Предрассветное

[zosiapupkina]

Listen or download Michael Whalen For You for free on Pleer




Так бывает

Прочесть дорогу от тебя до взгляда,
Пройтись маршрутом по изгибам тонким,
Накрыть губами и остаться рядом,
Струну задеть, создав оттенок звонкий.

Глаза в тебя, запястья прижимая,
Ударив болью в сердце, что не бьется,
Поймать тебя, и, не осознавая,
Прижаться. И пускай оно порвется.

Серебряным ожогом стон последний,
Ладонь в стекло, а между нами вечер.
В твоих ресницах дивный ветер летний,
Рассыпавшись по телу, нам навстречу.

Ты пахнешь снегом и морозом терпким,
И двадцать семь «люблю» в плечо родное,
Я там умру, в тебе, таком некрепком,
Забыв, где мы, не вспомнив про святое.

***
Настольной лампы свет, в трамвае - люди.
Стакан вина, одежда… так бывает.
Как аспирин при гибельной простуде.
И чай, который долго остывает.

***
Настоящее

Над открытой ладонью солнышко зависает горячим мячиком.
Ты, прищурившись, улыбаешься. Как всегда, потому что спрячемся.

Отдавая за так все лишнее, избавляясь от надоевшего,
От меня, вечно недовольного. От тебя, вечно приболевшего.

Два билета в купе и здравствуйте. Банка пива, чуть не разлитого,
Покурить бы, но как-то в тамбуре... И улыбка, веснушкой сбитая.

Пара денег и много "хочется". И уже ни ума, ни прошлого.
Все получится. Все закончится. А останется лишь хорошее.

Ключ на тумбочку, "заработаем", сон разорванный до мобильного,
Дикий хохот в кино, авария, и мигрень до смертельно-сильного.

Ужин дома, подушки рядышком, пара рук и глаза любимые,
Я скажу, ты ответишь сбивчиво в темноту быстрорастворимую.

Ранним утром под песни дворника я открою свои "Входящие".
"С добрым утром, родной..." И только-то. Обалденное. Настоящее.


***
Только все уже неважно, господи...

Бес попутал, Бог молчал,
Разберись поди.
Где неверно, где начало,
господи…

Я не стал другим, я знаю,
Я и был таким.
На тебя смотрел и верил,
В то, что мы хотим.

Ты бежал трусливо, тихо,
Ты молчал в ответ.
Я кусал больные губы,
Понимал, что... нет.

Все неправда, все убого,
Умираю тут.
А в глазах твоих тревога,
А они не врут.

Ты сорвался, ты напуган,
Не хочу, пойми.
Но избит уже, искусан
Приговорами.

Кровь смешалась, ты измучен,
Сделал страшное.
Слезы, руки, я не верю.
Да неважно же…

Я не знал, что так бывает,
Лучше мертвым стать,
Чем дышать тебе в ладони
И себя не знать.

Не узнают, не помогут,
Убивать начнут.
Мы с тобой за ради бога
Раскрывались тут.

Так родного захотелось,
Что немыслимо.
И на искры разлетелось
Тело с мыслями.

Страх и грех, и мы с тобой
Ненавидимы.
Как мы смели, боже мой.
Любим, видимо.

Продолжать упрямо жить?
Но не хочется.
Просто я хотел любить
И не кончиться.

Просто ты и я – одно
Сотворимое.
Просто я и ты давно
Нелюбимые.

Просто я давно ослеп
В помешательстве,
Просто ты с ума сходил
В замешательстве.

Просто мы в какой-то миг
Стали честными.
И вбивали тихий крик
В неизвестное.

И смотрели на себя,
На раскрытое.
И забрали все, что есть
Неубитое.

Не осталось ничего,
Лишь отчаянно:
«Я люблю тебя всего…»
«Я нечаянно…»

***

Бес попутал, Бог все там же,
Разберись поди.
Только все уже неважно,
господи…

***

Если получится

Я люблю тебя. Знаешь, с усталостью
Я совсем потерял очевидное.
И себя обнимающий с жалостью,
Я сказал что-то очень обидное.

