

я держу тебя

- Я не отпущу, не бойся… не бойся, Вацек, ну не бойся. Нечего бояться… мы не упадём, ты слышишь? Если не бояться упасть – не упадёшь…

Михаэль врезáлся с размаху – мощно, глубоко, неостановимо. Решётка едва слышно гудела и вздрагивала под руками, когда ей передавались эти тяжёлые удары. Улица покачивался, дом напротив расплывался. Колени подкашивались, и Вацек не падал лишь потому, что перилам ещё хватало силы, чтобы не прогнуться, не рухнуть.
И потому что Михаэль ещё держал.

Вацек почти терял сознание. Это был уже даже не страх – страх ощущается внутри, а теперь уже просто не чувствовалось ничего, как будто осталась одна оболочка без наполнения. Просто всё сбоило, как компас рядом с магнитом, всё искажалось и плыло, и дрожало.
И внутри, и снаружи.

Посторонний гул, цветные пятна перед глазами, тепло тела Михаэля, разлитое по напряжённой спине Вацека, и речитатив прерывистого шёпота – в самое ухо:
- Ich halte dich… Lasse dich nie los… niemals, mein Lieber, nie…*

Вацек не понимал. Немецкий так и остался для него загадкой.
Но «Liebe» он, конечно, знал.
Он только это и знал.

Через несколько секунд – или через вечность – мир со щелчком встал на место и остановил своё вращение, словно какая-то важная деталь плотно вошла в пазы, и теперь волноваться не о чем, потому что всё станет работать безупречно – всегда, неизменно, без исключений.

Ладонь Михаэля на животе была теперь почему-то мокрой. И между ягодиц было горячо и мокро.
Солнце скрылось за пробегавшей мимо лёгкой тучей, но холоднее не стало – тёплое тело Михаэля грело по-прежнему, обнимая собой.

А на балконе напротив металась немолодая толстуха в растянутом линялом халате, всплёскивала руками заполошно, то и дело цепляя свободно болтавшуюся бельевую верёвку, кричала что-то.
Вацек пока не мог разобрать, что именно, да и не пытался толком.

С удивлением он равнодушно рассматривал мостовую в прорехах между чёрными чугунными столбиками. Камни – он мог, казалось, разглядеть их все до единого, едва ли не во всех в деталях. И даже окурок, который он бросил туда несколько минут назад – неужели всего несколько минут? – всё ещё был там, мелькал аккуратным мазком на тёмных, истоптанных ногами прохожих булыжниках.

Там, внизу, собралась уже целая толпа. Они смотрели вверх, кричали, улюлюкали, делали какие-то жесты руками. Многие смеялись и даже аплодировали. Лица других были перекошены злобой и презрением.

Вацек всё никак не мог понять…

Пока не услышал и не разобрал, наконец, каждую ноту в визгливом, сорванном от крика голосе толстухи с балкона напротив.

- …совсем стыд потеряли, сволочи! – орала она. – Здесь же дети могли быть! Пидорасы бесстыжие!

До Вацека с огромным трудом дошло, о ком это она.

Он дёрнулся было, попытался вывернуться, но Михаэль держал его по-прежнему крепко – только потянул вверх, заставляя выпрямиться, и прижал к себе ещё плотнее, показывая его всем и каждому, словно утверждая неоспоримое: Моё. Завидуйте, суки.

И весело проорал прямо над ухом что-то по-немецки – Вацек вяло подумал, что даже подумать о том, чтобы воспроизвести это когда-нибудь, просто невозможно.
Его тирада казалась бесконечной и в то же время – слышалась, как одно-единственное длиннющее слово, наполненное рычанием рассерженного льва и шипением раздражённой змеи.
Ругательство, иначе и быть не могло.

Сбоку взметнулась рука Михаэля, гордо демонстрируя всему миру самый, наверное, известный из неприличных символов.

Толстуха осеклась и заткнулась.


* * *


- Не страшно больше? – Михаэль лениво потягивается на кровати, как огромный кот, наблюдая, как Вацек, обернув бёдра простынёй на манер некоей гротескной юбки со шлейфом, тащится на балкон, и уже готов смело переступить порог.
- Не-а, - хмыкает Вацек, зажимает сигарету в уголке рта и щёлкает зажигалкой.
- Na gut…** - довольно урчит Михаэль и подгребает подушку ещё ближе к себе, очевидно, намереваясь подремать ещё.
Он жуткий соня и ленивец. Для него встать с кровати по выходным –настоящий подвиг. Вытащить его из постели в выходной день– просто героизм.

Вацек облокачивается на перила, затягивается сигаретой и неторопливо перебирает в уме запланированные дела: через два часа встреча с учеником, потом надо бы созвониться с Блажаком, договориться о том, когда Вацеку лететь в Краков, и что там ещё потом…
Куча дел, просто масса.

Он больше не работает в Карловом университете – уволился почти сразу же, после того субботнего утра. Теперь только частное репетиторство, учеников становится всё больше – репетитор он хороший, и его рекомендуют всем, кто спрашивает. Денег это приносит более чем прилично, потому что времени на это теперь куда больше, чем было когда-либо до этого.
Вацек даже представить себе не мог, пока не уволился, сколько, оказывается, сил и времени отнимает преподавание в университете, учитывая всю эту кафедральную подковёрную возню…

Благодаря содействию коллеги из Ягеллонского университета – тот самый Алекс Блажак, с которым они всегда тепло приятельствовали, хоть и не сказать бы что тесно дружили – удалось перевестись в докторантуру туда, в Краков. Диссертация пишется полным ходом, всё идёт своим чередом, и проблем не предвидится. Благо, тема связана с английским языком, не с чешским, а уж эта проблематика, к счастью, всегда и везде универсальна и актуальна, и в Кракове тоже.
Статьи и монографии, правда, теперь приходится писать по-польски и по-английски, но это и вовсе не проблема: польский, как и английский, Вацек всегда знал отлично.
Хотя немецкий так и не выучил, как ни жаль…
Впрочем, пару важных слов на немецком он знает точно, не ошибиться.

Он косится через плечо, смотрит сквозь стекло на створке балконной двери на кровать в спальне.
Михаэль уже благополучно заснул снова.

Краем глаза замечает движение на балконе напротив. Безымянная толстуха – они сталкиваются иногда в магазинах и на рынке неподалёку – неизменно кривит губы, будто увидела омерзительное насекомое. Вацек с Михаэлем, как правило, дружно делают вид, что этой тётки не существует в природе.
Вацек вдруг с ужасом думает, что ей, этой бабе, лет, наверное, столько же, сколько и Михаэлю. А то даже и меньше…
От этой мысли передёргивает.

Он поворачивается снова лицом к дому напротив. Толстая соседка – на ней всё тот же халат, вылинявший, как старое кухонное полотенце – развешивает бельё и неодобрительно зыркает на Вацека исподлобья.
Вацек тщательно гасит сигарету в пепельнице, очаровательно улыбается и светски кивает соседке.
А потом, сохраняя на лице ту же вежливую светскую улыбку, показывает ей средний палец.

Падать он больше не боится.
Поэтому никогда не упадёт.


______________________

Примечание.

* Ich halte dich… Lasse dich nie los… niemals, mein Lieber, nie… - нем. «Я держу тебя… никогда не отпущу… никогда, любимый, никогда…»

** Na gut – нем. «вот и хорошо»

запись создана: 08.04.2015 в 21:33

@темы: порно моб3

---

Я хочу тебя!

Пора,пора вспомнить молодость замечательные наши мобы)) давно не устраивала,хотя собиралась и обещала) и начнем мы с.... дааа,с порно )))) что лучше всего согревает в холодные зимние апрельские дни и ночи? правильно, хороший секс,которого как мы все знаем ,много не бывает))



правила те же) я даю картинки,но и все,кто захочет,может накидать ,а вы выбираете и пишете,упоротое порно красивую любовь) все,что вам придет в ваши талантливые головы) время НЕ ограничено) никто не торопиться,а мы с группой поддержки сидим и терепеливо ждем) готовый текст лучше присылать мне на умыл,чтобы я закидывала сразу в шапку)

Согласие дали

 Lana Mak

 Villano Алекс,тебе уже готова отдельная картинка)))

 Татьяна_Кряжевских

 VikTalis

 DreamGalaxy

 FNerium

 DivideEtImpera

 Mebius Cat

 Pel89

 К.А.Н.

