Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
я читала только Пилотов у этого автора) зашла сейчас, а там... вот это) и это звиздецки ужасно с одной стороны,и охренительно прекрасно с другой) попробуйте
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
даааавно-давнооо в некотором царстве, в некотором государстве в Литве, на самом-то деле, в Вильнюсе в школе номер 8 учились детки)) далеко не кофетки, потому как одна из этих деток превратилась в Мотьку, а вторая... вот из второй вышел толк)) Инна) девочка с самыми невероятными глазами, которые я видела за все свои 44 года) мы не были очень сильно близки в школе, потому что отличница и не отличница никогда и не дружат))) но, как я уже когда-то писала где-то тут у себя, наш класс был дружный) но не суть) суть в том, что Инка уехала в Штаты сто лет назад и здорово там прижилась) у нее совершенно замечательный муж и двое детей и все они что-то постоянно делают-творят-создают) мы с ней в друзьях на фейсбуке и я с огромным удовольствием всегда слежу за ее хроникой) и хочу показать вам всем) потому что я просто балдею от этого всего))
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
придумалась новая развлекалка)) не уверена, что каждый день, но буду стараться) если кто-то присоединится, будет здорово) телефоны навороченные есть у всех, если нет фотоаппарата) а красоты вокруг мнооого) я сегодня без камеры, поэтому качество никакое) но пусть первый блин будет таки комом))
живое и мертвое?)
я не выдержала))) сегодня сфоткала опять) чуть иначе вышло) тучи собирались, а в отражении виден еще кусок светлого неба)) пусть тоже будет)
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
Замечательная девушка Настя прислала мне своих героев) и вышли вот такие две картинки) кто еще не сходил к Насте в гости, и не познакомился с Лешим и Кощеем, искренне рекомендую это сделать))) они чудесные)))
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
продолжаем усиленно расти и матереть)) уже многое умеет ) вчера прятали предметы, а Хороший их искал)) это, все же прикольно выглядит) вернее, звук смешной) потому как он нюхает, и вдыхает -выдыхает ооочень быстро) причем, не обязательно носом в пол) и находит все, конечно) и похвала от мужа звучит тоже смешно)) ты мой хороший Хороший))) а еще вчера они были на очередном мероприятии и получили там в подарок камеру, фужеры, сладости и мильонную футболку) так что, муж обеспечен каждое лето)))
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
Navzljot, zlaya_mirabella здорово родиться в первый день лета)) пусть он обязательно будет солнечным, радостным и волшебным) счастья вам, любви и улыбок!)
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
видимо, как возмещение психологического ущерба той неудачной ночи с вибратором)) сначала один текст, в котором ты видишь то, чего там быть не может) потом начинается сумасшедшая уборка кухни))) ночью, ога)) потому как надо занять себя срочно ) зато кухня блестит))) и как завершающий штрих замечательная , охренительно теплая и прекрасная история Кощея и Лешего) за наводку спасибо Лису
читать бегом и срочно) снизу) это небольшие зарисовки) мне очень,оооочень понравилось)
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
сегодня рано, да)) но вот прям запало стихотворение и пришли)) а то давно совсем не было никого)
у них, наверное, что-то случилось?) один ушел, а второй, долго не думая, рванул догонять? ) и выглядит он, конечно, слегка агресивно) но, может быть, только потому, что испугался?) но у Моти всегда хэ, поэтому, я уверена, что обнимет обязательно)
не песня, стихотворение на этот раз ) и даже не мое, не пугайтесь)) но сильное очень)
читать дальшеКот поводит ухом на нарочито встревоженный голос хозяина, но не оборачивается, внимательно выглядывая в окне что-то известное ему одному. Максу кажется, что если бы тот умел хмуриться, между топорщащимися белыми лесками бровей обязательно появился бы бугор шерстяной складки. Макс хмыкает и тянет с подоконника пачку. Пусто, одна зажигалка съезжает в сторону, с глухим стуком ударяясь о стенку картонной коробки. Он зачем-то трясет пачку, огорченно вздыхает, треплет недовольно пригнувшегося и вытянувшего шею кота по холке и, опираясь о стену, с кряхтением поднимается. Если двадцать один день делать одно и то же, это станет механической привычкой. Прошло семь месяцев. Двести восемнадцать бесконечно тянущихся суток. А он так и не привык ни к чему, кроме как ждать.
