Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
Новый подарок от Нади моей Nadhart
долго упирались, но Надя их победила))) спасибо, еще раз тебе за твои истории, Надюш) в которых есть горчинка суровой реальности, но в которых всегда бывает счастливый конец))
читать дальшеОн проходит мимо молча. Но у него такое «говорящее» выражение лица, что мне и не нужно слов. Так же молча поднимаюсь и выбрасываю окурок в консервную банку, служащую мне пепельницей. Сейчас меня будут или ругать, или наказывать. От предвкушения внутри всё сжимается.
Не подумайте, я вовсе не мазохист, и всякие там Темы далеки от меня так же, как и я от них. Просто… Даже не знаю, как бы это попонятнее объяснить. Одно дело, когда на тебя орут, чтобы показать свою власть над тобой. И совсем другое, когда о тебе искренне волнуются. И да, я вот такой мудак, мне просто необходимо подтверждение того, что я всё ещё нужен. Поэтому время от времени я специально нарываюсь.
Нет, всё-таки я немного мазохист. Наверное.
Про орать — это я, конечно, загнул. Орали на меня родители. Целых девятнадцать лет. По поводу и без. За дело и просто так, чтобы не забывал, кто я и кому всем обязан. Я так привык к этому крику, что уже не воспринимал его всерьёз. И продолжал жить так, как считал нужным. А потом встретил его…
Он появился в нашем доме утром. Не помню, какой был день недели, да это и не важно. Я летел по лестнице вниз, сопровождаемый отцовским привычным «Выродок!», а он, наоборот, поднимался. Весь такой отвратительно бодрый. А тут на него падаю я: всклоченные волосы, драные джинсы, застиранная майка-алкоголичка, схваченная при бегстве от разъярённого родителя…
Думал, сейчас и этот разорётся. Уже набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы душевно и, главное, громко послать его на хер, но он меня удивил. Нет, не так. Он меня обезоружил, ранил и взял в плен. Именно так!
- Осторожнее, так и расшибиться не долго, - сказал он, улыбнувшись и придержав меня за локоть.
Я захлебнулся так и не высказанным посылом и растерянно смотрел на него. Ну не привык я, что кто-то обо мне заботится! А тут вообще какой-то левый чувак, увидевший меня впервые в жизни, да ещё и в таком виде… Хотя вид для меня как раз и был-таки привычным, но он-то этого не знал.
И тут я понял все эти девчоночьи шепотки об «ударах молнией» и «проскочивших искрах». Если говорить конкретно обо мне, то меня шандарахнуло так, что я забыл кто я, где нахожусь и как дышать. В себя меня привёл визгливый окрик:
- Как тебе не стыдно! Кидаешься на всех! Что люди скажут?
Вот это «что скажут люди?» вернуло меня с небес на землю моментально. Я перевёл взгляд с парня на источник ультразвука. Ну конечно, кто бы сомневался! За спиной незнакомца стояла моя матушка собственной персоной. Как всегда — строгая до безобразия. Волосы туго стянуты на затылке в куцый хвостик, губы сжаты в недовольную тонкую линию, глаза горят праведным гневом — ничего нового. Для меня, по крайней мере.
Парень удивлённо посмотрел на неё и неожиданно встал на мою защиту.
- Со всяким может случиться, - сказал он довольно холодно. Я прямо кожей ощутил, как понизился градус. И тут же, повернувшись ко мне, добавил: - Он больше так не будет.
Я, тот который с детства не лез за словом в карман, не знал, что сказать, и только головой кивал: мол, да, не буду, и да, буду — осторожен.
Руку мою выпустили и позволили двигаться дальше, и я пошёл — осторожно, как и обещал. Даже за перила придерживался. И оглядывался всё время…
Тогда я не понял, что пришёл конец моей пусть и не спокойной, но привычной жизни. Молча вздыхал и мечтал, но понимал, что мне ничего не светит. Я ведь даже не знал, кто этот парень, к кому он приходил и увижу ли я его ещё когда-нибудь…
Увидел. Примерно через месяц, когда он и ещё несколько парней таскали коробки и мебель в довольно долго пустовавшую квартиру на третьем этаже. Я даже помощь предложил, чтобы побыть хоть немного рядом с ним.