 Пелагея 007

 LENAsan

 treffdame

 Алеон

 good-bye-america все уже,родная.не отвертишься) даже если через год))

Так же очень,очень приглашаются

 Захария Катц Захар,мы давно говорили) вот настал момент) буду тебе рада пресильно

 Светаклевер

 tatiana- tiana наберусь наглости и смелости и тоже приглашу) если будет минутка,если зацепит картинка и главное,если будет желание)

 ales sandro Саааш ну а вдруг?)))

 Vineta1 Ир,тебя тоже буду сильно,сильно рада видеть с нами)

 Хатифнат ты обещала подумать))) надеюсь)

 urfinj , A.Raff Урь,Анечка знаю,что сильно заняты,но вас всегда жду очень-очень

Кого не упомянула,ВСЕ ,кто захочет,приходите к нам в любой момент)

ну,пожалуй,начнем) картинки разные) есть просто лица) может вам так легче будет придумать герою историю )

Алекс,тебе ,дорогой ты сам так решил))) я прям запала на эти руки) расскажи нам ,пожалуйста,что эти руки вытворяют)



много)






























































































добавка от Лиса)



















1. Villano

на картинки


и дополнительная




Человек дела

Жизнь никогда не была ко мне добра. Никогда. С детства я вызубрил самый главный урок: не хватает мозгов – действуй руками. Только не тормози, не снижай скорости, и тогда ты окажешься в числе тех счастливчиков, что управляют своей жизнью и жизнью тупых, законопослушных баранов, что плетутся в колее, проложенной колесами твоего крутого авто. И не важно, что дорога усыпана костями, а руки по локоть в крови. Кого это волнует в наше время? Уж точно не меня.
Люди смотрят на мои руки и бледнеют. Всегда. Какими бы крутыми херами с горы себя не считали, потому что тату на моих пальцах говорят всем и каждому, что я – человек дела, и не прочь вымазать руки в их крови, если посчитаю это необходимым или выгодным. Мои руки – моя визитная карточка. Левая, с перстнями-наколками на трех пальцах из пяти, ни разу не поломанная и чертовски красивая. Особенно, когда я надеваю часы Patek Philippe, рубашку от Eton и пиджак Stefano Ricci.
Это стильно. Это дорого. Это очень просто. Я вообще мужик простой. Без затей. Почти. А как без этого? У каждого уважающего себя мужика есть пунктик. У кого один и безобидный, у кого тысяча весьма небезобидных, но кому до этого есть дело? Пока эти увлечения не касаются меня и моих интересов, я в чужие дела не лезу, да и в свои не пускаю.
Женщины готовы целовать каждую венку на моей левой руке вечность. Вылизывать кожу, сосать каждый палец, целовать и ласкать языком ладонь. Я не против, но это быстро надоедает, и я запускаю руку в их волосы, накручивая на кулак так, чтобы из лживых женских глаз брызнули слезы, а похоть сменилась мольбой. Я не церемонюсь с моими женщинами: отпускаю волосы, но сжимаю груди. Сминаю, тискаю, выкручиваю соски, заставляю кричать от боли и удовольствия, вынуждаю плакать и молить о сострадании.
А потом раскладываю их на столе или на постели на спине и принимаюсь пальцами за влажные складки, что живут меж раскинутых в разные стороны ног. И женщины кричат. Ох, как они кричат! Стонут, умоляют, извиваются, насаживаются на мои пальцы изо всех своих хилых силенок и молят об освобождении. Иногда я дарю его им, иногда нет. Как в голову взбредет. Да. Именно в голову, а не в головку. Мой член в этих утехах не участвует, потому что ни одна из этих женщин мне не нужна.
Я получаю моральное удовлетворение, глядя на них, таких глупых, пошлых, испуганных, отчаянных, алчных… всяких разных. Они стараются изо всех сил. Я вижу это. Знаю. Чувствую. Еще бы они не старались! За то чтобы я погладил их правой рукой или трахнул по-настоящему, была обещана неприличная сумма денег и свобода, но за те полгода, что я живу на воле, никому не удалось даже возбудить меня как следует, что уж говорить о большем.
Собратья по ножу и топору пустили было слух, что я импотент, но в дело вступила моя правая рука. И член. Две отттраханные и порванные в хлам задницы, два вырванных кадыка, две делянки, ставшие моими, – неплохой урок остальным. Еще один важный хрен, рискнувший прошептать о том, что с зоны я вернулся педиком, получил в свой болтливый рот не член, а раскаленный прут. А как он хотел? Никто не смеет портить мою репутацию или болтать обо мне что ни попадя. Даже если в этом есть доля правды. Нет, я не любитель мужских задниц. Я любитель…
- Семен Петрович, мы приехали.
Я потер переносицу и глубоко втянул в себя воздух. Ворота тюрьмы навевали на меня вселенскую тоску. Это с одной стороны. А с другой… Если бы не зона, я бы никогда не узнал, что такое жизнь и страсть. Не похоть, а страсть! Настоящая. Слепящая. Сжигающая нутро. Заставляющая ломать стены и людей, только ради того, чтобы почувствовать ее снова. Я потратил кучу сил, денег и времени, но я добился своего. Осталось совсем чуть-чуть, и у меня будет все, чего я когда-либо желал: власть, деньги, безопасность и то самое, нежданно-негаданное, но необходимое как воздух.
- Скоро? – отрешенно спросил я своего водителя. Он бросил взгляд на приборную панель.
- Пять минут.
- Не дай Бог, задержат. Начальнику тюрьмы вовек со мной не рассчитаться.
- Он знает, босс, - ухмыльнулся водила. – Все знают.
Я откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза, опуская правую руку на ширинку брюк. Сегодня я надел самое лучшее шмотье, которое можно купить за деньги. Провел два часа в салоне красоты. Привел себя, свои руки и член в идеальное состояние. Зачем? Я спрашивал себя об этом все то время, что тратил на эту идиотскую хрень.
Ответ был очевиден, и, в итоге, я с ним смирился, ведь не в моих правилах было закрывать на правду глаза. Слепые котята живут ярко, но недолго. Ты – из тех. Но я позабочусь о том, чтобы ты прожил как можно дольше. Рядом со мной. Или так, или никак. Я не оставил тебе выбора в тот день, когда ты ступил в тюремный коридор. Когда наткнулся на меня испуганными глазами, но сжал челюсти, проглотил ужас и пошел прямо ко мне.
Ты знал, на что идешь. На что соглашаешься. Чем будешь расплачиваться. Я не думал, что все это закончится вот так. Нет мозгов – действуй руками. Тогда я действовал членом и только в самом добром расположении духа – пальцами. А ты… сначала терпел, потом привыкал, а потом добрался-таки до моей правой руки губами. Заставил смотреть тебе в глаза. И вскрыл мою грудную клетку без отмычки.
Ты знал меня только по зоне, а там особо не разбежишься, так что сегодня я хотел сразить тебя наповал. Хотел увидеть восторг, обожание и собачью преданность в голубых насмешливых глазах. Не дай Бог, не увижу. Рука сжалась на полувставшем от мыслей о тебе члене, а в груди заворочалась ревнивая ярость. Замучаю. Затрахаю. Залюб… Не отпущу. Никогда. Сломаю. Задушу вот этими вот руками. Переломаю все кости. Выебу во все щели. Посажу на цепь. Все что угодно, лишь бы ты был рядом.
- Семен Петрович, смотрите, - выбил меня в спокойные воды разума голос водилы, и я послушно повернул голову.
Одна дверь. Решетка. Узкий проход. Вторая дверь. Ты в дверном проеме. Вот она - свобода. Облегчение на твоем красивом лице. Улыбка, сводящая меня с ума: счастливая и лукавая. Клетчатая рубашка слетает с плеч, обнажая стройное тело, и обнимает узкие бедра, завязывая узел не только на ширинке твоих черных джинс, но и у меня в паху. Браслет на запястье, мой браслет, прокатывается по изящной, но мускулистой руке вверх-вниз, тонкие пальцы ерошат черные волосы, и я смотрю сквозь стекло в глаза того, кто однажды перевернул мой мир вверх дном. Об этом не знает никто. Даже ты. Я убью тебя, если ты догадаешься и посмеешь сказать это вслух.
Я нажимаю на кнопку двери дрогнувшей рукой. Не дай Бог, ты забыл обо мне. Не дай Бог, ты врал мне. Не дай Бог, ты посмеешь сопротивляться мне…
Я открываю дверь и смотрю на тебя холодно и спокойно… я, блять, пиздец, сука, киплю как гребаный вулкан на Камчатке! Я теку как последняя сучка! Я схожу с ума! Я держусь из последних сил и рву кожу на переднем сиденье правой рукой лишь бы удержаться от рывка. Туда! К тебе! Я скриплю зубами, я… не дай Бог, любимый. Не дай Бог!!!
- Ты пришел за мной, - шепчешь ты и улыбаешься мне так, как улыбался всегда, что бы я с тобой ни вытворял.
Облегчение накатывает на меня с такой силой, что ручка на двери скрипит и гнется под моей рукой. Я облизываю пересохшие губы. Я разжимаю правую руку. Я протягиваю ее тебе. Я молчу, потому что сил говорить у меня нет.
Ты щуришься и делаешь шаг назад. Водила сдавленно ахает и поспешно достает пистолет. Я сжимаю протянутую к тебе раскрытую ладонь в кулак, а глаза застилает багровая пелена ярости. А ты… ты смеешься, развязываешь рубашку на бедрах и роняешь ее на асфальт. Я моргаю, убирая кровь из мыслей, а ты расстегиваешь ширинку и скидываешь кроссовки.
- Пигалица, ты свихнулся? – хватаю ртом воздух я. Ты смеешься и скидываешь с себя трусы, оставаясь голым под стенами тюрьмы на глазах вездесущих камер. – Долбоеб! А ну марш в машину!
- Посмотрите на этого злого дядю, - стебешься ты, упирая руки в стройные бедра и делая шаг ко мне.
- Убью! – рычу я, хватая тебя за яйца. Ты вскрикиваешь и вцепляешься в мою руку своими двумя. - Забыл, как надо себя вести? Так я напомню.
- Напомни, напомни, - улыбаешься ты, но я вижу в твоих глазах слезы.
Тебе больно. Больно! Глупый. Какой же ты глупый! Я сменяю гнев на милость и провожу по твоей мошонке ласково. Заставляю расставить ноги и тяну к себе, цепляясь пальцем за анус. Полгода в нем не было никого. Я чувствую, как плотно сжимается дырочка вокруг моего сломанного когда-то, а потому толстого в суставе пальца. Ты судорожно втягиваешь в себя воздух и неожиданно ныряешь в салон машины, роняя меня на сиденье.
- Мой! – вцепляешься в лацканы моего пиджака ты, и я вижу отголосок безумия в твоих глазах.
Оно ставит тебя на одну доску со мной, а это немало. Не зря тебя посадили, ох, не зря. Ты убил тех, кто пытался убить и изнасиловать тебя. Теперь я знаю это совершенно точно. Это заставляет меня смеяться. Мы с тобой одного поля ягоды, Пигалица. Нет мозгов - действуй руками. Ты шипишь и кусаешь меня в губы до крови. Пуговицы летят на пол, ткань трещит, а дверь аккуратно закрывается под напором нашего водилы.
Это последнее, что я отражаю из внешнего мира, потому что остаешься только ты. Засос возле моего кадыка и наглые пальцы, сжимающие мою ширинку заставляют меня хрипеть и загонять в твою попку сразу три пальца до упора. Ты стонешь и целуешь меня в губы, путая языком и цепляя губы зубами. Добираясь руками и ногтями до моей груди.
- Фарт, я хочу, - шепчешь ты, покусывая мои соски и судорожно расстегивая на мне ремень и ширинку.
- Не заслужил, - рычу от удовольствия я, но ты меня не слушаешь: отрываешь правую руку от своей попки и принимаешься за нее языком.
Губами. Зубами. Языком. Закрывая глаза. Облизывая каждый палец. Ерзая по моему паху своими налитыми яичками и возбужденным членом. Нас подбрасывает на кочке, и мои пальцы заходят в твой рот очень глубоко. Прямо в горло. Ты хрипишь, а я рычу и вырываю руку. Потом. Все потом! Я ждал непозволительно долго.
- Фа-а-арт! – вскрикиваешь ты, когда я натягиваю тебя на себя. Безжалостно. До самого конца. Помогая себе руками на твоих бедрах. – Фарт…
Ты выгибаешь спину вверх, облегчая себе жизнь, но этот фокус со мной не пройдет. Ни сегодня. Ни завтра. Никогда!
- Прими меня! – рычу я, хватая тебя за короткие волосы. – Прогнись! Давай!
Ты послушно прогибаешься, опираясь на мои плечи руками, закидываешь голову к потолку лимузина и делаешь пару осторожных движений бедрами, заставляя меня хватать воздух от накатившего возбуждения. Я впиваюсь в твои губы засосом и начинаю трахать тебя как свихнувшийся кобель до тех пор, пока на мою щеку не капает соленая капля. Она заставляет меня распахнуть глаза, сбавить темп и обнять тебя крепко-крепко. Прижать к себе. Уткнуться в ухо губами. Провести по попке руками.
- Пигалица, девочка моя, потерпи.
Ты молчишь. Покорно и очень обиженно сопишь. А что тебе остается? Но я вспоминаю твои глаза, когда ты увидел меня в машине, улыбаюсь и принимаюсь за дело снова, но на этот раз медленно. Лаская тебя пальцами везде: по ключицам, соскам до пупка, от него по ребрам на спину, вверх до лопаток и по позвоночнику вниз до попки. Если мне не изменяет память, так тебе нравится больше всего. Ты упрямо сопишь, но твои губы ползут по моей шее, а руки ласкают мое тело под обрывками рубашки.
Я пристально смотрю в твои глаза и целую в губы, а ты стонешь, царапаешь меня и хватаешься за свой член рукой, отчаянно нашаривая мою. Я играю с твоей мошонкой и веду рукой по стволу, заменяя твою руку на мою. Вот и все. Теперь ты мой.
- Фарт! – вскрикиваешь ты пару минут спустя, и я засаживаю тебе по самые яйца.
Кончаю глубоко в тебя, рычу, кусаю губы, но слова прорываются сквозь заслон:
- Пигалица… моя… навсег…
Ты накрываешь мои губы своими, растекаешься по мне, обнимаешь и принимаешься за мою правую руку языком, заодно слизывая с моего тела сперму. Я треплю волосы на твоей голове левой, довольно щурюсь в потолок лимузина и радуюсь тому, что ты рядом. Теперь мне придется включать мозги гораздо чаще, но ты того стоишь. Пора моим рукам отдохнуть. На тебе. В тебе. С тобой. Неплохая альтернатива крови, не правда ли?
Ты поднимаешь голову от моего пупка, с которым играл языком, улыбаешься… и роняешь на пол острую как бритва заточку. Откуда ты ее взял? Где прятал? Почему не убил? Вопросы крутятся в голове бешеной каруселью, а ты доползаешь до моих губ, кладешь мои руки на свои ягодицы и шепчешь мне прямо в душу:
- Фарт… ты - мой… убью, если позаришься на другого…
Я обнимаю тебя обеими руками и прогоняю мысли об осторожности к черту. С таким верным псом как ты, ко мне не подберется никто и никогда. Кроме тебя. Но ты – другая история. У меня нет детей, но есть ты. Кому я передам дела, если не тебе?
Так что я целую тебя в губы, провожу по твоей спине руками и шепчу в самое ухо клятву, скрепленную нашей с тобой спермой:
- Никаких если.