Сначала напряженно, на натянутых в струны колками обиды, ревности, надежды, нужды нервах, злясь, раздражаясь, срываясь в алкоголь, клубы, сигаретный дым, работу, спорт, адреналин, пытаясь вытеснить, заменить, доказать. Напиваясь и упиваясь самоуничижением, самоуничтожением, обрушиваясь злыми, пьяными до беспамятства слезами, хлесткими словами, отчаянными кулаками, морщась по утрам от стягивающих кожу едва затянувшихся ссадин на разбитых губах, бровях, костяшках, от головной боли и ничем не вымываемого, незаглушаемого, придавившего бетонной плитой тошнотворного ощущения вырванного куска плоти, обманутой, растоптанной мечты.
- Я волнуюсь за него. Трубка тихо выдыхала и отчаянно хотела ответить то же самое, но тому, по другую сторону, нужно быть сильнее, чтобы выдержать, за двоих. - Он просто обиженный ребёнок, это пройдет.
Проходило. Устав, измучившись так, что, казалось все жилы вытянуты бессонными ночами, утренними отходняками, истериками, ненужными разговорами, чужими лицами, прикосновениями, запахами, Макс замер, затихарился. Взамен пришло равнодушное отупение, незамечание, нереагирование. Дни стали долгими, ватными, сквозь туман выплывали знакомые образы, фразы, иногда они покалывали затаившимся болезненным узнаванием, расплескивая его ровную стоячую воду, и Максу это не нравилось. Он ощущал, как что-то внутри него встревожено мечется, пряча только было выпущенные в спокойном застое ложноножки, и уходил, избегал, убаюкивая испуганное нутро.
-Я даже не знаю, какой Макс лучше: тот бес, что ураганом сносил всё вокруг или растение, в которое он превратился теперь. Вы часто созваниваетесь? - Ты же знаешь, - там пожимают плечами. Там тоже устали, ещё раньше, ещё больше, потому что не было времени, возможности, сил крушить, ненавидеть, нехотеть. Только обязанности и ответственность. - Он удержится.
И Макс удерживался, балансируя на острие, на тонкой нити, хватаясь за чахлый высохший куст надежды на обледенелом склоне. Невольно, неосознанно, просто потому что инстинкты сильнее, и есть кое-что ещё, в чем он не признавался даже себе, хотя прекрасно знал об этом каким-то единственно верным знанием, записанным на подкорку. И это знание в том, что он ждет.
Человеку нужны зарубки, метки, рамки, видимые пределы, достижимые ориентиры. Через цепочку случайный событий, встреч, разговоров, брошенных невзначай слов, обстоятельств к нему пришло материальное воплощение его ожидания. Как Пенелопе необходимо было знать, что к окончанию её полотна к ней вернется Одиссей, так и для Макса его маяком, конечной точкой стала квартира. Их квартира. Их дом. Проданные однушка, обе машины, гараж, и взамен - серая бетонная коробка с оставленным рабочими-гастарбайтерами песком на полу, торчащими из стен огрызками проводов и одинокой трубой в туалете. И он с захлебывающейся от внезапной свободы энергией месил цемент, выкладывал крупные решетки, укрывал слоем толстого белого пористого пенопласта, чтобы было теплее, отдавая ему в стёртых ладонях жар воспоминаний − тела в движении, навстречу, рук, напрягшихся пальцев, упирающихся в пол. Неудобно, твёрдо. Обжигающе, близко. Крепил листы гипсокартона − между комнатами, изоляцию − для соседей. От соседей, от их недоуменно-растерянных лиц, презрительных провожающих взглядов на вовремя невыхваченные пальцы из чужой ладони. Нет, не из чужой, из самой родной ладони. И сигаретный дым белёсой завесой сквозь безнадежно слипшиеся серыми клоками волосы, задубевшую от побелки футболку, ещё в начале ремонта потерявшие свой цвет итальянские шорты. Но до сих пор помнящие Его руки в задних карманах, большие пальцы под шлевками, провоцирующе скользящие подушечки между ширинкой и втянутым подрагивающим животом.