- Герман, - протянул он мне руку, знакомясь. - Будем теперь соседями.
- Семён, - прохрипел я. Сказать что-то ещё у меня не было сил.
Герман растрепал мою и так не модельную стрижку, опять улыбнулся и предложил вливаться в процесс — мол, раньше кончим, раньше можно усесться с пивком… Мне же хотелось обратного — чтобы всё растянулось на подольше.
Через пару часов решили устроить паузу. Ребята прошли на кухню, а я отправился курить на балкон.
- А парнишка-то, похоже, запал на тебя, - услышал я голос одного из приятелей Германа.
- Арни, ты переработал, глупости мерещатся, - как-то слишком спокойно ответил ему Герман. Я же превратился в одно большое ухо, чтобы ничего не пропустить.
- Да перестань, - продолжал гнуть своё Арни. - Ну попался тебе один мудозвон, это же не значит, что все вокруг такие.
- Арни, - прикрикнул Герман, а потом заговорил тише — так, что мне пришлось почти вплотную подойти к краю балкона, чтобы услышать. - С чего ты вообще взял, что он на меня запал? Просто увидел мальчишка новое лицо. Да даже если и запал, я ему жизнь ломать не буду!
- Так и будешь снимать случайных мальчиков? - ехидно поинтересовался уже другой голос.
- Ребят, я вам очень благодарен, что вы меня поддерживаете, но давайте договоримся — не лезьте, пожалуйста, в мою личную жизнь, - почти прошипел Герман.
- Окей-окей, - это опять Арни, - но к парнишке всё же присмотрись.
Сказал ли Герман что-то в ответ, я не расслышал, потому что снизу раздалось:
- Вместо того, чтобы отцу помочь, он по соседям шляется, щенок!
Ну да, папаша появился как нельзя вовремя, чтобы испортить мне настроение. Ответить я не успел. На балкон вышел Герман и спокойно ответил за меня:
- Это я попросил его помочь, извините. Если помощь нужна Вам, то мы сейчас быстро спустимся, - и пытливо уставился на моего отца. Тот стушевался и замялся. Помощи ему как раз-то и не требовалось, это он просто по привычке напомнил мне, кто в нашей семье кто. На его «Выродок» и «Щенок» я уже давно не обращал внимания, порой мне казалось, что он и имени моего не помнит, а вот Германа это, судя по играющим желвакам, задело.
- Кончай курить, лёгкие посадишь, - хмуро сказал он мне и, затушив сигарету, ушёл обратно в комнату.
После услышанного разговора мне было неловко появиться перед парнями, но Герман, словно почувствовав мои сомнения, вернулся и втянул меня за руку в комнату, приговаривая:
- Лучше бы пожрал чего-нибудь, чем травишься этой дрянью…
И я, который никому и никогда не позволял собой командовать, молча шёл за ним не в силах возражать или доказывать, что я уже большой мальчик и няньки мне не нужны. Если нянькой будет он, то я совсем не против, а очень даже за!
Встретившие нас насмешливые взгляды парней меня слегка отрезвили и я с сожалением выдернул руку. Герман усмехнулся невесело, посмотрел на своих приятелей — мол, видели? Всё-то вы выдумали! - и усадив меня между Арни и другим парнем, имени которого я не запомнил, протянул мне бутылку Колы.
- Извини, стаканов пока нет, не помню, в какой они коробке.
Я присосался к бутылке, как будто в ней была живая вода. Хотя, пожалуй, так оно и было — от волнения горло пересохло и я не то что говорить, дышать не мог.
С того дня я стал частым гостем у Германа, втайне лелея мечту, что однажды он всё-таки предпримет какие-то действия. Из головы не выходил подслушанный разговор и так и хотелось сказать: «Я слышал. Я знаю. И я не против, чтобы ты сломал мне жизнь. Тем более, что и ломать-то нечего...» Но я молчал, ожидая неизвестно чего.