2. urfinj
на картинку



и песню


Cкачать Город 312 Останусь бесплатно на pleer.com

Мы с тобой об этом никогда никому не расскажем.
Не было.
Всего этого просто не было.
Расправляю сбитую в невнятный ком простыню, выглаживаю заломы белья, что уликами пропечатались на твоей коже. Поднимаю с пола одеяло, подушки. Имитирую безликий гостиничный порядок. Ты стоишь на балконе, бессильно опираясь на перила, не оборачиваешься. Вглядываешься в пустоту улицы. Молчишь. Слов нет. Все они остались тяжелыми солеными каплями пота, впитавшись запахом в постель. Остались густым ароматом, что вдыхать больно, страшно и не возможно не вдыхать. Завязываю на шее удавку галстука, перекрывая готовый сорваться с губ шквал. Обернись! Скажи! Останься! Я готов поломать к херам свою правильную жизнь. Чужое доверие, чужое сердце. Готов, блядь, плясать на осколках твоей и своей жизни… Только скажи. Я знаю, что под белой равнодушной тканью полотенца, что сейчас обнимает твои бедра, кожа красноречива стерта. Знаю, что твои пальцы подрагивают, когда ты выковыриваешь очередную сигарету из пачки, пытаясь замять мой вкус. Чувствую, как твоя душа мелко рвется в немом сожалении. Слышу, как в твоей голове уже выстраивается линия самозащиты. Подожди! Посмотри на меня! Дай мне еще немного времени. Прежде, чем ты покроешься корочкой неправды. Прежде, чем суетливо пожмешь плечами и не простишь себе свою слабость. Я люблю тебя так остро, что меня пропарывает насквозь, вскрывает и выковыривает из-под наросшего хитина. Я беззащитной массой сгружен на краю идеально заправленной кровати.
Не было.
Не было?
Всего этого не было? Твоих смешанных с хрипом стонов, до боли вцепившихся в мои плечи пальцев. Жадных губ, старающихся захватить любой участок моей кожи. Не было твоих сумасшедших глаз и слов, подбитыми птицами умирающих на моих губах. Чего не было? Что нам нужно забыть и вычеркнуть из прошедшей ночи? Может быть, то, что ты так и не смог ни на секунду выпустить меня из рук? Может быть, не было твоих голодных вдохов, когда ты, уткнувшись в шею, не мог надышаться. Может быть, не было зацелованных до болезненной корочки губ? Может, и меня нет? Нет души, в немой тишине номера умирающей под кнутовищем твоего самобичевания? Нет тела, все еще подрагивающего от смертельных разрядов твоей страсти? Нет кожи, красноречиво расписанной следами твоего преступления? Пре-ступить. Пере-ступить. Пере-шагнуть. Забыть.
Я никогда и никому не расскажу о том, чего не было.