Первая − спальня. Деревянные полы светлого, мягкого желтоватого цвета, квадрат солнца совсем рядом с брошенным у стены матрасом, скользящий, вытягивающийся в узкий прямоугольник, прячущийся к вечеру в однотонных обоях. Скоро они запестрят, раскрасятся, оживут Его картинами, набросками, коллажами, надписями. А пока из украшений только преданный друг, разлегшийся мохнатым тельцем на нагретых половицах, лениво бьющий хвостом.
Кот прибился как-то незаметно, само собой. Жалобно мяукнул холодным ноябрьским вечером, дрожа под дверью подъезда, маленький, худющий, одни уши и тощий хвост. Посмотрел ещё раз, пока Макс, разгоряченный работой, выносил здоровые мешки мусора в контейнер в одной майке, зажав сигарету зубами. И пошёл следом, когда тот, разжалобившись, придержал перед ним тяжелую железную дверь в еле-еле отапливаемую новостройку. Макс переехал сюда почти сразу же, как высохла стяжка, не смог уйти, не остаться. Так и зимовали. Чайник на полу, чашка, две плошки, лоток и одноразовые пакетики с заваркой. Кот вырос, заматерел, и также покрывался побелкой, пылью, неохотно мылся, долго вылизывался и с удовольствием грелся на подоконнике. Южная сторона, и окна эркера на восход и закат – в их доме весь день гостит солнце.
Здесь Макс ощущает Его почти рядом: в ещё покрытой мазками шпаклевки кухне, размеченной мелками будущей мебели – барная стойка, мягкий уголок со смешными начерченными фигурками «палка-палка-огуречик». Тянуло нарисовать ещё много чего, что было на той, старой квартире, но не стал. Только мечтательно хмыкнул, представив их вместе. Видел Его, съехавшего спиной на подушки с книгой в руках на низком топчане просторного балкона, пока заставленного мешками, заваленного досками и плиткой, но для Макса уже пахнущего свежим деревом, затененного ажурной вязью римских штор, с тем самым здоровым фикусом в углу, который Он приволок с одной из своих подработок, чуть ли не выброшенным за громоздкость. Мечтал о Нём, лёжа в просторной ванне – неэкономное расточительство, подсмотренное в одном из отелей во время их первых сумасшедших выходных «Давай!» – «А давай!», когда полтора часа до аэропорта, ещё столько же в небе, и самолет прорывает свинцовые дождливые тучи, унося их под горче южное солнце, к прозрачному морю, мелкому золотистому песку. И если закрыть глаза, то можно представить, что это не равнодушный механизм, а Он, устроившись за спиной, проводит руками под водой, не касаясь, дразня, лаская, поглаживая тело мягкими упругими волнами. Даже здесь, в гостиной, пока пугающей заказчиков на удаленном доступе тёмно-серым фоном за спиной Макса, накинувшим рубашку и пиджак перед важными переговорами, оставив спрятанные от камеры замызганные шорты и шлепанцы, он тоже уже видел и широкий диван перед плоской плазмой напротив, тяжелые шторы из ткани цвета молочного шоколада с тёмной нитью с изнанки – занавешивать наглое солнце, бра на тонких ножках, точечные светильники по фигурному потолку, уютные пастельные тона. Ему понравится, когда Он вернётся. Если Он… Если.