Может, я и решился бы на первый шаг, если бы у меня был хоть мало-мальский опыт, но — увы — его не было. То, что мне нравятся парни, я понял давно, и тщательно следил за собой, чтобы не выдать себя вдруг, не спалиться перед родителями или приятелями. Даже представить было страшно, что бы меня ждало…
Но с появлением Германа мне стало как-то наплевать на всех. Двое — не один, и вместе мы обязательно бы справились. Только вот как сказать об этом, я не знал. А он, благородный придурок, только пожирал меня глазами и играл роль старшего товарища. Как бы ни был я неопытен, но интерес его чувствовал, и только это не давало мне наломать дров.
Очень скоро я, кажется, знал о Германе всё. Он был всего на пять лет старше меня, раньше жил в другом конце города, но по семейным обстоятельствам пришлось переехать. Что это были за обстоятельства, он не говорил, но я догадался, что он совсем недавно расстался с парнем. Да-да, подслушанный разговор! И не надо мне говорить, что подслушивать неприлично!
Сам он был из другого города, как и я, единственный ребёнок, но разница между нами была в том, что его родители относились к нему с заботой и нежностью, а не так, как было принято в моей семье.
Ещё я узнал, что Герман — пожарный. Вот эта информация меня, честно говоря, встревожила. Несмотря на все анекдоты про пожарных, я понимал, что работа эта очень опасная. Теперь при звуках пожарной сирены моё сердце замедляло ход, и я дёргался до тех пор, пока не видел Германа своими глазами — уставшего после дежурства, но живого и здорового.
Не знаю, сколько ещё я ходил бы вокруг да около, если бы однажды не случилось кое-что, расставившее все точки в нашей истории…
Был канун нового года. Народ сошёл с ума, готовясь к предстоящему празднику. И только я ощущал себя в этой суете чем-то лишним и инородным. Родители привычно орали, что от меня нет никакого толку и я могу только позорить их перед людьми. Приятели разбились на компании, зазывали и меня, но я отказывался, не видя смысла напиваться теперь по поводу. Тем более почти у всех были подруги и моё «одиночное плавание» либо вызвало бы ненужные вопросы, либо желание устроить и мою личную жизнь. А вот этого мне было совершенно точно не нужно.
Я надеялся, что Герман предложит мне встретить новый год с ним, но он сообщил, что уедет на праздники к родителям. Настроение, и без того отнюдь не праздничное. И вовсе скатилось ниже плинтуса.
Я на правах приятеля проводил Германа на вокзал и, придя домой, закрылся у себя в комнате, чтобы не слышать бесконечных нотаций. Так и просидел в ней оставшиеся пару дней до нового года, выходя лишь по необходимости. Даже на улицу было лень идти — без Германа жизнь словно остановилась.
Тридцать первого мать постучала в дверь моей комнаты и строго предупредила:
- Семён, сегодня придут гости. Не позорь нас с отцом перед людьми.
Ничего нового, но меня это почему-то взбесило. Вы несколько дней не интересовались, как оно мне, а тут вдруг вспомнили. Но я взял себя в руки и решил не обострять и так не особо спокойную обстановку. Всё же эти люди были мне не чужими, хотя иногда казалось обратное…
Гулянка проходила по накатанному сценарию, пока кто-то из гостей не заметил:
- А Сёмка-то у вас совсем взрослый стал! Подруг, наверное, меняет как перчатки?
И вот тут мои родители посмотрели на меня так, что я понял — а ведь они обо всём догадываются! Неужели я себя чем-то выдал?! У обоих в глазах застыло брезгливо-презрительное выражение, будто они не на сына смотрят, а на какую-то мерзость.
Я, не говоря ни слова, схватил сигареты и, вежливо со всеми попрощавшись, ушёл.
Было у меня одно местечко, где я прятался, когда уж совсем поджимало. Я тихо пробрался на чердак, а потом и на крышу. Осторожно дошёл до края и уселся, свесив ноги. Нет, я не собирался кончать жизнь самоубийством — так просто я не сдамся. Но ине надо было подумать, что делать дальше — ждать, когда Герман наконец-то перестанет морозиться или брать всё в свои руки и припереть его к стенке?