3. LENAsan я тебя обожаааааааааю)))

на картинку



НАКАЗАНИЕ

Я люблю черный лак кожи.
Высокую шпильку, корсет со шнуровкой сложной.
Я сегодня примерю роль госпожи.
Раздевайся! О! Как твоя плоть в предвкушении дрожит.
Пара наручников... Не забыл - командую я!.
Руками не трогать! Только смотреть на меня!
Наступлю на тебя. Ты застонешь, прогнешься.
Ты сегодня наказан, меня не коснешься.
Скользит ладонь под жесткий корсет.
Как ласкаю себя,ты давно увидеть хотел.
Смотри... Как плавно веду ладонью я вниз.
Обнажая себя,ты так напряженно затих.
Твою мать! Как я по тебе скучал!.
Изнывающий член, ладонью привычно сжал.
Не отводи глаза! Я покажу больше.
Чувствительная кожа, и наслаждение - острее,тоньше.
Сначала вверх,чуть шире ноги разведя.
Вниз! Рукой свободной по бедру ведя.
Чуть быстрее! Уже влажная ладонь.
Сквозь дрогнувшие губы прорвался тихий стон.
Быстрее! Сморгну я влажными ресницами.
в пустой постели, без тебя, не спится.
Испарина! Дышать труднее! Еще резче!
Если бы ты знал,как я готовлюсь к каждой нашей встрече.
Смотри,как вскидываю бедра. О да! Сейчас!
Всё плавится, когда я думаю о нас.
Знаешь - это пытка, кончать, только от своей ладони.
Я на тебя смотрю - чуть искушающе, с истомой.
И нежным, нежным голоском: "Две недели, блять!
Ты будешь, как и я, от одной руки своей кончать!"

4. DreamGalaxy

на картинку




Cкачать Jetta Feels Like Coming Home. бесплатно на pleer.com

Просыпаюсь от уютного сопения в загривок. Вернулся-таки. Где-то там под утро уже после трех, когда меня отрубило. Мог бы и предупредить. Я бы дождался... А так, какое-то блядское ощущение на душе, что разговоров со мной Яр старательно избегает.
Оставшиеся несколько минут до будильника лежу смирно, прислушиваюсь к его ровному дыханию, а затем с тихим вздохом выпутываюсь из объятий. Он недовольно мычит что-то нечленораздельное сквозь сон, подгребает крепкой рукой оставленное мной одеяло и на этом успокаивается. А мне ровно через час пятнадцать на работу, чтобы успеть до обеда закончить с документами и смотаться в налоговую. Замираю у косяка двери, взглядом оглаживая еле заметный шрам у виска, мысленной лаской губ проходясь по наметкам щетины на подбородке, по инерции добираюсь до линии рта.
Задыхаюсь.
Отворачиваюсь.
Только поздно.
Сцуко. Какое ж ты сцуко, Яяяяр. Знаешь же, что не стану будить и чего-то просить или, тем более, требовать и все равно мучаешь этими своими приходами.
"Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас"... Сами, а как же. Неделю молчу рыбкой в аквариуме. Не пишу, не звоню. Не бужу, когда украдкой являешься под утро, чтобы доспать со мной какие-то пару часов. Молча открываю дверь пустой квартиры по вечерам. А ведь сколько раз уже порывался сказать, что вот так "спать" можно и с женой. И...не могу. Потому что каждый долбанный раз, утыкаясь взглядом в твои губы, я тут же забываю, что хотел сказать, под напором эскадрона бравых порнографических образов в голове. Такая себе безвольная, похотливая до одури тряпка с обостренной верностью. Твой маленький жизненный Джекпот...
Включенный душ глушит мои почти жалобные стоны, когда я в очередной раз довожу себя рукой за закрытой дверью. Чтобы не разбудить. Как последний придурок. Это при живом-то любовнике в постели.
Может ну его? Замки сменить, начать новую жизнь, а? Вот так же, молча.

Даже старенькая магнитола своим безмолвием солидарна с царящей в квартире тишиной. А ведь только глухой не услышит музыки, которой по вечерам я пытаюсь забить зияющую пустоту собственной квартиры.
Яааар, ну за что? Что я тебе такого сделал-то?
Утыкаюсь лбом в навесной шкаф над столешницей, пялюсь в чашку с остатками кофейной гущи, словно в ней ответы на все мои вопросы, когда тело прошибает от касания губ к выступу шейного позвонка.
- Ррррусь...- а мозолистые подушечки пальцев по ребрам еле ощутимо.
И ноги сразу как чужие.
Так удавы кроликов жрут. И глазом не успел моргнуть, а все кончено. Только в моем случае вместо колец, что сжимают жертву, эти прикосновения, что напрямик к душе.
- Имей совесть... - выдыхаю шумно.
- Ты - моя Совесть... - шепчет ласково в татушку между ключиц, а вслед языком тягуче.
- Яррр...- стоном, судорожно сжавшимися на краю столешницы пальцами.
Удержаться. Соломинка. Воздуха бы глоток.
Щекочет дыханием позвонки, спускаясь все ниже, поддевая и стягивая вниз последний бастион моей сегодняшней невинности. К себе за бедра повернул.
Улыбается.
Любуется, стоя на коленях, бурной реакцией на ласку. Замираю в предвкушении, не в силах оторвать взгляд, когда губы - желанные, дикие, волшебные - бережно обнимают головку, тут же резко соскальзывая до основания.
- Ярррр....- невыносимо, безумно, невозможно - до солоноватого привкуса во рту от того, как стремительно сбываются мои "мокрые" сны. Темнота прикрытых век словно вышвыривает из этой опостылевшей реальности вон, и я вспоминаю о времени лишь на влажных от нашего буйного помешательства простынях, кайфуя под тяжестью его тела.
- Рууусь...может ну его, а?... - в такие моменты кажется, что я для него открытая книга, - давай отпуск возьмем... хоть на неделю... и на курорт... вдвоем...
Приоткрываю один глаз и удивленно взираю на своего медведя:
- С каких это пор на курорты ездят отдыхать на пару с Совестью? - пальцы ерошат короткий ежик волос.
- Просто у меня есть, чем ее заткнуть, - усмехается Яр, накрывая мои губы теплым, волнующим поцелуем.