Скайп мигает желтым кружочком сообщения, обрывая, отвлекая, и Макс невольно улыбаясь, перезванивает. Святозар. Зарик, Зарюшка, Свят, светлый, родной, с волосами цвета одуванчикового пуха и лесной зеленью глаз. Колдовской. Уж какой ворожбой он привязал к себе, что никакими сомнениями, метаниями, чужими словами не разорвать. Так и теперь – разве успеть долгим гудкам вслед за затрепыхавшимся сердцем. И замерший в фотографии экран сменяется любимым лицом. Запыхавшийся, с горящими глазами и широкой улыбкой. – Привет! И взглядом больше, чем десятками сообщений, после которых Макс отключает телефон, боясь увидеть ответ. – Привет! Свят отклоняется куда-то в сторону, мелькнув прядями растрепанных, ещё влажных волос. Максу кажется, что он чувствует запах его шампуня и предательски ноет между ребер, над желудком от жгучего, неосуществимого желания втянуть в рот торчащие вихри, выжать губами холодные капли… Об экран что-то шлепается и Макс легко смеется: календарь, с обведенными датами, исписанный мелким неровным подчерком разноцветными ручками, а, главное, – с жирно закрашенными уже прошедшими днями. Плакат отодвигается, и снова виден Свят, зажавший колпачок фломастера между зубов, торжественно закрашивающий сегодняшнюю дату. Осталось три месяца и девять дней. Какому богу ты молишься, Свят, чтобы пережить ещё и их? Он откладывает календарь в сторону, и хмурит брови, даже так, через неверное изображение слабенькой камеры улавливая настроение Макса. – Зато ты успеешь доделать ремонт, – неловко шутит Свят, разводя руками. – Ага, всё разломать и сделать ещё раз, – мрачно отзывается Макс, но тут же спохватывается. – Ты так и не хочешь мне помочь? В глазах мелькает озорство, и Свят, как обычно, мотает головой. Макс привычно вздыхает. И они оба знают, что так правильно. Это воплощенное ожидание – его якорь. Именно поэтому Максу помогает только кот. Чтобы он точно успел, и чтобы Свят точно не опоздал. Макс поднимает планшет чуть выше, туда, где на серой бетонной плите нелепым цветным пятном висит его календарь, и почти с той же торжественностью вычеркивает ещё один день. Свят улыбается, словно он сделал что-то единственно правильное и Макс не может сдержать грустной усмешки. – Хотя иногда мне кажется, что ты ещё успеешь внести свою лепту в это бедствие, – он машет рукой в сторону одинаково мрачных стен, и Свят нарочно кривится. – Ну, уж нет, либо ты всё доделываешь к моему приезду, либо придется жить так. И пусть тебе будет стыдно, за то, что ты привел… – он спотыкается, но Макс помнит, кого мужчины приводят в свой дом, и всё это вместе: и то, что Свят вернется, и то, кем для Макса он вернется – елейным бальзамом обволакивает сердце, – меня, – наконец, находится Свят, но это уже не важно.
Кот, привлеченный мельканием на экране и голосом хозяина, трётся о его плечо, и Свят фыркает. – Ещё немного, и я точно начну ревновать Кузьму к тебе. Он хотя бы может тебя касаться. Макс берёт кота под передние лапы и разворачивает к камере. – Он тоже тебя ждёт. Свят поднимает брови, изображая удивление. – Ой ли? – Ага. По крайней мере, к этому времени он престанет прилипать лапами к полу. Свят смеётся и Макс любуется его улыбкой, ощущая внутри тесный клубок из нежности, грусти, желания, тоски и готовности ждать, вычеркивать дни, лелея в себе эти взгляды, смех, голос. – Я люблю тебя, – невпопад отвечает Макс, и гладит пальцами экран.
– Ну-у, не то, чтобы у вас был плохой ремонт, но пока он точно далёк от того результата, о котором так восторженно рассказывает Макс. – Даже не пытайся, мне всё понравится. – Потому что он хороший дизайнер? – Нет, глупая. Потому что Макс делает это сам, для нас, для меня. И пускай он стены из пульверизатора иероглифами расчертит, я всё равно буду счастлив. – Ты отвратительно романтичен. Позвоню брату, может, хоть у него что-нибудь плохое произошло. – Ты ужасная сестра, ты знала об этом? – Вот как? Учту это при выборе подарка на ваше новоселье!
Фломастер аккуратно вычеркивает следующую цифру, не оставляя даже контура. Ещё три месяца и восемь дней.
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
нет же, решила еще почитать ченть) почитала, ога...
люди мои замечательные, просветите Мотьку вы с вибратором в заднице весь день никогда не ходили, не? может я опять какой-нить запредельный кайф в жизни проворонила?? я понимаю, пробки анальные, но вибратор?? вибратор, блять, весь день в заднице??? зачем они ТАК пишут??