Как долго я так просидел — не знаю. Пачка почти опустела, а задницы замёрзла так, что я её почти не чувствовал. Я, так ничего и не решив, собрался возвращаться к людям, когда меня схватили за плечи и, дёрнув, оттащили от края.
- Сёмка, Семечка… Так и знал, что нельзя тебя одного оставлять! - хрипел Герман, уткнувшись мне в макушку. А в следующий момент уже тряс меня как тряпичную куклу и почти орал: - Придурок, какой же ты придурок! Какого чёрта?
Он орал на меня, а я, глядя на него, улыбался, как ненормальный. Знал бы, что у него так крышу снесёт, давно бы устроил маленькое представление! Ну и что, что нечестно? Зато действенно!
Герман утащил меня к себе отогреваться и поговорить. Усадив на диван, то бегал по комнате и пытался убедить меня, что так нельзя, то присаживался рядом и ощупывал, выискивая непонятно что.
А я млел. Так хорошо мне не было НИКОГДА! В голове только две мысли сменяли друг друга: «Он вернулся» и «Я ему нужен». Всё остальное стало просто-напросто неважно. И я совсем ни к месту выпалил:
- Я согласен!
Герман несколько минут смотрел на меня, а потом сгрёб в охапку и молча прижал к себе. Так мы и просидели почти до утра. Без разговоров и объяснений — они нам были и не нужны…
Домой я больше не вернулся. К вечеру первого дня нового года Герман сам поднялся к моим родителям и вернулся назад очень быстро, держа в руках сумку с моими вещами. Молча бросил её в прихожей, забрался ко мне на диван и сказал:
- Будем переезжать.
Я не спрашивал, что сказали ему мои родители. Достаточно было увидеть его хмурое лицо. Ну что ж, переезжать так переезжать, я и не спорил. Лишь бы вместе, лишь бы не отпускал. Может, я и повёл себя излишне сопливо, но это такое охренительное чувство, когда ты кому-то настолько дорог и нужен, что он готов за тебя бороться со всеми драконами…
С переездом мы не затягивали, уже через месяц перебрались в другой район. Прошлую свою жизнь я оставил без сожалений — не о чем было вспоминать и грустить.
Герман всерьёз взялся за меня, и я стараюсь его не разочаровывать. Но иногда во мне просыпается мудак и я специально нарываюсь. Нет, не для того чтобы позлить или разнообразить нашу жизнь скандалом, а для того, чтобы лишний раз убедиться, что нужен, что любят даже такого… И Герман это знает, и каждый раз подыгрывает мне. Вот как сейчас, молча проходя мимо и делая вид, что зол на меня. Хотя, наверное, всё-таки немного зол — я ведь обещал, что брошу курить.
Иду за ним, еле сдерживая улыбку, и шепчу Герману в спину:
- Гори, гори ясно…
Он поворачивается, улыбается краешком губ и бросает мне совсем не обидно:
- Пацан!
И я хватаю его за руку и уже сам тащу его домой. Согласен быть пацаном, чертёнком, да Бог знает кем ещё, лишь бы то, что загорелось между нами тогда, на лестнице моего дома, когда я налетел на него, горело долго и ярко...
Код для Обзоров
долго упирались, но Надя их победила))) спасибо, еще раз тебе за твои истории, Надюш) в которых есть горчинка суровой реальности, но в которых всегда бывает счастливый конец)) читать дальшеОн проходит мимо молча. Но у него такое «говорящее» выражение лица, что мне и не нужно слов. Так же молча поднимаюсь и выбрасываю окурок в консервную банку, служащую мне пепельницей. Сейчас меня будут или ругать, или наказывать. От предвкушения внутри всё сжимается.
Не подумайте, я вовсе не мазохист, и всякие там Темы далеки от меня так же, как и я от них. Просто… Даже не знаю, как бы это попонятнее объяснить. Одно дело, когда на тебя орут, чтобы показать свою власть над тобой. И совсем другое, когда о тебе искренне волнуются. И да, я вот такой мудак, мне просто необходимо подтверждение того, что я всё ещё нужен. Поэтому время от времени я специально нарываюсь.