5. Mebius Cat

на картинку



Черный, хриплый, вязкий, как застывающий гудрон, негритянский блюз дребезжит в ушах зеленоватой медью труб. Невыносимо хочется курить. Аж сводит под ложечкой. Почему мне от тебя всегда так невыносимо хочется курить, а, Гарри? Как кусок раскаленной проволоки в солнечное сплетение, через все потроха и к хребту. И шить ею что-то, неизменно и обреченно разваливающееся на куски. И бить в хрустальное сверкающее крошево зеркальные дверцы тяжелого пафосного трюмо, с особым наслаждением выдирая осколки стекол из темного от времени дубового переплета. Чтоб хрупало. И пальцы соленым кармином.
- Ну и хрен ли ты сидишь и ждешь? Весь такой терпеливый и всепрощающий, что прямо охереть можно от счастья. Разве что не светишься от святости и всепонимания.
- Что нужно делать в ответ? Дать тебе по морде? - завиток дыма сводит с ума. - Я могу. Но не хочу.
- Ну и иди в жопу со своей рассудительностью.
- Дальше что?
- Дальше все. Ничего дальше.
Оконное стекло, вместо того, чтоб открыться, подается под ладонью и как-то легко и радостно ухает вниз, вылетев из рамы.
- Все остопиздело и в ухо дует. А ты даже в жопу толком не пойдешь, непременно отвлечешься на полдороге.
- Да? - излом брови, табачная горечь стекает из губ и впитывается в кожу под воротом.
- Я в жопу хожу со сводным оркестром белошвеек мотористок и обезьяной с цимбалами. А ты туда ковыляешь уныло и мрачно, по пути размышляя о смысле жизни и прочих высоких материях.
- Оркестр, цимбалы, обезьяна... Не многовато ли для одной жопы? Глобалист. Памятник хочешь? Или портрет? В натуральную величину и сходство не обещаю.
- Кому памятник? Жопе или обезьяне? Портреты трахать не приучен, на памятники не стоит. Не хочу, - в тональности выбора между колой и пепси.
- Знаю. Кто из нас позер, ты или я?
- Оба. Славно. Хочу говна, не хочу говна.... Ну его все нахер.
- Один идиот, другой псих, charmant, mon ami, нет слов, одни эмоции...
- Charmant.

Было? Не было? Схлынуло.
Взгляд. Такой же темный и жадный, как хардовый запил Хендрикса. Кто сменил треки? Ползет по рукаву вверх. От косточки на запястье и выше. Выше. Жжет жаждой. Разъедает, точно царская водка. Упирается в скулу. Поднести руку, огладить под кадыком, сжать пальцы обещанием то ли ласки, то ли вырванного горла. И вниз, вниз, жмурясь от стука по полу выдранных пуговиц. Какого черта? Обжечь дыханием, заклеймить губами, так чтоб ледяная кожа под пальцами полыхнула, пошла алым.
- Ты знаешь, что я с ума схожу, когда ты закрываешь глаза? Вот так...
Предвкушением - короткий выдох. Желания наслаиваются одно на другое. Переплетаются, как пальцы, как воздух, из одних легких в другие.
- Ну?
В вопросе ответ, а в ответе только шуршание ткани и неловко стукнувшиеся зубы. Ближе. Еще ближе. Развести колени, согреть щекой бедра, задохнуться от невысказанных слов с терпковато-коричным привкусом и расслабить горло, чужой плотью загоняя их все дальше. И животный, гортанный стон по хребту и в легкие, в глотку.

Было? Не было?
Только два тела. Спина к груди, загривок к горлу, как кривой сточенный нож в подворотнях Уайтчепела. Шелохнись - плеснет кармином на мостовую. Губы ласкают ухо, шепчут неразборчиво:
- Хочу.
И дрожь в пальцах, и движение, неостановимое, неумолимое, не... Лишь поясница прогибается больше и испарина на виске. Прядь темнеет, липнет к коже. Пульс бесится, бьется одурелым табуном от степного пожара, и прицельно, копытом, в самое солнышко, в сжатую до предела пружину. Вдребезги. Вхлам. В судорогу наслаждения, так что бедра выкручивает в попытке вплавить себя в него.

Было? Не было?
Схлынуло.
- Мне пора.
- Вернешься?
- Поздно.
- Покурить успеем?
И две сигареты тыкаются слепыми котятами в пламя царапанной старой зиппо, воруя огонь, занимаясь багряным жаром. Горчит дымом. Почему от тебя всегда так невыносимо хочется курить, а, Гарри?

Схлынуло.

6. VikTalis

на картинки





Верю,надеюсь..

Порой ломка бывала такой сильной, что сводила с ума.
Голод. Когда приближаешься к стадии превращения в безмозглого зверька с единственным инстинктом – он хочет жрать.
Страшно. Рискуешь утратить контроль, чуйку, бдительность, а значит, рискуешь своей безопасностью.
Возможно это болезнь, зависимость. Возможно. Только моя зависимость не лечится ничем, кроме дозы. Впрочем, лечиться не пробовал. Я не собираюсь отказываться от своего космоса, совершенно осознанно. Мне нужно другое – найти постоянный «источник питания». И в этом заключается главная трудность. Мало того, что я тематик, позиционируюсь как нижний и на сегодняшний день бесхозный, так ещё и гей.
Мдаа… мой папаша, царствие ему небесное, и слов-то таких не знал, максимум, перевел бы – пидор, извращенец.
Круг моих потенциальных партнёров крайне ограничен.
Чуть проще чистым СМщикам, опытных и разумных садистов найти можно.
С другой стороны, нетематических садистов хватало во все времена, а сейчас, на волне моды, они почти законно лезут в Тему. Есть риск нарваться на урода, который о принципах безопасности, разумности, добровольности и не вспомнит. Но у тематиков, тем более нижних, со временем и опытом вырабатывается чуйка, обостряется инстинкт самосохранения. Я, например, почти всегда интуитивно могу определить неадекватного доминанта. Как будто лампочка загорается в мозгах – опасность! Главное не голодать сильно.
Зато болевые практики без секса, проще говоря, садо-мазо сессии, возможны с натуралами, ведь есть мазы, которые не смешивают Тему и секс. Сам общался с топами, которым интересны подобные эксперименты. По-разному называют кайф, который ловит нижний от подчинения. И удовольствие у всех разное. Мазохисты могут получать своё только от подобных практик. У некоторых болевой порог позволяет творить с ними такие вещи, после которых я бы… не, я бы помер ещё в процессе. Соответственно, тематические садисты испытывают наслаждение, причиняя боль, и от обратки нижнего.
Хм, если вдуматься… один тащится от боли, другой – от того, что эту боль доставляет. И оба наслаждаются реакцией друг друга.
Ненормальные извращенцы? Пусть так, но появляется вопрос. Если прекрасное в своей многогранности взаимное удовольствие по взаимному же согласию – ненормально, тогда что есть норма?
Меня ведёт от разных практик понемногу, но слаще всего пси-доминирование. Впрочем, тоже многогранное понятие, часто по-разному трактуемое. Для меня оно проявляется не в грубости или унижении. Тихий, спокойный голос в «умелых руках» может выхлестнуть сильнее кнута и громких криков. И тут всплывает ещё одна моя проблема – не могу я склонить голову перед кем попало. Нет, теоретически смогу, но какой смысл портить мою драгоценную шкурку? Та же боль в сессии вторична, важна обратка. А какой кайф можно ловить от боли и подчинения, когда мне над таким доминантом смеяться хочется? Лучше тогда просто затейливо потрахаться. Но даже жёсткий секс, это всего лишь… жёсткий секс. Свой настоящий и редкий космос я ловлю от погружения в истинную власть, растворяясь, отдаваясь безгранично.
Принадлежать, обожествлять…
В общем, я отлично понимаю, почему мне так трудно. По сути, я ищу исчезающий вид. Я ищу личного бога. Боготворить… это чувство никогда не бывает взаимным. Доминант любит своего нижнего другой любовью. Кто-нибудь пробовал быть богом хотя бы для одного человека? Не потребителем, не самодуром, не фанатиком, а разумным созидателем, покровителем, осознающим свою огромную ответственность за того, кто тебе верит, верит в тебя, живёт для тебя.
Но я упёртый. Жалеть себя… с этим как-то с юности не сложилось: некогда было. Когда есть нечего, и никто не принесёт ни сегодня, ни завтра, сопли пожевать можно было, но долго ими сыт не будешь.
Я ищу. Кто-то не подходит мне, кому-то – я. Последнее, безусловно, обидно, досадно. Я не урод, не дурак, смею надеяться. Не сразу, но и к этому стал относиться философски. В конце концов, я не Бенджамин Франклин, чтобы всем нравиться.
Есть верхние уже «не в поиске». Логично, ведь обретая своё в Теме, нормальный тематик бережёт и дорожит отношениями. Но и здесь имеется лазейка. Как и в обычных парах, у тематиков существует опасность завязнуть в бытовухе. Некоторые стараются разнообразить свои сессии, приглашая третьего. Я соглашаюсь, гордостью тоже не наешься, а вменяемые топы нередко встречались именно в парах.
Дальше варианты как раз-таки для «затейливо потрахаться».
Еще один фактор, сужающий площадь моего поиска – секс. На сессии без сексуальной составляющей, я почти никогда не соглашаюсь, а секс без Темы или с её элементами вполне может сойти за перекус.
И, наконец, женщины. Да, именно. Здесь тоже были свои трудности. Например, верхняя леди, будучи в поиске постоянного нижнего, не станет углубляться в заведомо утопичные отношения с геем. Оставалась одна категория – платницы – тематические проститутки, по-разному их называют, грязь и оскорбления выливаются вёдрами. Я не был брезглив, я был голоден. К тому же среди платниц встречались такие дамы, что некоторым мужчинам до них топать, как до известного города не менее известным способом. Плеть в хорошей, крепкой руке многое оправдывает, а уж член – замечательная и желанная вещь, даже если он представлен в виде страпона.
В этих категориях мне повезло найти относительно постоянных партнеров.