- Ты снова проиграл, - донесся до смущенного, только что проснувшегося юноши голос его парня Дена, который, скорее всего, уже готовил завтрак.
- Ты ведь знал об этом? - откинув одеяло, пискнул тот, к кому обратились - Сева, еще не проснувшись до конца, но уже ведя носом от запаха кофе, что доносился с кухни.
- Конечно, - в дверях спальни показалась самоуверенная физиономия. - Еще ни разу ты не выдержал всю процедуру прелюдии, на самом интересном прося тебя трахнуть, - усмехнулся Ден, с жадностью окидывая взглядом обнаженную фигуру Севы. - А посему, получи задание за свой проигрыш...
В его руке оказался вибратор...
- Т-т-ты... Рехнулся? - запинаясь, с трудом выдавил Сева, разглядывая эту штуку. - Мне на пары надо.
- Вот и чудно, - довольно оскалился Ден, едва ли не потирая руки в предвкушении. Только чего... Это было известно только ему одному. - Я заскочу к тебе в универ ближе к обеду, - пообещал Ден, а на лице Севы тут же вспыхнул яркий румянец.
- З-зачем? - не понял тот, пытаясь бочком протиснуться в душ, но в следующую секунду его схватили в охапку, облапали везде, где только можно, зацеловали, затискали и, шлепнув по пятой точке, отправили в нужном направлении.
Стоило Севе выйти из душа в одном полотенце на бедрах, как Денис тут же сорвал ненужную деталь, прижал к себе Севу и громко зашептал тому в ухо:
- А сейчас будь хорошим мальчиком, вставь эту игрушку в себя, тебе с ним до вечера ходить.
- Что-о-о? - попытался отшатнуться Сева, но ему не позволили. Ден только хитро усмехнулся, погладил тыл юноши, который стоял красный, как вареный рак, а после, как бы с сомнением, добавил:
- Н-да, до вечера не пойдет, боюсь, тебе не в чем будет приехать, - на недоуменный взгляд Севы пояснил: - Обкончаешься, штаны насквозь будут...
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
Это два очень известных автора, о которых Мотя, как обычно, не знала) вернее, знала, но все не могла дойти) дошла, выбрала из большого количества работ одну, не фэнтази или фантастику (я их не сильно жалую), а реал) и могла бы сразу задуматься, увидев уже в названии слово "ручка" ))) прозевала, мой косяк, признаюсь))) начало было вполне себе, и я на самом деле обрадовалась, что нашла очередной здоровский рассказ) ан нет, закатай губу, Мотька) не обошлось там без ушек, ручек и ладошек, увы) еще и за руку посредь бела дня по городу взрослый мужчина ходит с молодым мальчиком...и врач толерантный прям оказался... одним словом, такие дела, дорогие мои) а история могла бы быть очень даже) ссылку дам, потому как многим плевать на такие вещи, это меня клинить начало в последнее время слишком сильно, видимо)
сижу охреневаю сама от себя по поводу нового диза))) нежно и светло)) и что поразительно, мне очень нравится))) пока, во всяком случае))) надеюсь, и вам будет, наконец, удобнее читать))
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
LENAsan Лееен спасибо тебе за такой сюрприз замечательный и слова теплые в письме))) улыбаюсь с утра)) а то я себя пантерами изображаю)) рыбкой золотой быть лучше и приятнее!)) спасииибо,Ленушка))
Любовь - это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у нас остается.
Вчера забыла купить в магазине молоко))) за ним шла ,и его же купить забыла, накупив всего остального, чего можно было и не брать)) ну, мозги не в там теперь, чо уж) не суть) суть в том, что сегодня, позанимавшись и сходив в душ, я, как обычно, достала из морозилки свое замороженное МОЛОКО,ога))) (кстати,кожа просто афигенная,я реально вижу разницу) стала мазюкать рожу лица и тут меня осенило, ёпта))) молоко оно и в африке молоко,однако)) так что дерево ты, Мотька, хоть и не в этом смысле) хотя и в этом тоже)