Нет, всё-таки я немного мазохист. Наверное.
Про орать — это я, конечно, загнул. Орали на меня родители. Целых девятнадцать лет. По поводу и без. За дело и просто так, чтобы не забывал, кто я и кому всем обязан. Я так привык к этому крику, что уже не воспринимал его всерьёз. И продолжал жить так, как считал нужным. А потом встретил его…
Он появился в нашем доме утром. Не помню, какой был день недели, да это и не важно. Я летел по лестнице вниз, сопровождаемый отцовским привычным «Выродок!», а он, наоборот, поднимался. Весь такой отвратительно бодрый. А тут на него падаю я: всклоченные волосы, драные джинсы, застиранная майка-алкоголичка, схваченная при бегстве от разъярённого родителя…
Думал, сейчас и этот разорётся. Уже набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы душевно и, главное, громко послать его на хер, но он меня удивил. Нет, не так. Он меня обезоружил, ранил и взял в плен. Именно так!
- Осторожнее, так и расшибиться не долго, - сказал он, улыбнувшись и придержав меня за локоть.
Я захлебнулся так и не высказанным посылом и растерянно смотрел на него. Ну не привык я, что кто-то обо мне заботится! А тут вообще какой-то левый чувак, увидевший меня впервые в жизни, да ещё и в таком виде… Хотя вид для меня как раз и был-таки привычным, но он-то этого не знал.
И тут я понял все эти девчоночьи шепотки об «ударах молнией» и «проскочивших искрах». Если говорить конкретно обо мне, то меня шандарахнуло так, что я забыл кто я, где нахожусь и как дышать. В себя меня привёл визгливый окрик:
- Как тебе не стыдно! Кидаешься на всех! Что люди скажут?
Вот это «что скажут люди?» вернуло меня с небес на землю моментально. Я перевёл взгляд с парня на источник ультразвука. Ну конечно, кто бы сомневался! За спиной незнакомца стояла моя матушка собственной персоной. Как всегда — строгая до безобразия. Волосы туго стянуты на затылке в куцый хвостик, губы сжаты в недовольную тонкую линию, глаза горят праведным гневом — ничего нового. Для меня, по крайней мере.
Парень удивлённо посмотрел на неё и неожиданно встал на мою защиту.
- Со всяким может случиться, - сказал он довольно холодно. Я прямо кожей ощутил, как понизился градус. И тут же, повернувшись ко мне, добавил: - Он больше так не будет.
Я, тот который с детства не лез за словом в карман, не знал, что сказать, и только головой кивал: мол, да, не буду, и да, буду — осторожен.
Руку мою выпустили и позволили двигаться дальше, и я пошёл — осторожно, как и обещал. Даже за перила придерживался. И оглядывался всё время…
Тогда я не понял, что пришёл конец моей пусть и не спокойной, но привычной жизни. Молча вздыхал и мечтал, но понимал, что мне ничего не светит. Я ведь даже не знал, кто этот парень, к кому он приходил и увижу ли я его ещё когда-нибудь…
Увидел. Примерно через месяц, когда он и ещё несколько парней таскали коробки и мебель в довольно долго пустовавшую квартиру на третьем этаже. Я даже помощь предложил, чтобы побыть хоть немного рядом с ним.
- Герман, - протянул он мне руку, знакомясь. - Будем теперь соседями.
- Семён, - прохрипел я. Сказать что-то ещё у меня не было сил.
Герман растрепал мою и так не модельную стрижку, опять улыбнулся и предложил вливаться в процесс — мол, раньше кончим, раньше можно усесться с пивком… Мне же хотелось обратного — чтобы всё растянулось на подольше.
Через пару часов решили устроить паузу. Ребята прошли на кухню, а я отправился курить на балкон.
- А парнишка-то, похоже, запал на тебя, - услышал я голос одного из приятелей Германа.