Я люблю тебя. Утром, сердитого,
Под коричневым пледом лежащего,
Чем-то страшным внезапно убитого,
От осеннего ветра дрожащего.

Я люблю тебя. Трезвого, пьяного,
Забиравшего и удержавшего,
И с твоими родными изъянами,
И на вечные веки бросавшего.

Уходившего и изменявшего,
Неумытого, милого, ждущего,
Все вокруг навсегда поменявшего,
Очень нужного и не зовущего.

Я люблю тебя. Очень. До судорог.
До горячего солнца, до отпуска.
До чего-то пронзительно-мудрого,
До тобой разрешенного допуска.

У холодного мыса Канаверал,
Под созвездием где-то у Млечного,
От вулкана, который поджаривал,
До экватора до поперечного.

Я люблю тебя ночью и в августе,
На подушке, которая лишняя,
Для какой-то чужой зависти,
Чтобы даже в аду слышали!

До горящих огней мегаполиса,
До без четверти семь, до последнего,
До пропавшего напрочь голоса,
До дождя, до того, летнего.

Возле шрама и этой родинки,
От ключиц до нашего острова,
Без абсурда и жесткой логики
От тебя до меня, взрослого.

От дыхания до помутнения,
Сквозь кольцо наших рук слабеющих,
Мимо солнечного затмения,
Мимо умных и все умеющих.

Через наши почти две тысячи
Нам всего два часа мучиться.
Ты маршрут наизусть выучи.
И найди меня, если получится.


***

Я в порядке

Я в порядке, ты не думай. Я в порядке.
Ни давление, ни кофе, ни семья,
Ни твоих метафор лунные загадки
Не спасают. Очевидно, болен я.

На вопросы отвечать не вижу смысла.
Тот, что надо, все равно не зададут.
Только совесть позвоночник тихо сгрызла,
И болит зачем-то слева, прямо тут.

Закурить в который раз за час последний,
Молоко, очки, фриланс, который час?
И опять, как недоумок малолетний
Ждать тебя, а получить в итоге нас.

Разделить себя на два больших фрагмента,
Там, где нет тебя, и там, где ты со мной,
Не найдя для нас важнейшего сегмента,
Прогонять тебя, избитого, домой.

Засыпая, перечитывать ответы,
Думать, думать ни о чем и обо всем.
Понимать, что все, по сути, под запретом,
Просто мы с тобой неправильно живем.

Я люблю тебя. Запомни, это просто.
Или выброси из светлой головы.
Я один найду тот самый дивный остров.
И поставлю точку сам в конце главы.

***
На дне

Плюс три февральские в окно закрытое
Не робким солнышком во весь опор.
Сквозь кожу рук лучи весной отмытые
И бликом радужным в глаза, в упор.

Прищурясь, медленно спускаюсь с палубы,
Ищу в течении не тех людей
Тебя, которого я видеть рад бы был,
Освобожденного от всех теней.

Сгоняя выдохом соринку темную
С родного смокинга под шелест волн,
Я упаду в твою улыбку томную,
Как в самый чувственный красивый сон.

Перчатки белые да волны смелые,
И трап дрожит уже, и все не так.
Все то, что странное, всё то, что делаю,
Что напридумывал себе, дурак.

Мы так больны собой, как сны пиратские,
Лишь астролябия и ром рекой.
Я целовал их, губы капитанские,
И я держал штурвал одной рукой.

Мои сокровища под стон "Соскучился...",
Рубашка сорвана, как ты хотел...


и только черт морской веками мучился
на дне нетронутом у наших тел.

***
Тебе одному

Я же руки к лицу, а все равно мимо,
Я же пальцы на шею, а все равно задохнулся.
Я же в ноги ему, а он никак не увидит,
Я оклад целовать, а он в двери, и нет его.

Оттянуть галстук, дышать же трудно,
И перекрыть доступ к утру общему,
Сдирать пиджак с себя, глядя беспомощно
На тех, кто с удивлением в глазах остановится.