Михаил. Не тематик, тщательно скрывает даже свою ориентацию. Среднего возраста, среднего роста, женат, дети, средний начальник в средней фирме. С ним можно поиграть в околотематические ролевые игры, благо его среднестатистическая голова присутствует не только, чтобы в неё есть.
Хотя в первый раз я его чуть было не выставил. Голоден был неимоверно, но чай-кофе, как порядочный хозяин, всё же предложил. Он не отказался, только кофе пил с молоком. Я попросил его достать сей продукт из холодильника, пока сам варил кофе. Он достал и завис, глядя на дверку. Хмыкнул. Угу, усмотрел средство для лечения повреждённых сосков. Видать, разбирается. Как-никак, семейный человек. Сначала он плоско пошутил про наличие у меня кормящей грудью жены и ребёнка, но увидев реакцию а-ля «не смешно», быстро заткнулся. Однако порадоваться его сметливости я толком не успел. Кофе выпит, ритуал гостеприимства проведён, пора переходить к делу. И он перешёл, сильно сжимая мне ягодицы и наблюдая за моей реакцией, но я даже не поморщился. А он, кивнув каким-то своим мыслительными процессами, вдруг пошло зашептал: «Деетка любит там погорячее».
Я чуть не заржал, поражённый его умозаключениями, чуть не ляпнул, что от «там погорячее» у меня есть другие средства, а этот крем используется именно для сосков, моих.
В общем, после «деток», ещё и горячих, как-то резко захотелось наплевать на голод и остаться в гордом одиночестве. К тому же мысли о креме притянули ещё несколько здравых подружек. Зажимы в количестве аж двух экземпляров у меня имелись, чем заменить член, тем более найдётся, так что одиночество, оставаясь гордым, могло статься не таким и голодным. Подобные дрочки уже крайность, но эдак хоть встанет, а так совсем печально. Но Михаил всё-таки случился весьма прозорливым, посмотрел ещё раз на меня внимательно, снова кивнул сам себе и больше не болтал. Зато отымел так качественно и умело, что я, поставив галочку напротив слова «пойдёт», пополз, в том числе и за тем самым средством: с моими сосками чудесно поработали без всяких зажимов.
Про себя я называю его «Михаил-обеденный перерыв» за конспирацию и забеги на пару часов. Эти факты нисколько не напрягают, напротив, дают возможность диктовать дни явок. А он практически никогда не отказывает выкроить те самые два часа.

Пары. Тут мне повезло почти сразу, глубоко копать не пришлось.
Олег и Ванечка. На первый взгляд типичные верх и низ. Но хрупкий Ванечка может быть очень ярким доминантом, а Олег – строго топ и своей властью делиться не собирается, тем более выступать в роли нижнего. Один свитч, другой только топ, этой паре такие как я были жизненно необходимы для сохранения своих отношений. Ну а мне, коротко говоря, с ними всегда хо-ро-шо. Смущает только одна деталь: они живут в другом городе, но и не через всю страну добираться, поэтому хотя бы раз в два месяца я приезжаю к ним.

Тематические проститутки. Не сразу сложилось, не было у меня опыта общения с доминами. Например, каблуки тут же попали в мои табу, а вот обнаженные женские ножки для потоптаться по мне или облизать их очень даже впечатлили.
Был ещё довольно яркий казус.
Я обожаю оральный секс, тащусь, когда позволяют ласкать, нежить, вылизывать, сосать. Люблю, когда трахают жёстко, глубоко в горло, как ещё одну дырку, как... короче, приветствую всеми возможными способами. Но когда мне засунули фаллоимитатор, я чуть не блеванул. Нет, мне приходилось и раньше брать в рот подобные игрушки, но это... Это была ядовито-розовая насадка к страпону с натянутым поверх презервативом, который источал противно-сладкий запах, а затем и вкус. Вся экспозиция завершалась корсетом столь же ядовитой расцветки с упакованной в него женской грудью.
Ещё меня женщиной пытались наряжать. Не-не-не, это не ко мне. Туда же – в табу.
Со временем разобрался и в других тонкостях. Сфера услуг и здесь оправдывала девиз про любой каприз: платные верхние леди хорошо ориентировались «на местности». Главное подробно изложить свои пожелания.
И наконец, я нашел одну даму.
Мария. Рост – 164 см, вес – 51 кг, возраст – 40 лет, согласно информации в анкете. Сам лично не измерял, не взвешивал, на вид вроде всё сходилось, а вот возрасту удивился. При встрече она уточнила, что ей почти сорок, я же дал бы не больше тридцати. Ну, тридцать с небольшим, и то с большой натяжкой. Мария не красавица с точки зрения эталона. Черты лица не очень выразительные, телосложение вернее назвать худощавым. Но меня это скорее привлекало, чем отталкивало, а неброскость черт Мария использует как достоинство. Она может перевоплощаться в самые разные образы, но даже в ярком «боевом раскрасе» в ней ощущается сильный внутренний стержень и природный аристократизм. И, главное, Мария наслаждалась процессом. Она показала мне много нового. Женщины в Теме, оказывается, такие изобретательницы. Но она предлагает игры ненавязчиво, строго соблюдая все мои пожелания и табу, а в итоге интересно, приятно и нет ощущения механичности процесса как с некоторыми другими платницами. Ведь нижнему важно, чтобы его верх был доволен.
А её способность играть разные роли однажды буквально спасла меня от проблемы. Игра, естественно, была не бесплатной, но эффективной и очень эффектной.