- Арни, ты переработал, глупости мерещатся, - как-то слишком спокойно ответил ему Герман. Я же превратился в одно большое ухо, чтобы ничего не пропустить.
- Да перестань, - продолжал гнуть своё Арни. - Ну попался тебе один мудозвон, это же не значит, что все вокруг такие.
- Арни, - прикрикнул Герман, а потом заговорил тише — так, что мне пришлось почти вплотную подойти к краю балкона, чтобы услышать. - С чего ты вообще взял, что он на меня запал? Просто увидел мальчишка новое лицо. Да даже если и запал, я ему жизнь ломать не буду!
- Так и будешь снимать случайных мальчиков? - ехидно поинтересовался уже другой голос.
- Ребят, я вам очень благодарен, что вы меня поддерживаете, но давайте договоримся — не лезьте, пожалуйста, в мою личную жизнь, - почти прошипел Герман.
- Окей-окей, - это опять Арни, - но к парнишке всё же присмотрись.
Сказал ли Герман что-то в ответ, я не расслышал, потому что снизу раздалось:
- Вместо того, чтобы отцу помочь, он по соседям шляется, щенок!
Ну да, папаша появился как нельзя вовремя, чтобы испортить мне настроение. Ответить я не успел. На балкон вышел Герман и спокойно ответил за меня:
- Это я попросил его помочь, извините. Если помощь нужна Вам, то мы сейчас быстро спустимся, - и пытливо уставился на моего отца. Тот стушевался и замялся. Помощи ему как раз-то и не требовалось, это он просто по привычке напомнил мне, кто в нашей семье кто. На его «Выродок» и «Щенок» я уже давно не обращал внимания, порой мне казалось, что он и имени моего не помнит, а вот Германа это, судя по играющим желвакам, задело.
- Кончай курить, лёгкие посадишь, - хмуро сказал он мне и, затушив сигарету, ушёл обратно в комнату.
После услышанного разговора мне было неловко появиться перед парнями, но Герман, словно почувствовав мои сомнения, вернулся и втянул меня за руку в комнату, приговаривая:
- Лучше бы пожрал чего-нибудь, чем травишься этой дрянью…
И я, который никому и никогда не позволял собой командовать, молча шёл за ним не в силах возражать или доказывать, что я уже большой мальчик и няньки мне не нужны. Если нянькой будет он, то я совсем не против, а очень даже за!
Встретившие нас насмешливые взгляды парней меня слегка отрезвили и я с сожалением выдернул руку. Герман усмехнулся невесело, посмотрел на своих приятелей — мол, видели? Всё-то вы выдумали! - и усадив меня между Арни и другим парнем, имени которого я не запомнил, протянул мне бутылку Колы.
- Извини, стаканов пока нет, не помню, в какой они коробке.
Я присосался к бутылке, как будто в ней была живая вода. Хотя, пожалуй, так оно и было — от волнения горло пересохло и я не то что говорить, дышать не мог.
С того дня я стал частым гостем у Германа, втайне лелея мечту, что однажды он всё-таки предпримет какие-то действия. Из головы не выходил подслушанный разговор и так и хотелось сказать: «Я слышал. Я знаю. И я не против, чтобы ты сломал мне жизнь. Тем более, что и ломать-то нечего...» Но я молчал, ожидая неизвестно чего.
Может, я и решился бы на первый шаг, если бы у меня был хоть мало-мальский опыт, но — увы — его не было. То, что мне нравятся парни, я понял давно, и тщательно следил за собой, чтобы не выдать себя вдруг, не спалиться перед родителями или приятелями. Даже представить было страшно, что бы меня ждало…
Но с появлением Германа мне стало как-то наплевать на всех. Двое — не один, и вместе мы обязательно бы справились. Только вот как сказать об этом, я не знал. А он, благородный придурок, только пожирал меня глазами и играл роль старшего товарища. Как бы ни был я неопытен, но интерес его чувствовал, и только это не давало мне наломать дров.