Помогите же мне, разве вы не видите?
Помогите, просить устал, но никто не слышит,
Только твердит мне о каких-то срочных бумагах,
Спешит сказать, что я нужен очень-очень.

Чай кончился, прошу у другого, чужого и похожего,
Медленно иду по светлому коридору
Через кричащее смеющееся солнце,
Через жизнь не мою, через тот проездной, что кончился.

Запах легкой туалетной воды зашкаливает,
Мысли тонкими полосками сквозь ресницы.
Рваный взгляд и твое измученное «пожалуйста».
Неожиданного сердцебиения никто не ждал.

И звонки, звонки точками белыми
Через улыбку Пифагора такую усталую
И бумажный кораблик рядом в луже просеянной,
А ведь мне как-то надо будет дожить до вечера.

Темно-розовый абажур на туалетном столике,
Недопитая фиалкой вода в керамической вазочке,
Лай собачки на темно-желтой улице
И раскатистый храп пустоты через всю комнату.

Без ответа, без маленького даже присутствия
Я ложусь на большой и широкий диван,
Чтобы представлять тебя рядом, на мне, во мне, просто хочется.
А деревья листву со смехом в окна и в сторону.

Зажмурься, не смотри, потому что мы увидимся,
И я не смогу, наверное, мне так кажется.
А сейчас меня никто не увидит с тобой тут,
Потому что мы вряд ли кому-то об этом расскажем.

Тихо кошка всхрапнет в дальнем углу комнаты, а потом мир откатится,
И ударит проснувшееся в потолок, а я уже встречу тебя
В свежем ветре на гладкой дощатой палубе
Возле черных пушечных стволов под пиратским флагом.

У людей нет обманного, все рано или поздно наружу.
Поэтому просто послушай, пока я еще не убит,
А когда ты будешь держать меня за плечи
И ругать, понимая, что я уйду навсегда из этой комнаты,
Ты запомни меня таким образом, как солнце запоминает вчерашнюю дорогу,
И вернись ко мне там, где я стану наконец-то нужным
Ни ему, ни ей, ни им, а только тебе одному.


А не сможешь подойти ко мне, не волнуйся и не вспоминай.
Главное – это ты, а я так… меня никогда и не было.

***

Я хочу проснуться утром живым

Я не знаю, что такое волна,
Намочившая мое полотенце.
Я не знаю, что такое согреться
У прибоя над обугленным сердцем,
Вместо рук твоих. И пусть навсегда.


Я не видел фиолетовых гор,
Разбросавших вниз по склонам тюльпаны,
Не ходил по ним счастливый и пьяный,
Не упал, разбившись, словно стеклянный -
Ты мои воспоминания стер.


Я не помню тех разрушенных снов,
Где ты больно врезал тем, что бросаешь,
Где я дико заорал: - Ты же знаешь,
Я люблю тебя, ведь ты понимаешь!
Где мы умерли от сказанных слов.


Я хочу тебя увидеть другим.
Чтобы не было ни крови, ни боли,
Чтобы мы с тобой остались на воле,
Чтобы стали целоваться мы, что ли...
Я хочу проснуться утром живым.


***
до всего

до веселого, до разбитого
до сегодня, до завтра, вечером
до улыбчиво-незабытого
до такси, фонарем подсвеченных

до руки с ледяными пальцами
до пушистого снега позднего
до смущенного «боже, здравствуйте»
до забега предновогоднего

до пальто с темно-серым кантиком
до негромко-усталого «надо же»
до кино, где старушка с бантиком
до твоей голубой радужки

до моих под тобой подписей
до дивана с двумя подушками
до окна с ледяной росписью
до контактов с тремя подружками

до внезапного «ты останешься?»
до усталого «поздно, кажется»
до того, как ты вдруг расстанешься
до того, что не тем покажется

до всего, что уже не сбудется
до всего, по чему скучается
до растерянного «получится?»

я люблю тебя. так случается...

Алексей Морозов , спасибо