Наш автоклуб весьма популярен. Лёха и Оля – модераторы форума и организаторы клубных мероприятий, наша парочка массовиков-затейников. Обоим под сорок, трое детей, а не закопались в быту. Своей душевной молодостью и нескончаемым оптимизмом догонят и перегонят очень многих, двадцатисемилетнего меня и подавно. Вдвоём они создали нашему клубу такую славу, что в компанию просились и владельцы других марок, и родственники наших форумцев, и просто друзья самых разных возрастов.
Один такой «седьмая вода на киселе» умудрился потрепать мне нервы.
Знакомясь со всеми, сей девятнадцатилетний отрок представился по-модному Алексом. Лёха, правда, быстро изменил его представления о моде.
– Алекс – это у нас что? – поинтересовался он мимоходом, вот именно так, через «что».
– Александр, – надул губки новенький.
– Ага, Сашка у нас уже есть, Шурик тоже, будешь Санёк, – коротко присудил Лёха и добавил жизнерадостно: – добро пожаловать, Санёк!
А потом ещё потряс руку так добродушно улыбаясь, что у бедняги не осталось шансов оспорить своё новоприобретённое имя.
Уж не знаю, как этот вьюнош меня просёк, но подкатил уверенный как в своём радаре, так и в себе. Мой отказ в стиле «я не гей» лишь раззадорил его.
– Ой, да лаадно, – вещал он, растягивая слова и давно уже не девственный рот, – я не первый день... вижу я всё.
– Ну вот что ты видишь, Санёк? То, что я на твой зад глянул пару раз? Так вертеть надо меньше. Поверь, не я один на тебя пялился. Жека, допустим, – тут я сделал паузу и с удовольствием наблюдал, как испуганно расширились глазёнки пацана, представляя нашего «Данилу автомобильных дел мастера», и большого любителя женщин Жеку, – он поглядел, правда, да сплюнул брезгливо, а с другими может так не прокатить. Въебать могут не только по месту назначения и твоего желания, но и по морде.
– А ты у нас, значит, пару раз – не пидорас? – злобно пискнул мальчишка.
– Я, Санёк, вообще не у Вас. Короче, разговор тухлый и бесперспективный, – закрыл я опасную тему.
Но юноша обиделся. Стал цепляться ко мне, пытался кусаться и плоско стебать на соответствующую тему. Разоблачитель мелкий, не отказывали ему что ли раньше? Или так мало на свете геев, что, по его мнению, все, кто таковыми являются, вернее, появляются на его горизонте, осчастливленные его вниманием, должны с разбегу прыгать к нему в койку? Нет, с точки зрения внешности мальчишка имел право на такие мечты. На пару раз и я мог рассмотреть его кандидатуру, по опыту знал, что такие вот молодые да ранние наиотличнейшим образом проявляют себя в качестве активов. Так если бы он яйца ко мне подкатывал, а то ведь явно предлагал свою прекрасную заднюю половину, точнее половинки, ещё точнее то, что между ними. Но присунуть я и в кулак могу. Не говорить же ему, что я пассив ещё более махровый, чем он. К тому же не надо забывать, что помимо члена я предпочитаю в и на задницу приключения, следы которых нельзя будет не заметить в постели. А Санёк – не Михаил-обеденный перерыв, и язык очевидно излишне болтлив, когда не занят. Ну уж нах, с Саньком надо было что-то делать, его приколы могут быть безобидными до раза, а мне каминг-ауты без надобности.
Как-то у Марии вспомнил об этой истории в нужный момент.
Лежу я весь такой голенький у неё на коленях.
Кххм... Лежу? Ну-ну.
Позиция «мостик», пятками упираюсь в ножки стула, носки еле-еле достают до пола – слабая опора. Руками как могу, цепляюсь за противоположные ножки. Напряжение невероятное, но иначе никак. Она безмятежно пьёт свой сладкий смузи и курит. А что у нас пепельница? Верно, мой живот. Мария наслаждается процессом, затягивается через раз, никуда не торопится. Её длинная сигарилла никак не заканчивается, дымится, наполняя воздух приторным запахом и по велению хозяйки роняя на меня свои истлевшие кусочки. За это следует благодарить, и я самозабвенно хриплю витиеватые слова, насколько позволяет моё положение вниз головой. Понимаю, что сегодня долго не продержусь: внезапная бессонница ночью и некстати субботний рабочий день сказываются. А ведь данная игра – это только предварительные ласки.
Рискую ускорить процесс ХЖМом и одновременно заинтересовать моей задачей:
– Миледи… простите за дерзость… окажите честь ничтожному… могу я попросить… заказать… необычную услугу…
Мария стряхивает очередную порцию пепла, глубоко затягивается, молчит.
– Эскорт-услугу, – уточняю я.
Рука замирает, а через мгновение меня спихивают с колен. Едва успеваю уберечь лицо от столкновения с полом и сразу слышу резкий окрик:
– На спину!
Руки, ноги дрожат, тело не слушается, с трудом размещаю свою тушку, как приказано. Мария ставит на меня ухоженные ножки. Она сама не любит каблуки или колготки, ей нравится чувствовать кожей. Спасибо, даёт отдышаться. Поглаживает, стряхивает пальчиками остатки пепла, подбирается к паху. Останавливается, когда я уже готов замурчать, приказывает:
– Говори.
Я сбивчиво рассказываю о своей проблеме, обещаю достойно оплатить помощь.
Она затягивается своей сигариллой и выпускает дым в потолок. Щурится, губы растягиваются в улыбке. Наклоняется, смотрит. Предвкушение. Да, зацепил. Знал, что тебя заводят и такие игры. Довольно улыбаюсь. Зря. Давит ножкой медленно, плавно и… настойчиво. Ох… да-а-а…

Лёха как-то придумал «догонялки». Его десятилетняя дочка на одном из пикников обмолвилась, что папа на догонялки в пятницу ездил. Все посмеялись, но к языкам прилипло. Ничего грандиозного, даже не победы ради, а удовольствия для. По пустым ночным улицам, да с ветерком, да на интерес. Мужикам так понравилось, что «догонялки» перешли в разряд пусть и не шибко частых, но традиционных мероприятий.

Я спланировал спектакль на время после «догонялок», уже зная из обсуждений и списков на форуме, что Санёк приедет. Теперь, главное, самому быть без машины. Перед ночью «икс» прошу Лёху взять меня пассажиром. Мол, потусить со всеми хочу, но на работе выпил маленько, по случаю дня рождения начальства и отказать было нельзя. Лёха без проблем соглашается.
По окончании игры усиленно делаю вид, что вникаю в какое-то архиважное обсуждение. Когда дискуссия постепенно сходит на нет, и народ вот-вот начнёт расползаться по домам, отправляю смс. Через пару минут из-за поворота появляется машина, мчится к нашему постоянному месту сборов, тормозит в стиле «блондинко».
– Что за кура? – возмущается Леха.
Остальные сокрушенно кивают. С трудом сдерживаюсь, чтобы не заржать и не выдать:
«Да это моя лягушонка в коробчонке приехала»
Наслаждаюсь выражением лиц мужиков, когда «кура» идет к нам с грацией и видом аристократки в двадцатом поколении. И не «блондинко», а эффектная, стройная брюнетка с роскошным бюстом... эээ… а это откуда? Народ инстинктивно расступается. Она подходит ко мне, проникновенно, иначе не скажешь, смотрит в глаза, сама чуть ли не выше меня. Как женщины ходят на таких каблуках?
– Я волновалась, – спокойно, не обвиняет, не капризничает, не сюсюкает.
Я подношу её руку к своим губам, почтительно целую, виновато склоняю голову.
– Прости, дорогая, трубка села, а я… подумал, что ты уже спишь…
– Хороший мой, я ждала, ты обещал недолго, вы так опасно… как я могла спать? – она говорит, рассказывает о своих тревогах за меня, а в голосе снова нет ни тени упрека. Искренняя забота, нежность. Самому невольно становится стыдно, а свидетели разговора уже кажется готовы меня придушить за то, что заставил волноваться такую женщину. Да, Мария знает своё дело, каждая заплаченная ей копейка окупается с лихвой.
– Прости, прости, прости, – покрываю поцелуями теперь уже обе руки.
Вздыхает томно, снисходительно, отводит глаза, «случайно» встречается взглядом с Лёхой.
– О! – неподдельное изумление. Скользит взглядом по всем. – Я вам помешала... кажется.
И опять в голосе только благородная вежливость.
Зрители и уже почитатели таланта Марии отмирают, подвигаются ближе, наперебой бубнят что-то. Общий смысл сводится к: «Что вы, что вы, ни в коем случае».
Она заставляет «зал» затихнуть взмахом руки, махает, собственно, в сторону Лёхи.
– Мария.
Бедняга и так стоит с открытым ртом, а сейчас залипает на замершей в царственном жесте руке, не иначе как соображая, пожать или поцеловать. Кхмыкаю, приходя на помощь, Лёха вцепляется, правда, только в пальцы, зато двумя руками.
– Лё-ё… А-алексей, очень приятно познакомиться с вами, Мария, – и опять зависает, теперь, наверное, думая, не прибавить ли – «королева». Ну что ж, недалеко от истины, особенно, если дополнить – «кровавая».
– И мне необыкновенно приятно, Алексей, – пальцы плавно выскальзывают из рук Лёхи. Обладательница этих пальцев с длиннющими ногтями – последнего, к слову сказать, я тоже никогда не наблюдал на сессиях – поворачивается ко мне.
– Дорогой?
– О, да, радость моя, уже иду…
И снова её безупречная рука гипнотизирует окружающих, на этот раз касается моих губ.
– Родной мой, это невежливо. Попрощайся с друзьями, я жду тебя в машине.
Разворачивается, уплывает под аккомпанемент всеобщего изумлённого молчания. Когда хлопает дверь машины, первым, как ни странно, приходит в себя Лёха.
– Ты! – упираясь мне в грудь пальцем, – какого хера ты скрывал это... эту... такую...
Он так и не подбирает слов. И его изумление понятно. Я же на все клубные встречи, даже семейные, приходил один, и разговоров о своей личной жизни старался избегать. А тут «родной», «дорогой», волнуется и такая мадама, прям моя не смотри.
Я изо всех сил пытаюсь изобразить смущенную улыбку, чтоб не расхохотаться, не обесценить маленький, но великолепный спектакль. Выдерживаю паузу. Сейчас меня интересует лишь один зритель, который по понятным причинам не впал в транс от танцев с бубнами женщины, даже таких завораживающих. Санёк смотрит с плохо скрываемой злобой, незамутненным чарами сознанием подозревает, что их всех развели, ждёт моего ответа. Но сегодня не его день.
– Бля-я-я, – отмирает Жека, – да я б такую бабу не то что скрывал... дома бы запер, чтоб ни один ху...
– Во-от, – перебиваю я, – лучше и не скажешь. Мужики, пошёл я, ладно?
И иду. Валить надо, пока, правда, не испортил всё.
Санёк преграждает мне дорогу.
– Хм, я думал, что ты педик, а, оказывается, подкаблучник.
– Мейби, – выдаю в небо и добавляю, уже глядя ему в глаза, – но ты не оспариваешь роскошь этих каблуков.
Не вопрос, не утверждение. Так, лёгкий щелчок по носу. Теперь всё, теперь важно не перегнуть, ухожу к машине.
После такого Санёк может хоть фотку из гей-клуба притащить со мной в роли посетителя и участника мероприятий, ему никто не поверит, себя только подставит.
Но нет, после представления с Марией в главной роли парень притих. А потом стал осчастливливать нас своим присутствием всё реже. Правда, приняв как-то на пикнике явно больше своей нормы, он полез ко мне опять, но теперь уже «попиздеть за жизнь». Со взором горящим Санёк шептал мне в лицо о своём прекрасном прЫнце, делясь не только сердечными, но и желудочными секретами, выдыхая немыслимый коктейль из ароматов алкоголя, жареного мяса, овощей и кока-колы.
Порадовался за него искренне, пожелал рассветов, закатов и семейного благополучия.
А я… я терпеливо ищу свой редкий восхитительный космос. Верю, надеюсь…
Что когда-нибудь, дрожа от странного, но моего безграничного счастья, я прошепчу:
«Боготворю».