Очень скоро я, кажется, знал о Германе всё. Он был всего на пять лет старше меня, раньше жил в другом конце города, но по семейным обстоятельствам пришлось переехать. Что это были за обстоятельства, он не говорил, но я догадался, что он совсем недавно расстался с парнем. Да-да, подслушанный разговор! И не надо мне говорить, что подслушивать неприлично!
Сам он был из другого города, как и я, единственный ребёнок, но разница между нами была в том, что его родители относились к нему с заботой и нежностью, а не так, как было принято в моей семье.
Ещё я узнал, что Герман — пожарный. Вот эта информация меня, честно говоря, встревожила. Несмотря на все анекдоты про пожарных, я понимал, что работа эта очень опасная. Теперь при звуках пожарной сирены моё сердце замедляло ход, и я дёргался до тех пор, пока не видел Германа своими глазами — уставшего после дежурства, но живого и здорового.
Не знаю, сколько ещё я ходил бы вокруг да около, если бы однажды не случилось кое-что, расставившее все точки в нашей истории…
Был канун нового года. Народ сошёл с ума, готовясь к предстоящему празднику. И только я ощущал себя в этой суете чем-то лишним и инородным. Родители привычно орали, что от меня нет никакого толку и я могу только позорить их перед людьми. Приятели разбились на компании, зазывали и меня, но я отказывался, не видя смысла напиваться теперь по поводу. Тем более почти у всех были подруги и моё «одиночное плавание» либо вызвало бы ненужные вопросы, либо желание устроить и мою личную жизнь. А вот этого мне было совершенно точно не нужно.
Я надеялся, что Герман предложит мне встретить новый год с ним, но он сообщил, что уедет на праздники к родителям. Настроение, и без того отнюдь не праздничное. И вовсе скатилось ниже плинтуса.
Я на правах приятеля проводил Германа на вокзал и, придя домой, закрылся у себя в комнате, чтобы не слышать бесконечных нотаций. Так и просидел в ней оставшиеся пару дней до нового года, выходя лишь по необходимости. Даже на улицу было лень идти — без Германа жизнь словно остановилась.
Тридцать первого мать постучала в дверь моей комнаты и строго предупредила:
- Семён, сегодня придут гости. Не позорь нас с отцом перед людьми.
Ничего нового, но меня это почему-то взбесило. Вы несколько дней не интересовались, как оно мне, а тут вдруг вспомнили. Но я взял себя в руки и решил не обострять и так не особо спокойную обстановку. Всё же эти люди были мне не чужими, хотя иногда казалось обратное…
Гулянка проходила по накатанному сценарию, пока кто-то из гостей не заметил:
- А Сёмка-то у вас совсем взрослый стал! Подруг, наверное, меняет как перчатки?
И вот тут мои родители посмотрели на меня так, что я понял — а ведь они обо всём догадываются! Неужели я себя чем-то выдал?! У обоих в глазах застыло брезгливо-презрительное выражение, будто они не на сына смотрят, а на какую-то мерзость.
Я, не говоря ни слова, схватил сигареты и, вежливо со всеми попрощавшись, ушёл.
Было у меня одно местечко, где я прятался, когда уж совсем поджимало. Я тихо пробрался на чердак, а потом и на крышу. Осторожно дошёл до края и уселся, свесив ноги. Нет, я не собирался кончать жизнь самоубийством — так просто я не сдамся. Но ине надо было подумать, что делать дальше — ждать, когда Герман наконец-то перестанет морозиться или брать всё в свои руки и припереть его к стенке?
Как долго я так просидел — не знаю. Пачка почти опустела, а задницы замёрзла так, что я её почти не чувствовал. Я, так ничего и не решив, собрался возвращаться к людям, когда меня схватили за плечи и, дёрнув, оттащили от края.
- Сёмка, Семечка… Так и знал, что нельзя тебя одного оставлять! - хрипел Герман, уткнувшись мне в макушку. А в следующий момент уже тряс меня как тряпичную куклу и почти орал: - Придурок, какой же ты придурок! Какого чёрта?
Он орал на меня, а я, глядя на него, улыбался, как ненормальный. Знал бы, что у него так крышу снесёт, давно бы устроил маленькое представление! Ну и что, что нечестно? Зато действенно!
Герман утащил меня к себе отогреваться и поговорить. Усадив на диван, то бегал по комнате и пытался убедить меня, что так нельзя, то присаживался рядом и ощупывал, выискивая непонятно что.
А я млел. Так хорошо мне не было НИКОГДА! В голове только две мысли сменяли друг друга: «Он вернулся» и «Я ему нужен». Всё остальное стало просто-напросто неважно. И я совсем ни к месту выпалил:
- Я согласен!
Герман несколько минут смотрел на меня, а потом сгрёб в охапку и молча прижал к себе. Так мы и просидели почти до утра. Без разговоров и объяснений — они нам были и не нужны…
Домой я больше не вернулся. К вечеру первого дня нового года Герман сам поднялся к моим родителям и вернулся назад очень быстро, держа в руках сумку с моими вещами. Молча бросил её в прихожей, забрался ко мне на диван и сказал:
- Будем переезжать.
Я не спрашивал, что сказали ему мои родители. Достаточно было увидеть его хмурое лицо. Ну что ж, переезжать так переезжать, я и не спорил. Лишь бы вместе, лишь бы не отпускал. Может, я и повёл себя излишне сопливо, но это такое охренительное чувство, когда ты кому-то настолько дорог и нужен, что он готов за тебя бороться со всеми драконами…
С переездом мы не затягивали, уже через месяц перебрались в другой район. Прошлую свою жизнь я оставил без сожалений — не о чем было вспоминать и грустить.
Герман всерьёз взялся за меня, и я стараюсь его не разочаровывать. Но иногда во мне просыпается мудак и я специально нарываюсь. Нет, не для того чтобы позлить или разнообразить нашу жизнь скандалом, а для того, чтобы лишний раз убедиться, что нужен, что любят даже такого… И Герман это знает, и каждый раз подыгрывает мне. Вот как сейчас, молча проходя мимо и делая вид, что зол на меня. Хотя, наверное, всё-таки немного зол — я ведь обещал, что брошу курить.
Иду за ним, еле сдерживая улыбку, и шепчу Герману в спину:
- Гори, гори ясно…
Он поворачивается, улыбается краешком губ и бросает мне совсем не обидно:
- Пацан!
И я хватаю его за руку и уже сам тащу его домой. Согласен быть пацаном, чертёнком, да Бог знает кем ещё, лишь бы то, что загорелось между нами тогда, на лестнице моего дома, когда я налетел на него, горело долго и ярко...
Код для Обзоров
@темы: История к истории
-
-
11.04.2016 в 07:07-
-
11.04.2016 в 10:56-
-
11.04.2016 в 12:08-
-
11.04.2016 в 21:47-
-
11.04.2016 в 21:51-
-
12.04.2016 в 10:29История о-о-очень понравилась! Такая жизненная, настоящая, словно и правда в соседнем подъезде произошедшая, а я обожаю ощущение реальности в историях. И Сенечка такой классный! Харизматичный очень персонаж. И не удивительно, что с такими ужасными, стереотипно во всех отношениях мыслящими родителями, которые даже отдаленно не понимают, что такое воспитание, он до сих пор готов даже злость вызывать, лишь бы чувствовать заботу, знать, что он нужен. И как же хорошо, что попался ему на пути Герман, который понимает это и не считает дурацким закидоном, от которого стоит немедленно отучить. Вообще очень классно, когда рядом оказывается человек, который позволяет тебе раскрыться, стать лучше.
А еще мне очень понравился стиль повествования! Верится, что рассказывает парень девятнадцати лет, а еще отлично чувствуется, что между главными героями таки есть разница в возрасте. В общем, это было шикарно! Спасибо огромное! )))
-
-
12.04.2016 в 10:50-
-
12.04.2016 в 12:21-
-
12.04.2016 в 13:03-
-
12.04.2016 в 23:38А всем сомневающимся в себе будем высылать Мотик с ремнем!
-
-
13.04.2016 в 00:02-
-
13.04.2016 в 00:17-
-
13.04.2016 в 20:43