АПД. LENAsan Ленушка,хорошая моя,простиииии))) в службе "секс по телефону" мне точно не работать)))) это кошмар и ужас,но я обещала)))) особенно удалась концовка))))
громко смеяться разрешаю,закидать тапками разрешаю)))


Cкачать **03цу кожа)) бесплатно на pleer.com

АПД. тексты уже не помещаются,но стихи еще добавлю сюда)

 Пелагея 007
на картинку



Я по тебе скучаю. Очень.
Мну сигарету в пальцах нервно
И просыпаюсь среди ночи.
А ты ведь всё забыл, наверно.

А ты забыл моё дыханье
У губ своих и трепет тела,
И неуместные признанья,
И шёпот жаркий и несмелый.

Как это глупо - вновь метаться,
Воображая, что ты рядом,
Стремясь к тебе тесней прижаться,
Расфокусированным взглядом

Ловить лишь тень, стонать, кончая,
И выть в подушку очень тихо.
Я по тебе ведь так скучаю...
Я окончательно стал психом.

Ищу тебя в толпе привычно
И наяву тобою брежу.
Тебе ведь это безразлично -
Ты появляешься всё реже.

Уходишь вдаль, не обернувшись,
Мне оставляя сны и дрочку,
И, в одиночестве проснувшись,
Решаю я поставить точку.

Я в сотый раз решаю бросить
Курить и трахаться с тобою.
Ещё затяжка. Скоро осень.
Ты вновь звонишь. Сдаюсь без боя.

 Светаклевер
на картинки







Мой ласковый мальчик

Приходишь ты, когда уже не жду я.
В прихожей топчешь, нер

запись создана: 06.04.2015 в 04:36

@темы: порно моб3

---

Ночная история

Сегодня простая и слегка грустная) просто легло) да и песню эту люблю,а такой вариант тихий очень подошел) столкнуться плечами в многомиллионном городе) какова вероятность такой встречи? равная почти нулю) но бывает же) и не болит уже давно,и оба устроены,счастливы и идут каждый своей дорогой) только на минутку посмотреть друг другу в глаза опять через много-много лет) светло улыбнуться и ,не сказав друг другу ни слова,пойти дальше по своим делам) ну,может потом еще пару минут вспоминать бурную молодость и первое сумасшедшее счастье)


Download Madonna paradise for free from pleer.com

@темы: Ночная история

---

Обожаю вас)

 Пелагея 007 и  LENAsan талантливые мои,замечательные,очень любимые,спасибо вам огромное!!



Танино


Cкачать Мо не отдам бесплатно на pleer.com

Ленино


Cкачать Мо месть бесплатно на pleer.com

@темы: стихи, История к истории

---

Ночная история

Пока суть да дело, Ночные тоже можно ,а то совсем подзабыла) тем более,Лис подкинул такую жомку фактуру))) грех,грех не сделать) и нарисовалась у нас такая прям трагедь трегедская))) он пришел его убить,судя по всему) а за что? будут идеи?) я думаю,что они поссорились,причем конкретно,до крови,как видите... было что-то между ними до этого? или этот со шрамом тихо любил его? а после случившегося ему показалось ,что лучше убить,чем мучиться так и дальше? I won't be lost without u ню-ню,как грицца) никуда ты не денешься,будешь любить и дальше,и без него точно пропадешь) поэтому,давай ка лучше "случайно" разбуди его и пусть залижет твой шрам объяснитесь уже в конце концов)) любовь форева!))


Download Skin Lost for free from pleer.com

@темы: Ночная история

---

От моих) с любовью))

утром было вам,теперь вы мне))) не могу не похвастаться)) потому что сижу и улыбаюсь во весь рот)) спасибо,люблю вас))

Солькино сердце



Урино волшебство))

@темы: подарок

---

Ночная история

Грустная сегодня) но ,к сожалению,очень частая ситуация... мы теряем друг друга потому что нам кажется,что так правильно... кому правильно?) потому что потом мы собираем себя по частям или живем ,словно нам отрезали какую-то часть ,без которой почти невозможно жить... печаль,да)

история получилась по следам разговоров с двумя моими любимыми друзьями,а так же после прочтения долгожданной новой части "Вкуса осени " у An ARTOIS

и стихи нашлись прям в тему)


Cкачать Мо смотреть на тебя бесплатно на pleer.com

случайная встреча после расставания,и опять все раны кровят... можно ли вернуть того,кого когда-то потерял по собственной глупости?



лук эт ю

Алекс Микеров

Что со мной? Вероятно, программный сбой:
мне безвыходно хочется быть с тобой,
шутить тебе шутки, крутить – неважно какое – кинцо,
и смотреть, смотреть без конца в лицо.

И не думать, что ты – далеко, ну, а я – в аду:
напеваю здесь морны, мадиньи, фаду,
заново обживаю лучшую творческую среду;
засыпаю под утро, в памяти тщательно перебрав
все наши встречи – не предполагается переправ;
любовь – это ключ без права на передачу,
купюра, с которой никто не находит сдачи,
и никак, никогда иначе.

С чем сравнить этот рой безмолвных истерик,
это тихое горе,
всю эту боль?
Ну, представь огромное море,
и я – берег,
и шумными волнами бьется в меня прибой:
мне хочется быть с тобой.
мне хочется быть с тобой.
мне хочется быть с тобой.

И ты ходишь с этим внутри, и веселый делаешь вид,
мол, когда-нибудь всё пройдет, когда-нибудь отболит;
и шутишь шутки другим, и крутишь другим кинцо –

и не знаешь, в чьё же смотреть лицо.

(c)alex_stone

22.04.2010

у него там столько стихов обалденных!)) stihi.ru/avtor/ALEXM

@темы: стихи, Ночная история

---

То,что сильней

04.04.2015 в 21:18

Пишет  Светаклевер:

То, что сильней. Стихи
Вот эта картинка от Motik71 вдохновила на новый акро-телестих


Жизнь хороша. С разных смотри сторон.
И каждый шаг - как ставка на зеро.
Время для нас. Рядом со мной иди.
Если есть час - наш, пусть всего один.

Мой навсегда... Время не так щедро.
Время - вода. Сотни его дорог.
Огненный вальс. Даже сгорая, рад.
Город за нас. В сердце - его искра.

Рай - это мы, город, дорога, гул.
Абрис луны. Рядом и на краю
Наша судьба, как столкновенье в лоб:
Или борьба, или, прости, прошло...

Что же не так? Вновь не хватило слов.
Если ты враг - лучше удар готовь.
Ноет в груди сердце застывших глыб:
Не уходи. Мир на конце иглы...

Отблеск огней. Кто виноват, кто прав?
Между теней прячем искру костра.
Время не ждет. Хоть обернись ко мне.
Рокот и взлет. Города больше нет.

Есть только миг: город в его золе.
Мыслей больных крепко уцепит клещ.
Если бы мог, все бы отдал свое,
Но тоже волк, а не домашний пес.

Есть вызов-взгляд. Бьется еще внутри,
Манит назад, что бы не говорил.
Можешь вдохнуть. Времени нет. Остынь.
И рядом будь. Просто и без причин.

Рухнет ли свет, мир ли сгорит в огне...
Есть и ответ: то, что судьбы сильней.

Свет,ты воплотила мечту о тексте на эту картинку)) спасибо тебе огромное! но я что-то переживаю)) может жестче надо было?


Cкачать Мот то,что сильней бесплатно на pleer.com

@темы: стихи, История к истории

---

молодоооой,прийди скорее))))

Погадать